Я почувствовал, как внутри закипает энергия жемчуга. Мой Дар, раскормленный и натренированный, рванулся вперед невидимым щупальцем. Удар!

Я врезался в сознание твари. Это было похоже на попытку остановить локомотив голыми руками. В голове кусача царил хаос — дикий, первобытный голод, смешанный с яростью.

«Стоять» - ментальный приказ был не словом, а образом. Стена. Бетонная стена перед носом.

Кусач споткнулся. Его передние лапы подогнулись, он пропахал мордой асфальт, высекая искры.

Тварь взревела, пытаясь подняться, тряся башкой. Я чувствовал его сопротивление — вязкое, упругое. Он пытался вытолкнуть меня из своей головы.

У меня заломило виски, из носа потекла струйка крови.

- Не пущу! — я сжал зубы, усиливая давление. - Лежать, сука!

Кусач замер на четвереньках, рыча и пуская слюну. Его мышцы бугрились от напряжения, но сдвинуться с места он не мог. Я держал его.

- Глория! Работаем! - крикнул Бурый.

Выстрел снайперской винтовки прозвучал сухо и хлестко.

Пуля ударила кусача в плечо, вырвав кусок плоти. Тварь дернулась, мой контроль ослаб на долю секунды. Кусач рванулся вперед.

- Еще! В голову бей!

Я снова навалился на него всем весом своего сознания. Я заставил его поднять голову. Подставить уязвимое горло и морду.

Второй выстрел. Голову монстра дернуло назад, как от удара кувалдой. Пуля вошла в глаз и вышла через затылок, разбрызгивая черную жижу. Связь оборвалась. Меня качнуло, я схватился за борт «Тигра», чтобы не упасть.

Остатки стаи, лишившись вожака и попав под перекрестный огонь Штопора и Бурого, начали разбегаться.

- Добить подранков! Собрать добычу! - скомандовал Бурый. - Быстро! Штопор, грузи баллоны! Молчун, ты как?

Я вытер кровь с лица рукавом. Поднял большой палец. Жить буду. Но голова гудела знатно.

Глория быстрым движением вскрыла споровик кусача и довольно хмыкнув, высыпала добычу в отдельный карман.

- Катя, что на радаре? - спросил Бурый, заглядывая в салон.

Она сидела бледная, с закрытыми глазами.

- Плохо, - прошептала она. - Очень плохо. Тот след... след страха. Он возвращается.

- Кто?

- Элита.

Она открыла глаза и посмотрела на меня с ужасом.

- Он услышал стрельбу. Он идет сюда. И он огромный. Гораздо больше того, в городе. И он не один. С ним свита.

Лицо командира окаменело.

- Бросай баллоны! - рявкнул он. - Все в машину! Глория, слезай, живо!

- А металл? - вякнул Штопор, который уже тащил синий баллон с кислородом.

- Хрен с ним! С элитой мы не потанцуем! Валим!

Мы попрыгали в «Тигр» как ошпаренные. Штопор прыгнул за руль, двигатель взревел. Машина сорвалась с места, разбрасывая гравий.

Едва мы выехали за ворота склада, как сзади, со стороны леса, раздался рев.

Это был не звук. Это была ударная волна. Деревья на опушке затрещали и начали падать, словно их косила невидимая коса. Я прильнул к заднему бронестеклу.

Из леса выходила тень. Черная, шипастая гора высотой с двухэтажный дом. Она ломала сосны, как спички. Вокруг неё суетились фигуры поменьше, закованные в костяную броню.

Они были метрах в пятистах, но даже отсюда веяло такой мощью, что у меня перехватило дыхание.

- Гони! - заорал Бурый. - Штопор, выжимай всё, что есть!

«Тигр» несся по разбитой дороге, подпрыгивая на ухабах. Железо в кузове гремело так, что казалось, мы везем ведро с болтами. Я смотрел назад. Монстр не спешил. Он вышел на дорогу и посмотрел нам вслед. Затем он поднял голову и снова взревел.

- Ушли... - выдохнула Глория, сползая по стенке. - Твою мать, Бурый, это был матерый. Мы бы его даже не поцарапали.

Я посмотрел на Катю. Она дрожала. Я обнял её за плечи и прижал к себе.

- Уррр... - тихо, успокаивающе пророкотал я.

Обратная дорога прошла в напряженном молчании. Штопор гнал «Тигр» на пределе возможностей подвески, объезжая ямы по обочине, рискуя перевернуться, но сбавлять скорость никто не просил. Мы все помнили тот рев за спиной.

Элита не преследовала нас долго — видимо, тварь решила, что куча металлолома на колесах не стоит потраченных калорий, или же её отвлекли трупы бегунов, оставшиеся на складе. Но ощущение ледяного дыхания в затылок не отпускало до самого блокпоста Нового Света.

Только когда за нами с лязгом захлопнулись внешние ворота, а «Тигр» вкатился в знакомый, пахнущий соляркой полумрак гаражного бокса, нас отпустило.

Штопор заглушил двигатель и уронил голову на руль.

- Твою мать... - выдохнул он. - Я думал, мы там и останемся. Гвозди бы делать из этих рессор.

Мы начали выгружаться. И вот тут наступила вторая фаза ада - логистическая.

Нам нужно было выгрузить нашу долю: тяжеленные стальные листы «пятерки», которые мы отвоевали у склада, и пару баллонов с кислородом. Бурый стоял рядом, курил и наблюдал, как мы с Катей корячимся, вытягивая первый лист из кузова.

- Помочь? - спросил он без особой охоты. — Мои ребята вымотались.

Я отрицательно качнул головой. "Сами". Это был принцип. Мы партнеры, а не приживалки.

Мы тащили лист металла к нашему тупику, где сиротливо стояла на кирпичах «Шишига». Лист весил килограммов семьдесят, не меньше. Края врезались в пальцы даже через перчатки. Катя, стиснув зубы, тащила задний край, её лицо покраснело от натуги.

- Взяли... понесли... - хрипела она.

Мы сделали пять ходок. Пять проклятых рейсов от «Тигра» до нашей машины.

Когда последний лист с грохотом упал на бетон, я рухнул рядом, прислонившись спиной к холодному колесу своего грузовика. Руки дрожали. Спину ломило так, словно по ней проехал каток. Катя сползла по стене, жадно хватая ртом воздух.

Бурый подошел к нам, держа в руках мешочек.

- Расчет, - он бросил мешок мне на колени. - Плюс за кусача.

- Там четырнадцать споранов и одна горошина, - продолжил Бурый. - Честно попилили. Ваша доля внутри. Плюс металл.

Он помолчал, глядя на нашу «Шишигу», похожую на скелет динозавра.

- Хороший аппарат будет. Если пупок не надорвете. Бывайте. Завтра выходной, отсыпайтесь.

Он ушел к своей команде, где уже открывали пиво и громко обсуждали рейд. Там было шумно, людно и весело. Там была банда.

А мы сидели в грязном тупике, вдвоем, возле кучи железа, которое еще предстояло приварить, покрасить и заставить ездить. Я развязал мешок.

Наша доля за этот рейд, с учетом того, что мы взяли металлом составила всего пятьдесят споранов чистыми. Зато у нас теперь была броня. Но я думал не о деньгах.

Я смотрел на Катю. Она пыталась стереть грязь с лица, но только размазывала мазут. Она выглядела изможденной.

Сегодня мы справились. Я удержал Кусача. Она засекла Элиту. Мы прикрывали друг друга. Но что, если бы Элита вышла раньше? Что, если бы нас зажали с двух сторон?

Я представил нас двоих в кабине «Шишиги» посреди леса. Я за рулем. Катя — штурман и стрелок.

А кто в турели? Кто прикрывает тыл, пока мы меняем колесо? Кто таскает ящики, пока я держу периметр своим даром? Кто пойдет в разведку, пока мы спим? Двое это не команда. Двое это просто мишень, чуть более сложная, чем одиночка. Я взял кусок мела, которым Бурый размечал листы, и написал на бетоне:

"Мало".

Катя подняла голову, проследила за моим взглядом.

- Денег?

Я покачал головой. Ткнул пальцем в неё, потом в себя. Потом показал два пальца.

- Нас мало? - догадалась она.

- Уррр... - подтвердил я низким, утробным звуком.

Я встал, подошел к кузову ГАЗ-66. Обвел рукой воображаемое пространство внутри будущего бронекунга.

Там было место для четверых. А то и для шестерых, если потесниться.

Затем я изобразил стрельбу из пулемета с крыши кабины. Изобразил погрузку тяжелого ящика в четыре руки.

Катя всё поняла.

- Ты прав, - она устало потерла виски. - Сегодня я это почувствовала. Когда мы таскали эти листы... Бурый смотрел на нас с жалостью. У него есть Штопор, есть Глория, есть еще двое бойцов на базе. А мы... мы надорвемся, Молчун. Даже если построим эту машину. Первый же серьезный рейд, первая поломка в поле — и нас сожрут.