Теперь мы были налегке. Пустые рюкзаки за спиной, мой верный топор за поясом, прикрытый курткой, нож в ботинке и фляга с живчиком. У Кати - пистолет в кармане куртки (на всякий случай) и её нож.

- Выглядим как бомжи-туристы, - оценил я наш вид. Грязные, в пятнах сажи и крови. - Но для городской толчеи сойдет. Мы вышли к кромке леса. Город шумел. Обычный шум мегаполиса - гул шин, далекая музыка, сирены. Звуки жизни, которая вот-вот станет смертью.

- Пошли, - я шагнул на асфальт. - Наша цель - ближайший торговый центр или спортивный магазин. И аптека. Берем только самое необходимое и легкое. Никаких телевизоров и микроволновок.

- А если... если они начнут обращаться, пока мы там? - тихо спросила Катя.

- Значит, начнется веселье. Держись рядом. Чувствуешь опасность - говори сразу.

Я смотрел на город не как на место для жизни, а как на таймер обратного отсчета. Тик-так. Пока еще тихо. Пока еще мамы гуляют с детьми. Но в воздухе уже висит этот сладковатый запах обреченности. Споры уже в легких каждого из них.

Скоро начнется бойня. И мы должны успеть вынести ноги до того, как захлопнется мышеловка.

Граница миров выглядела как сюрреалистичная инсталляция. Идеально ровный срез асфальта упирался в стену векового мха. Фонарный столб, перерезанный пополам неведомой силой, свисал на проводах, искря и потрескивая.

Здесь собралась толпа. Человек пятьдесят. Все - с телефонами. Снимают, галдят, тычут пальцами в лес.

- Это что, провал грунта? - визгливо кричала какая-то женщина в шубе. - Где МЧС? Я буду жаловаться!

- Не, братан, ты прикинь, дорога просто кончилась! - орал парень в кепке. - Да, вообще лес! Глухой!

Мы с Катей вышли из чащи как два леших. Грязные, оборванные, с безумными глазами. Толпа расступилась рефлекторно. От нас несло гарью, потом и, наверное, смертью.

К нам кинулся молодой полицейский, растерянный, с бегающими глазами.

- Граждане! Туда нельзя! Там... - он махнул рукой в сторону леса. - Вы оттуда? Что там случилось? Авария?

- Там карантин, - буркнул я, не сбавляя шага. - Учения идут. Газы пускают. Лучше валите домой и окна заклейте.

Полицейский замер, переваривая информацию. Ему было страшно, и мой уверенный, командный тон сработал как якорь. Пока он думал, мы уже нырнули в толпу и растворились в лабиринте дворов.

Город жил. Он дышал, шумел и пах бензином. Для меня, прожившего месяц в аду, этот запах был слаще французских духов.

- Куда мы? - Катя жалась ко мне, вздрагивая от каждого гудка машины.

- Вон туда, - я кивнул на вывеску торгового центра, маячившую через пару кварталов. - Там есть всё. И там много выходов.

Мы шли быстро, не бежали, чтобы не привлекать внимания, но темп держали такой, что прохожие шарахались.

Торговый центр встретил нас прохладой и гулом голосов. Люди бродили между витринами, выбирали шмотки, ели мороженое.

Мясо. Живое, ничего не подозревающее мясо.

Я смотрел на них не со злостью, а с тоской. Через пару часов этот глянцевый мир превратится в бойню. Вон тот охранник, скучающий у входа, начнет жрать ту девушку с кофе. А дети в игровой комнате... об этом лучше не думать.

- Спортивный отдел, - скомандовал я. - На втором этаже.

Мы зашли в просторный магазин одежды для активного отдыха. Людей здесь было мало.

- Действуем нагло, - шепнул я Кате. - Берем вещи, идем в примерочную. Переодеваемся. Старое - в пакет и бросаем там. Ценники срывай сразу.

Я набрал охапку: прочные треккинговые ботинки, штаны с кучей карманов, флисовые кофты, непромокаемые куртки. Не забыл про термобелье и носки. Много носков. Сухие ноги в Улье - залог выживания.

В примерочной я сдирал с себя грязные тряпки с наслаждением. Ощущение чистой, сухой ткани на коже было почти оргазмическим.

Мы вышли из кабинок преображенные. Теперь мы выглядели не как бомжи, а как приличные туристы. Рюкзаки я взял прямо с полки - добротные, литров на шестьдесят.

- Еда, - я кивнул на соседний стеллаж с туристическим питанием. - Сгребай всё. Сублиматы, батончики, консервы.

Катя, озираясь, начала набивать рюкзак.

Мы набрали воды, прихватили пару хороших ножей лишними не будут, фонари, батарейки. Я нашел отдел с инструментами и взял гвоздодер - замену моему лому, и моток прочного репшнура.

- Уходим, - рюкзаки были полны.

Мы двинулись к выходу. Рамки антикражных ворот, естественно, заверещали.

К нам тут же направился охранник. Крепкий мужик, но взгляд уставший.

- Молодые люди, стойте! Чек покажите!

Я остановился, глядя ему прямо в глаза. Медленно распахнул куртку. Рука легла на рукоять топора, который я заткнул за новый ремень.

- Мужик, - тихо сказал я. - Шел бы ты домой.

Он моргнул. Потом посмотрел на меня и нехорошо так улыбнулся.

- Покажи чек или будут проблемы.

Я тяжело вздохнул, одним резким движением вытянул топор и обухом приложил охранника в лоб. Тот моментально выключился и рухнул на пол. Кассирша вскрикнулся и попыталась куда-то позвонить, но, ожидаемо, мобильной связи в этом мире больше нет. Я зло зыркнул на неё и она скуля сползла за прилавок. Я подошел поближе к ней и попытался улыбнуться.

- Красавица, дай ка нам немного денег, не хочется больше пугать людей.

Девушка дрожащими руками открыла кассу и выгребла оттуда несколько купюр.

Мы спустились на первый этаж в супермаркет. Нужно было набрать остального. Теперь с деньгами это будет не сложно. Быстро пробежались по полкам, собрали всё что нужно: уксус, спирт в виде дорогой водки, еще консервы, влажные салфетки. Катя взяла себе шоколадку и тут же вгрызлась в неё, пачкая лицо. Стресс требует глюкозы.

Нагруженные мы вышли на улицу. Солнце клонилось к закату, окрашивая облака в багровый цвет. Красиво. Идеальная декорация для конца света.

Мы стояли у входа в магазин, решая, куда двигаться дальше, когда это случилось.

Звук.

Это был не крик, не гудок и не взрыв. Это был рев. Низкий, утробный, от которого завибрировали стекла в витринах, а внутренности скрутило узлом.

Так не может реветь животное. Так ревет сама смерть, вырвавшаяся из преисподней.

- Твою мать... - прошептал я, чувствуя, как кровь отливает от лица. - Не может быть.

- Что это? - Катя вцепилась в мой рукав.

- Это гость. Крупный. Очень крупный.

Откуда? Свежий кластер должен быть чист. Здесь только пустыши. Максимум - бегуны, которые прибежали с соседних территорий. Но этот рев принадлежал кому-то из высшей лиги.

Люди на улице замерли. А потом в конце проспекта, метрах в пятистах от нас, автобус, стоящий в пробке, вдруг подпрыгнул и перевернулся, словно игрушечный.

Сквозь скрежет металла и звон стекла раздались крики.

Я увидел его.

Огромная, черная туша, покрытая костяными пластинами, неслась сквозь поток машин, разбрасывая легковушки как кегли. Метра четыре в холке. Мощные лапы, гребень на спине, пасть, способная откусить половину "Лады".

- Вверх! - заорал я, срывая голос. - Катя, в подъезд! Быстро!

Паника накрыла улицу волной. Люди побежали. Бессмысленно, хаотично, топча друг друга. Кто-то пытался уехать, создавая заторы.

Мы рванули к ближайшей высотке - новенькой элитной свечке этажей в двадцать.

Дверь подъезда была открыта, так как света нигде не было.

- Лифт? - задыхаясь, спросила Катя.

- Нет! Света нет. Пешком!

Мы бежали по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Пятый этаж, десятый, пятнадцатый. Легкие горели, ноги налились свинцом, рюкзаки тянули назад, но страх подгонял лучше любого кнута.

Снизу, с улицы, доносилась какофония ада. Стрельба, взрывы бензобаков, нечеловеческий вой и хруст. Тварь обедала.

Девятнадцатый этаж. Выше только пентхаус и техэтаж.

На площадке было четыре квартиры. Я выбрал ту, что с массивной дорогой дверью. Звонок.

Тишина. Потом шаги.

- Кто там? - мужской голос, испуганный, дрожащий.

- Полиция! Эвакуация! Открывайте, срочно! - рявкнул я, колотя кулаком в металл.