Ночь я спал плохо — долго не мог уснуть. Мои, наверное, большинство и вовсе не спали — с вечера надо было собирать людей, размещать их на барже, запасти белой материей, которую вязали на правую руку. Запас патронов, револьверов — хоть и старались закупать одинаковые модели, но часто была неразбериха с калибрами. И ещё куча мелочей. Часть подростков держала свои посты вокруг фабрики ещё с вечера. К утру я всё-таки провалился в тягучий и поверхностный сон — что-то снилось, все куда-то бежали, и я от кого-то убегал. Проснулся тоже рано — понимал, что вот буквально с минуты на минуту всё начнётся. Мы отталкивались от действий интернационалистов — они должны были начать первые, захватить заводоуправление, а мы уже следом ворвёмся на плечах. Чем всё это закончится? Не знаю — посмотрим, насколько справятся мои люди. На месте не сиделось — я решил прогуляться к ресторану. По дороге встретил Фому — он был похудевший, бледный, опирался на трость. Пошли вместе позавтракать.

— Есть новости?

— Пока нет. Получил сообщения, что все на постах — всё идёт по плану.

— Хорошо. Смотрю, тоже нервничаешь?

— Не спал почти. До ночи всё прогоняли со старшими, а потом просто не мог уснуть.

— Такая же тема.

Фома мотнул головой.

— Как тебе вообще в голову такое пришло? Это ведь крупнейший в Питере завод — за ним такие люди стоят. Нас же потом по камушкам разберут.

— Так да не так — ты всего плана не знаешь. Нормально всё будет, главное, чтобы парни сработали чётко, как было задумано. Ты лучше скажи — нашли Большого?

— Нашли. Он не в себе был — порошка этого нанюхался со своими. Когда наши люди его водой отливать стали, кто-то из его шестёрок с ножом кинулся, но твои хорошо сработали — зарезали его, в общем. Что с Большим делать думаешь?

— Ты знаешь, Фома, что такое кокаин?

— Да, знаю. Теперь уже знаю.

— Я предупреждал Мишу, что будут последствия — он всё прекрасно знал. Так же он знал, какой яд и дурман этот кокаин — это сильный наркотик. Но слаб человек — вот и Большой не справился.

Фома опустил голову, всё поняв.

— Он был тебе другом?

Фома посмотрел на меня уже немного иначе, услышав, что я говорю о Большом в прошедшем времени.

— Нет, подельником просто. Вообще на каторге с ним познакомились — помогали друг другу, потом уже тут встретились, на пару дел вместе ходили. Он неплохим домушником был — по сейфам специализировался.

— Слушай, Граф, а есть возможность… — он задумался, подбирая слова, — спасти его?

Я медленно покачал головой.

— Пойми, Фома, наркоман — это конец. Дело даже не в том, что он подвёл меня и завалил всё дело, к которому мы столько готовились. Не послушав меня — а я его предупреждал именно о таком развитии событий, — я выразительно посмотрел на Фому, — поэтому он всё прекрасно знает. И несмотря на это, он всё равно начал употреблять товар — ещё и людей всех своих подсадил. Это как холера, чума, понимаешь? От этого нет спасения. Хороший пример — опиумные наркоманы. Ты видел таких или помнишь морячков обдолбанных? В любую секунду этого можно ждать от Большого. Я уже молчу, что он подставил всех нас, подвёл под удар всю организацию. В любой момент его могут накрыть полицейские. И начнут копать. И полетят головы — твоя в том числе, — я указал на него пальцем.

— Да, я всё понимаю.

— Не знаю, что в точности там произошло — надеюсь, люди Прокопа всё подчистили. Распорядись, чтобы, как всё закончится, Большого привели сюда. Я сам с ним разберусь.

— Понял.

— И ещё — поговори с Наумом, предупреди его, чтобы готовился брать дело наркотиков на себя. Именно его люди должны будут убрать всю поросль Большого, весь этот гадюшник, пока они всё дело окончательно не завалили.

Фома кивнул, опустив голову. Уже поднявшись, я сказал:

— Ты знаешь, я хотел короновать Большого после дела Торнтона — человек заслужил. Но видишь, как оно получилось. Будет для других уроком.

Оделся с иголочки — правда, не в костюм, а в не очень любимую мной форму. Хотя она была ничего — даже медали на груди появились. Нужно было прийти пораньше, проверить там всё в клинике, чтобы всё хорошо было.

Катерина вообще была немногословной — сейчас сидела на стуле, держала в руках платок и смотрела на меня. Она была далеко не дурой, но вопросов не задавала, хотя, конечно, всё чувствовала и видела. Нельзя было не заметить того, что происходило в лавре вечером и ночью. И вот сейчас я ухожу куда-то — причём в мундире, который я надевал крайне редко. Ещё она полночи набело переписывала мой доклад-записку о реформировании уголовного сыска. Она теперь взяла эту работу на себя, частично разогнав предыдущих девушек-студенток, которых я нанимал для этой работы. Она хоть и из простых, но грамоте была обучена, и кое-какое образование у неё было — потом только жизнь пошла под откос из-за мужика, опустило её на самое дно.

Когда я взял вещи, проверил револьвер и все бумаги, ушёл, закрыв дверь — она так и не сказала ни слова, только смотрела на меня почти не моргая.

Около лавры было непривычно пусто — ни извозчиков, ни людей, все как будто попрятались. Работали, конечно, все заведения, которым положено работать, но людей почти не было. Один лишь мой верный Пахом, как обычно, дежурил. В новом костюме он выглядел немного странно — харя-то всё равно уголовная, её в костюм не оденешь.

Уже на ходу в коляску запрыгнул Женек — сегодня он сопровождал меня. Почти все были распределены по задачам.

— Упражнения делаешь?

— Каждый день — спасибо. Рука почти как прежняя.

— Отстрелялся? Что Прокоп сказал?

— Нормально — так же, как до ранения, результаты.

Я только кивнул.

— Там особо не светись — сиди тут с Пахомом. Не знаю, сколько там всё продлится, и не знаю, что будет после. Если вдруг… что-то пойдёт не так — не вздумайте ничего предпринимать. Слышишь, Пахом?

— А что может пойти не так? — удивился Женька.

— Ну, например, после клиники я поеду с фон Валем, а не с вами. Я тебе просто говорю, чтобы ты в курсе был такого варианта. Если так случится — двигайтесь на расстоянии, наблюдайте, куда мы поедем. Если что — возвращайтесь и доложите Фоме. Если тебя, Пахом, примут, то ты, — я указал на Женька, — постарайся сбежать. Все всё поняли? Ладно, нормально всё будет — приехали почти.

Вышел, потянулся — поездки в телегах это то ещё удовольствие. Местные, конечно, привыкают, но я никогда к этой тряске не привыкну. Дело не в самих повозках, а в булыжных мостовых — там, какие бы хорошие рессоры ни были, всё равно ощущение, что на квадратных колёсах едешь.

Перфильев был предупреждён и взволнован — вместе с Леной встретили меня на крыльце.

— Тебе идёт новая форма!

— Подлецу всё к лицу.

Лена рассмеялась, а Алексей только дёрнул уголком губ.

— Ну что ты нервничаешь — расслабься. Ну, градоначальник — эка невидаль! Нормальный он мужчина — посидим, потрещим о том, о сём, обкашляем вопросики, покажешь ему всё. Лена, если муж заробеет — бери всё в свои руки, я помогу.

— Пока не муж ещё, хотя предложение давно сделал.

— Ну так назначайте дату — гульнём.

— Разрешаешь? — развеселилась Лена.

— Так давно пора — не знаю, что вы тянете.

— Ах ты паразит!

— Лена! Нехорошо так говорить!

— Ну что ты за зануда, Леша… О, а вон, кажется, и гости наши едут.

Все подобрались — действительно, к нам приближалась закрытая повозка, а за ней ещё одна. Ого, прямо кортеж. Баловство, конечно — вроде все серьёзные люди, но понятий охраны, безопасности как будто не понимают. Вернее, конечно, кто надо, охраняется, но это не особо помогает. Да, если честно, никогда не помогало — ни в прошлом, ни в будущем. Захотят убить — убьют. Охрана нужна в основном, чтобы человека не похитили. Само убийство, если хорошо всё спланировано, предупредить почти невозможно. Только если знать заранее — и предотвратить можно на этапе подготовки.

С ближайшей к нам стороны грузно выбрался фон Валь и почти одновременно с противоположной стороны второй человек — я сначала подумал: помощник или камердинер. Но когда он вышел из-за кареты, я, мягко говоря, удивился, а Алексея, боюсь, надо будет водой отливать. Да уж, вот это сюрприз.