— Здесь мы были под твоим руководством, поэтому всё шло хорошо, сами бы мы ни за что такого не провернули бы, верно говорю?

— Верно! Так и есть.

— Ну считайте, что прошли мой университет, теперь вы профессора криминальных дел, дальше можете действовать сами.

Сначала возникла тишина, а после все грохнули, даже флегматичный Фома покрякивал. Так их ещё никто не называл.

Когда уже поздно вечером шёл домой, думал о том, что нужно как можно быстрее встретиться с Аристархом. На него у меня тоже была готова папка, правда, с ним всё сложнее, пока, несмотря на взятки, так и не удалось полностью вернуть его честное имя. Поэтому он продолжал работать через других людей, и это некоторым образом сковывало, не давало нормально развернуться. Он, кстати, готовился переезжать в новое здание, на него уже работало столько людей, что не хватало места. Сейчас идёт ремонт, Аристарх наседал на меня, чтобы я помог с оформлением и проектированием, оценил, как хорошо всё сделали в Лавре, по-современному, и естественно хотел так же. По мере сил помогал, хотя надо уже думать о том, чтобы искать архитекторов и возможно открыть свою архитектурную студию.

Проходя мимо ресторана, услышал звуки гулянки, хорошо, народ празднует что-то, жизнь продолжается, а затем увидел на крыльце моих опричников молодых, видимо, вышли воздухом подышать. Я как бы выплыл из темноты и уставился на них.

— Так, так, так… а что это вы тут делаете?

— Так это, празднуем, день ангела у наших, причём сразу в один день.

И тут из дверного проёма, мягко подсвеченного жёлтым светом, раздался женский голос — томный, чуть растянутый, с лёгкой театральной ноткой:

— Мальчики, ну пойдёмте, все ждут вас! — затем короткая пауза и: — Ой… а это кто?

На крыльцо вышла девушка лет двадцати, в тёмно-синем платье, с длинными жемчужными бусами, которые она машинально перебирала пальцами. Волосы её были уложены не по-деревенски, а в модную мягкую волну, чуть короче, чем обычно носят. Взгляд её скользнул по мне оценивающе, почти дерзко, но без вульгарности.

Видно было, что девушка не знала меня, и это хорошо, значит, парни не так много болтают. Я мысленно покивал головой. А то, что они с девушками почти все, ничего удивительного. Это мои старшие из подопечных, им всем по семнадцать-двадцать лет, уже давно пора. К тому же они ребята все состоятельные, хорошо одеваются, сильные, смелые. Любому могут настучать запросто, да и не только. Способствовало созданию пар то, что я буквально заставлял их брать репетиторов по языкам. А кто пойдёт в репетиторы? В основном студентки, для того чтобы подзаработать, люди молодые, много времени проводят вместе, ну и закрутилось естественно. Причём девушки были из самых разных слоёв и семей. Все хотели иметь свои собственные карманные деньги, вот и шли преподавать. И вот та, которая выглянула, оказывается, была подругой Дани Покровского, одного из старших и подручного Прокопа.

Девица была хороша, причём как-то по-современному, и сердце моё дало сбой, я задержал на ней взгляд, и она тоже оценивающе осмотрела меня. А вот Даня выглядел не очень. Я перевёл взгляд на него.

— Ну что стоишь, познакомь меня с дамой.

— Да, да, знакомьтесь, это Мари.

— Мария Аркадьевна, — поправила она.

— А это Андрей Алексеевич, наш руководитель, я рассказывал тебе.

— О, так это вы… — в её голосе мелькнул неподдельный интерес. — Я уже давно просила Даниила познакомить нас. Не хотите присоединиться? Я настаиваю, — последнее слово она выделила чуть мягче, но так, что это прозвучало как приказ, а не просьба.

Я посмотрел на Даню. Тот, конечно, был не очень доволен, но сделал вид, что тоже рад. Ну а почему бы и нет, подумал я. Надо посмотреть, чем молодёжь живёт. Хотя можно подумать, я сам далеко от них ушёл.

Стол был накрыт по этим временам богато, видно, что ребята ни в чём себе не отказывали, ну и желание выпендриться перед девчонками, посорить деньгами. А для девушек то, что они бывают в Лавре, самом опасном месте, это щекотало нервы, и всегда можно было похвастать перед подружками.

Зал ресторана был освещён мягким, чуть золотистым светом ламп с абажурами, сквозь который доносился запах вина, горячего мяса и сигарного дыма. За длинным столом в углу, под зеркалом в резной раме, уже сидела вся компания. Мари — в тёмно-синем платье с таким вырезом на спине, что взгляд сам скользил — поднялась навстречу. Её глаза задержались на мне чуть дольше приличного, я тоже ещё раз посмотрел на неё, потом перевёл взгляд на Даню, парень был явно в смятении. Надо будет с ним пообщаться после застолья.

— Господа, наш новый гость, — сказала она, чуть склонив голову, как будто представляла меня не друзьям, а публике в театре. — Прошу к столу.

Я сел рядом с Даниилом, но напротив Мари, и она тут же отодвинула свой бокал, чтобы смотреть прямо в лицо. Рядом кто-то уже наливал шампанское, девушки смеялись, парни наперебой что-то рассказывали, но я видел, что её внимание приковано только ко мне.

— Вы любите шумные застолья? — спросила она, даже не дав мне сделать глоток. — Даниил мне много о вас рассказывал.

— Я надеюсь, только хорошее, — ответил я.

Мари приятно засмеялась. А я скосил взгляд на Даню, который не предвещал ему ничего хорошего, у того аж кадык дёрнулся. Судя по всему, предстоят ему и всем парням усиленные тренировки, чтобы языком не трепали.

— Иногда полезно узнать, чем живут люди, — ответил я. — Даже если это не твой обычный круг.

— А вдруг это и есть ваш круг, просто вы его ещё не узнаёте? — она улыбнулась, и в улыбке было и приглашение, и вызов.

Даниил что-то пробормотал про то, что у нас сегодня праздник, но Мари только махнула рукой:

— Ну какой праздник без хорошего разговора?

Мари, глядя на меня поверх бокала:

— Андрей Алексеевич… вы ведь человек современный, да? Не из тех, кто считает, что всё хорошее кончилось при Пушкине?

— А что, по-вашему, хорошее началось после?

— Ну… хотя бы символизм. Брюсов, Мережковский… Вы читали их? Или всё это для вас «гнилое декадентство»?

— Не читал, но осуждаю.

Тут надо было видеть лицо Мари, на нём сменилось сразу несколько эмоций: гнев, разочарование и даже отвращение. После паузы я добавил:

— Шучу, — и заулыбался. — Да, Мережковский очень хорош, вы с ним знакомы?

— Ах, если бы.

— А что вам мешает?

— Где я, а где Мережковский?

— Хотите, познакомлю? — я с хитринкой посмотрел на неё.

Снова букет эмоций на лице, она вся вспыхнула.

— Вы знакомы с Мережковским?

— Возможно… — я покачал головой, как бы уходя от ответа.

— Как говорил Даниил, вы занимаетесь с ними стрельбой и всяким таким. Я тоже хочу учиться стрелять! Научите меня?

— Это Даня вас надоумил? — я повернулся к нему и строго посмотрел, тот только быстро-быстро отрицательно покачал головой, выставляя руки вперёд.

— Нет, это я сама. Считаю, каждая современная девушка должна уметь стрелять!

Все разговоры умолкли, молодёжь внимательно прислушивалась к нашей беседе.

— И в кого же вы собрались стрелять, позвольте узнать?

— Во всех замшелых ретроградов!

— В таком случае боюсь, не смогу вам помочь, ретрограды тоже нужны.

— Это чем же?

— Мудростью и опытом. Кто в молодости не был радикалом — у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором — у того нет ума.

Мари, наклоняя голову, чуть усмехнувшись:

— Это очень остроумно. Интересно… А что насчёт живописи? Серов, Врубель? Или, может, вы любите что-то совсем эпатажное, вроде Тулуз-Лотрека?

— Всё это замечательные художники, уверен, в будущем будут считаться великими.

Мари наклоняется чуть ближе, почти шёпотом:

— Значит, вы допускаете, что искусство должно шокировать?

— Искусство должно вызывать чувства. А вот чем именно — это уже вопрос вкуса.

Мари откинулась на спинку стула, взгляд заскользил по залу и возвращается ко мне: