— Он затем жил на станции Сиверской, был делопроизводителем местной школы-колонии. В ночь на 14 мая 1929 года он был обыскан и арестован нарядом ОГПУ. Во время допроса признал своё настоящее имя. Обвинялся по статье 58–13 УК РСФСР — «активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленная на ответственной должности при царском строе». 4 ноября 1929 года коллегией ОГПУ был признан виновным и приговорён к 5 годам концлагерей с заменой на высылку в Северный край на тот же срок.

— Так… Снова поднялся Плеве. У меня несколько вопросов: почему моя жена жила по подложным документам? Ведь она просто жена, никаким боком к моим делам.

— Это не важно, она — член семьи. Её опознали бы, схватили бы большевики и расстреляли.

— Да кто такие эти чёртовы большевики! — воскликнул Фон Валь.

— Ленина, помните. эээ Ульянова? Вот это — его люди. Он создаст это движение, политическую партию. Это и есть большевики. Будут ещё и меньшевики; они разделятся, ими будет управлять Мартов. Когда Ленин придёт к власти, он перебьёт и всех меньшевиков. Но вы не беспокойтесь: больше они уже ничего не создадут.

— А что за концлагеря?

— Концентрационные лагеря. Большевики подсмотрят идею у англичан; вернее, сами англичане их и организуют, с помощью евреев, латышей и прочей подрейтузной формы жизни. Эти концентрационные лагеря смерти будут по всей территории России — в основном на севере и на юге. Там погибнет множество людей. Другим миллионам просто сломают жизни, родственникам тех, кто там будет сидеть. По моим данным, там уничтожат один миллион шестьсот тысяч человек за всё время.

— Вы такие ужасы рассказываете, что и не передать. У меня просто слов нет, — в каком-то отчаянии произнёс Плеве.

— В общем, вашего сына отправят туда; там он и погибнет.

Фон Плеве сидел, тяжело дыша, смотря в одну точку. Как бы сердце у мужика выдержало — это ведь сильнейший удар: знать, что все твои близкие погибнут.

— А Елизавета?

— Она доживёт до 1940 года в Америке.

— Андрей Алексеевич, а о моей семье что известно? — не выдержал Фон Валь.

— Я порылся в папке, нашёл сведения по нему. Я специально готовился к разговору и выписал всё, касающееся этих двух чиновников.

Вильгельм Викторович Валь окончил Пажеский корпус. 9 августа 1900 г. выпущен корнетом в лейб-гвардии Конный полк. В составе 2-го Читинского полка Забайкальского казачьего войска принял участие в русско-японской войне 1904–1905 гг. 20 апреля 1904 г. во время разведки дороги от Ляояна к Фунхуанчену был ранен и взят в плен японцами; осенью 1905 г. освобождён. Был награждён орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом (1907).

В 1909 г. окончил Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду. Хотя 11 мая 1909 г. он был причислен к Генштабу, тем не менее 4 ноября того же года по прошению откомандирован обратно в лейб-гвардии Конный полк: был командиром эскадрона, помощником командира полка по хозяйственной и по строевой части.

Участник Первой мировой войны. За проявленные в боях отличия награждён орденами Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (1914), Св. Анны 2-й степени с мечами (1914), Св. Станислава 2-й степени с мечами (1914), Св. Владимира 3-й степени с мечами (1915).

17 декабря 1917 г. уволен от службы с мундиром.

В 1918 г. уехал в Ревель, примкнул к Белому движению, принимал участие в формировании Отдельного Псковского добровольческого корпуса и 10 декабря был назначен его начальником штаба. Вскоре возглавил Западный отряд, а в 1919 г. возглавлял штаб Северного корпуса.

После поражения белых армий эмигрировал в Германию, откуда переехал в Бельгию, а затем во Францию. Погиб во время высадки англо-американских войск в Тулоне, на юге Франции.

— Так, подождите, — затряс головой Фон Валь. — Давайте по порядку: белые армии — это участники Гражданской войны?

— Всё верно. После 1918 года общество разделится на три части: на красных, кто поддержит большевиков; на белых, кто будет воевать против красных, — но по сути это тоже революционеры, так как большинство из них участвовали в революции 1905 года. К тому же они будут воевать не за Императора, а, бог знает, за что. Никто из них не попытался восстановить армию. Ну и, естественно, все главы Белого движения работали на различные иностранные разведки. Но в любом случае, если сравнивать их с красными, это нормальные люди, особенно простые кадеты и просто неравнодушные люди, кто к ним примкнул. Ну и третья часть — это обычные люди, кто зарыл голову в песок, предпочитая отсидеться. В данном случае это была проигрышная позиция: в большинстве эти люди погибли, но чуть позже, когда красные пришли к власти.

— А почему эти белые не воссоздали русскую армию? — спросил Фон Валь.

— Я пожал плечами. — Гражданская война — это распад. «Хороших» там не было. Были бы хорошие — Россия бы сохранилась. А не разрешили белые русскую армию — вот почему. Армия — это, кроме полков, ещё военно-административная система, и у этой системы есть трибунал. Всю белую верхушку русский военный суд спилил бы начисто. «Господа офицеры» революции не делали. Революцию делали «господа генералы». И этих генералов (разумеется, составлявших лишь несколько процентов от всего генералитета) офицеры бы с огромным удовольствием перестреляли. Именно «по закону», когда «ничего личного». Вот все Деникины, Юденичи, Врангели и другие дрожали. Знала кошка, чьё мясо съела.

— А как же армия? И где был Император, как всё это допустили?

— Императора уже к тому времени не было в живых, а армия частично предала, расколовшись; тех, кто был за императора, очень быстро убили, и они не смогли оказать должного сопротивления.

— Это что-то немыслимое! — не верил моим словам фон Плеве. — Кто мог поднять руку на Императора!?

— Это пока закрытая информация. Но уверен, чуть позже мы обсудим с вами и эту тему.

— Хорошо, но это просто невероятно, то что вы говорите.

— Согласен. Сейчас у вас, пожалуй, самые тихие и мирные годы, но тучи уже сгущаются. Многие это чувствуют.

— Вы упомянули, что Вильгельм погиб во Франции во время высадки англо-американских войск, — что это такое?

— А это уже Вторая мировая война. По сути — продолжение Первой.

— Расскажите подробней. Это чрезвычайно любопытно.

— Обязательно, но чуть позже.

— А что же дочь, Надежда?

— О ней у меня нет сведений; знаю только, что доживёт до 1964 года.

— Я их всех перевешаю, — проскрипел зубами Фон Валь.

— Дело благое. О, а вот и обед принесли; давайте, господа, перекусим — мозгам нужно питание. Заодно отвлечёмся от дум горестных.

Фролов расстарался, знал, кто у меня в гостях, и нанёс целую кучу всего, заставили целый стол, комната заполнилась запахами вкуснейших щей, икры, малосольной сёмги, маринованных грибов и маслин. В общем, сделали небольшую паузу и обеденный перерыв. Закончив обед и отнеся все тарелки в другую комнату, мы сыто откинулись в креслах.

— Отлично у вас тут кормят. Ни за что бы не подумал.

— Стараемся, — улыбнулся я. — Давайте теперь поговорим о делах насущных, вернее, я вижу, что вы не отошли ещё от информации о ваших близких, хочу напомнить, что все они живы и вполне счастливы, поэтому придите домой, поговорите с ними, обнимите, подарите подарки, к тому же люди, которые всё это устроили, с ними уже мертвы. Можно сказать, я отомстил за ваших близких. В любом случае, после последних событий будущее изменилось. Я не сказал бы, что беспокоиться не о чем, это не так, но огромное дело сделано, хотя это только начало работы.

— Вы про волнения на фабриках?

— Да, только это не волнения, а акт антигосударственного саботажа. Я вам уже про это говорил.

— Да, да, мы эти дни как намыленные носились, разгребая всю эту ситуацию. Кстати, так и не нашли Ульянова.

— Я его казнил.

Повисла тишина после моих слов.