— В моей истории вы его просто отпустили, после чего всё и закрутилось.

— Вы бы могли сдать его нам, и мы бы разобрались с ним…

— Не думаю. Только подняли бы его авторитет. Кстати, вы знаете, как это произошло в моей истории?

Ленина, я буду так называть его, мне так привычней, так вот его после этой истории арестовали на десять дней. Допрашивал его глава полиции Владимир Михайлович Пирамидов.

— Вербовка?

— Нет, тут дело другое, разумеется, это лишь наша, я имею в виду из будущего, реконструкция событий, но, по всей видимости, ситуация выглядела так. Пирамидов имел беседу с Ленином, и он уже знал, кто этот человек, Пирамидов сам состоит, сами понимаете где, и информации там больше, и то, что они там обсуждают, тоже понятно. Пирамидов сочувствует делу социал-демократии, и вся беседа его — это договор. Что когда они, я имею в виду Ленина и компанию, придут к власти, его не тронут. Он уже тогда это понимал, знал, кто стоит за Лениным и какие это силы. Впоследствии Ленин был провокатором Охранного ведомства. Сдавал своих неугодных коллег. Кстати, это серьёзное нарушение, что он никому не сказал об этом, я имею в виду факт этой беседы. За это запросто можно вылететь со службы.

— А как вы узнали о факте этой беседы?

— Из последующих мемуаров Ленина и его соратников.

— И что же Пирамидов?

— Да ничего, просто отпустил его. И тот благополучно уехал за границу руководить революцией. Пирамидов, кстати, у нас известен по его фразе, что он не ведёт никакой картотеки, что, мол, всё у него в голове. Эту голову чуть позже проломят ломом. Вернее, флагштоком, прямо на глазах у Императорской четы. Якобы случайность, но какая уж тут случайность, когда дело касается таких вопросов.

Вмешался Плеве:

— Вы, Виктор Вильгельмович, возьмите на заметку этого Пирамидова и подумайте, кем его заменить. Я, конечно, извиняюсь, у вас свои мотивы, но предложил бы подумать над кандидатурой Савельева. Это будет полностью ваш человек, надёжный, исполнительный. Но самое главное, ни с кем не связанный. Ни с какими обществами.

— Кроме вас и вашего общества.

— То же самое можно сказать и о вас.

Я сделал небольшую паузу, что бы расставить акценты. — Да, но мы делаем одно дело. И в этой работе нам нужно держаться друг друга, и люди должны быть проверенные, надёжные, но что более важное — свои. Которые не предадут и не ударят в спину. Савельева можно будет потом отдельно понатаскать, познакомить с некоторыми бумагами, биографиями, чтобы чётко понимал свою задачу. К тому же это важный пост, и критически важно там иметь своего человека. Если его кандидатура не подходит, можно рассмотреть Кошко, есть такой человек, один из самых талантливых сыщиков, сейчас, вроде как, в Риге работает, но он молодой, ему еще в чинах рости. В любом случае его надо вызывать и брать в нашу команду. До конца был с Россией. Не предал.

— Согласен, — ответил фон Валь. — Хорошо, я вызову Савельева, поговорю с ним, по поводу Кошко всё узнаю, спасибо большое за наводку. С Пирамидовым нужно решать как можно скорее. Может быть, вы ещё каких иуд у нас знаете?

— Знаю. Главный иуда — это Меньшиков. Вот уж действительно проклятие для нашей страны. Это, правда, московские дела, но к нашим имеют самое непосредственное отношение. Но Меньшиков будет позже, сейчас можно поговорить про Зубатова. Вы, наверное, с ним ещё не знакомы, но в дальнейшем он попьёт немало вашей крови.

Начало карьеры Зубатова было неким синтезом. Начал он революционером. Невеста его, Михина, заведовала библиотекой, вокруг которой сгруппировалось много революционной молодёжи. Вскоре Зубатов сдал охранке ряд террористов: Соломона Пика, Софью Гуревич, Фундаминского, Михаила Рафаиловича Гоца, Соломонова и прочих деятелей «Народной Воли» (воли какого народа, интересно? чьей?). Характерно, что Зубатову долго в полиции не доверяли, так что с самого начала его деятельность носила налёт какой-то двусмысленности — двусмысленного набивания в непрошенные помощники.

Собственно говоря, Зубатов совершенно искусственно создал большую рабочую организацию и полностью передал её в руки очень злых, но совершенно неспособных к какой-либо организационной деятельности социал-демократов (которые сами по себе тоже конструировались, но, разумеется, другими руками и по другим чертежам). В 900-х годах произошла сборка отдельных деталей машины революции. Официально и до сих пор считается, что Зубатов был провокатором. Он-де «растлил рабочих», «хотел навязать рабочим узкий экономизм». Но, во-первых, и сам Маркс, и Ленин говорили об экономической борьбе как НАЧАЛЕ революционной деятельности пролетариата, так что Зубатов здесь действовал по готовым рецептам. В 1902 году, например, он организовал забастовку на заводе французского гражданина Гужона, причём зубатовская полиция угрожала оному высылкой за неуплату рабочим 40 000 рублей. Это был громкий скандал, вызвавший вмешательство французского посла. Потом тема выдачи гуревичей и соломонов как-то неожиданно компенсировалась созданием Зубатовым при помощи Марии Вильбушевич «Еврейской независимой рабочей партии». Это в Минске. А в Одессе совсем смешно вышло. В 1903 году агент Зубатова Шаевич организовал там всеобщую забастовку, да такую, что его сослали в Вологду, а затем в Сибирь. Самого же Зубатова взбешённое начальство выслало из Петербурга во Владимир с воспрещением жительства в столицах и столичных губерниях. Заметим, что Зубатов был также замешан в тёмной и до сих пор неясной «гапоновщине». В дни февральской революции он не совсем мотивированно застрелился. Интересно, чего Зубатов боялся? Красная метла аккуратно его обходила 20 лет, а уж он-то был фигурой заметной. А тут вдруг испугался.

— Подождите, так кто был этот Зубатов, вернее, кто он был в нашей структуре?

— Глава особого департамента полиции. То есть революционер стал главой всего политического сыска России.

— Что же это делается, Вячеслав Константинович? — недоумевал фон Валь.

— Но это не всё, господа, тут интересно другое, как я говорил, карьера Зубатова внезапно рухнула в 1903 году. Отношения его с вами, Вячеслав Константинович, к этому времени окончательно испортились. Вы всё более настаивали на усилении репрессий и всё более отрицательно относились к зубатовским проектам реформ. Летом 1903 года вы потребовали прекратить деятельность Еврейской независимой рабочей партии. После этого случая Зубатов подал прошение об отставке, но его просьба не была уважена. Раздражённый и недовольный вашей политикой, Зубатов начал высказывать своё недовольство в частных разговорах. Он говорил, что чем раньше Плеве уйдёт или его отставят, тем лучше будет и для него, и для России. В июле 1903 года Зубатов встретился с министром финансов Сергеем Юльевичем Витте…

Я сделал паузу и посмотрел на подобравшегося Плеве.

— Который считался главным вашим врагом, и высказал ему своё недовольство. По воспоминаниям Витте, об этой встрече стало известно Плеве, и тот решил отправить Зубатова в отставку. По воспоминаниям же директора Департамента полиции Алексея Александровича Лопухина, отношения Зубатова с Витте не ограничились одной встречей. На квартире князя Владимира Петровича Мещерского Витте и Зубатов составили заговор против Плеве, целью которого было сместить Плеве с поста министра внутренних дел и посадить на его место Витте. Зубатов должен был составить подложное письмо с осуждением политики Плеве, а князь Мещерский подать это письмо императору. Однако Зубатов по неосторожности рассказал об этом своему чиновнику Михаилу Ивановичу Гуровичу, а тот немедленно донёс о заговоре Плеве.

Я захлопнул папку и посмотрел на полицейских чиновников.

— Вот так вот, господа, наш пострел Витте везде поспел.

— Да уж, Андрей Алексеевич. Благодарю вас за информацию, это дорогого стоит.

Фон Валь тоже покачал головой.

— Одно дело делаем. Берите на заметку всех этих супчиков. И Мещерского тоже, и остальных. И Гуровича надо отметить, благодаря ему всё это вылезло наружу.