После услышанного и увиденного парни стояли серьёзные и задумчивые — некоторых видно было, что напуганные. Видимо, думали, что сейчас всё это на них будут испытывать.

— Естественно, мучать мы вас сильно не будем — по крайней мере тем, о чём нам поведал Степан, это уже для наших врагов. Но вам тоже нужно будет кое-что попробовать. Нужно, чтобы вы хотя бы примерно понимали, что это такое. Не бойтесь — никаких повреждений не будет. Я просто хочу, чтобы вы знали — если за вас возьмутся серьёзно, то вытрясут всё. Но сцеживать информацию вы должны постепенно. Вообще с пытками дело обстоит так…

Я расхаживал вокруг лавки и вещал:

— Тут ведь как — если вы видите лица пытаемых, особенно того, кто ведёт допрос, а не палача, то считайте, что всё плохо. Если бы вас хотели отпустить — то лица бы скрыли, чтобы вы потом не узнали их. Так что если вас пытают лицом к лицу и обещают отпустить за то, что вы им всё выложите — не верьте. Вас скорее всего после этого убьют. Пытки вообще делятся на две части — с увечьями и без увечий. То есть если вас пытают, не калеча, есть шанс, что отпустят. Если же начали калечить — то считайте, что уже всё. Калеку после пыток никто не отпустит, так как это будут конкретные следы воздействия. А это никому не нужно — проще прикопать где-нибудь.

Я замер, раздумывая.

— Избежать мучений можно, пожалуй, только в одном случае. Если вы начнёте сопротивляться в самом начале, когда вас взяли — даже несмотря на то что, например, у вас связаны руки. Если оказать максимальный отпор, когда у вас ещё есть силы, пока вас к чему-нибудь не привязали — тогда есть небольшой шанс, что вас сразу убьют. Поверьте, часто это будет лучшим выходом, чем потом вас будут медленно разрезать на части. Степан немного приоткрыл вам картину того, что с вами может случиться.

Ну хорошо, давайте приступим…

Я медленно осмотрел всех, ища, кого бы выбрать первым — многие потупили глаза, как ученик, не знающий предмета и боящийся, что назовут его фамилию.

— А начнём мы… с… тебя, Прокоп. Ты старший — тебе первому и принимать удар.

Изначально я думал провернуть это дело, как бы похитив кого-нибудь и поспрашивать таким образом, но, прикинув, понял, что это будет слишком хлопотно. Поэтому решил провести урок со всеми сразу.

Прокоп лёг на скамью, и Боцман пристегнул его ремнями, которые крепились к скамье. Чем-то всё это напоминало, как удерживают в психушке. Отдельные петли из ремней были для рук, дальше щиколотки, над коленями и в районе локтей. То есть человек прочно фиксировался. Ещё для улучшения эффекта скамью можно было приподнять с одной стороны — там, где ноги, придавая больший наклон. Но сейчас это было уже лишнее.

Прокоп тяжело дышал, ещё не понимая, что будет дальше — про этот способ по договорённости со Степаном он специально ничего не говорил. Хотя метод известен с незапамятных времён. Малыш будет в этом деле ассистентом, потому что одному неудобно. Все сдвинулись поближе друг к другу кольцом — все напряжённо смотрели и ждали. Я кивнул головой, и Малыш накинул на голову Прокопа белую холщовую рубаху, а Степан начал поливать ему на лицо водой из большого ковшика. Рубаха быстро намокла — Володя перехватил её поудобнее, натягивая плотнее на лицо. Прокоп сжал кулаки, пытаясь вырваться — вены на руках и шее вздулись, он пытался дышать, но каждый вздох через мокрую тряпку давался очень тяжело. К тому же Степа продолжал подливать воду тонкой струйкой. Прокоп начал задыхаться — тело забилось, шея покраснела, и все вены проступили очень отчётливо от напряжения, тело выгнулось. Когда Малыш понял, что пора, он резко сорвал с лица ткань, и Прокоп с бешеными глазами сделал мощный и шумный вдох во всю силу лёгких. В этот же момент Малыш снова накинул тряпку, а Степа полил водой. Так продолжалось несколько раз, потом я подошёл и чувствительно, но не со всей силы ударил его в солнечное сплетение — к невозможности дышать прибавилась ещё и боль. Илья забился в конвульсиях — ремни натянулись. Мы ещё немного подержали мокрую ткань, не давая вздохнуть, потом я решил, что достаточно. Убрали ткань и развязали его. Усадили на лавку.

Прокоп еле сидел — сил у него не было. Я попросил принести ещё одну лавку — её поставили к стене и пересадили Прокопа туда. Все сгрудились над ним, ждали, пока он восстановит дыхание. Когда он более-менее пришёл в себя, я спросил:

— Как ощущения?

— Очень плохо. Как будто умираешь.

Он по-прежнему тяжело дышал — разговор давался ему с трудом.

— Ну вот, а представь, что в это время тебя будут допрашивать, ещё и бить периодически или ещё что-нибудь с тобой делать. И, кстати, вместо воды может быть протухшая моча.

Прокоп только покачал головой.

— Не знаю, сколько бы выдержал — очень хотелось, чтобы это прекратилось.

— Ну что, кто следующий?

Вперёд сразу шагнула моя тройка бойцов.

После всего этого — можно сказать, крещения водой — молодёжь сделала это ритуалом, типа «прописочки» для молодых. Нужно было выдержать определённое время — кто не выдерживал, того к делам не допускали.

Дома меня уже ждала Катерина. Что-то напекла — запахи стояли вкусные, но я так наелся, что уже не лезло, но даму надо было уважить.

— Пил?

— Вот так ты встречаешь?

— Ты же знаешь — я всегда учую.

— Как у Сашки дела?

— Как сажа бела. Жалуется всё время, что его твой Аристарх совсем загонял — света белого не видит. Нескольких репетиторов нанял ему, языкам обучает и ещё чему-то. Он говорил, да я не поняла.

— Ремня ему надо дать — разнылся он. Глядишь, в люди выйдет — я ему же фактически домашнее образование даю, причём неотрывно от производства.

— Вот и всыпь хорошенько, чтобы знал.

— Ладно. Ходила к Мохову — как тебе новое платье?

— Ходила.

Катерина разрумянилась.

— Прямо как у дворянки какой.

— Лучше, чем у дворянки. Скоро свадьба будет у доктора — вот и выгуляешь его.

— Что ты им подаришь?

— Пока не решил. А что посоветуешь?

— Девушке драгоценность можно какую-нибудь, а доктору… инструменты какие-нибудь?

— Ну значит, так и сделаем.

— Какой ты послушный сегодня.

— Напился просто — ругаться не хочу.

Ноябрь встретил меня ветром и сыростью, и тревогой. Снега не было. Многие не любят такую погоду, но мне она больше нравится, чем московская — их холод я переношу гораздо хуже, чем питерские сопли. Лишь бы ветра сильного не было. А вообще надо планировать себе тёплое гнёздышко где-нибудь подальше.

Вчера пришло сообщение от Савельева — начальство наконец созрело, и нас всех вызывают на ковёр: Савельева, Кондратьева, меня и Ивана. Катерина, кажется, уже дыру протёрла в кителе своей щёткой, натирая его — хотя он и так чистый, но порядок есть порядок. Думаю, тем же самым сейчас занимается Савельев, да и все остальные. Приглашение было назначено на двенадцать, а сейчас утро. По плану у меня встреча с журналистами в казино. С утра оно, естественно, закрыто, поэтому удобно проводить там тайные встречи. Журналистов было пятеро — все работали в разных газетах.

— Ну что, господа, вопрос тот же — кто желает возглавить новую газету?

Господа газетчики переглянулись.

— Да, Данила Артемьевич, у вас вопрос?