— Может, мне вернуться? Доктор сказал, что уже можно.

— А что ты там однорукий будешь делать? Считай — отпуск у тебя по болезни. Лежи, отдыхай — потом восстанавливаться ещё долго будешь. Пока не в активе — малых учить будешь. Ты теперь птица битая — в авторитете! Ладно, бывай. Завтра всё устроят.

На улице оставаться решительно не хотелось — а хотелось в тепло, усесться перед компьютером с бутылочкой ягермейстера… Вместо этого с Пахомом отправился в центральный околоток к Савельеву. Как раз рабочий день подходил к концу — захватив Савельева, отправились обратно в лавру, вернее в кабинет ресторана, где можно было поужинать и пообщаться без лишних ушей.

— Встречался с Зерновым сегодня — пристроил его в клинику к Перфильеву. Думаю, ему там лучше будет. Работа поинтереснее, да и жалование не в пример фельдшерскому.

— Вот за это благодарствую. Да, он приходил ко мне — обидно ему было, что все выросли, а его забыли.

— Ну фельдшером много не навоюешь — хотя полагаю, сейчас дела пойдут в гору. В частности, об этом я и хотел поговорить — мы сейчас изобрели новое лекарство от головной боли, от мигреней. Скоро об этом станет известно широкой общественности, и к Перфильеву придёт слава изобретателя и научного светила.

— Серьёзно? Это ведь очень большое дело!

— Конечно! Поэтому я и хотел обсудить одну вещь. По нашему делу с разгромом банды есть новости?

Савельев неспешно промокнул губы салфеткой.

— Кстати, великолепные рёбрышки! Наслышан уже про блюдо и подачу — многие говорят. Растёте вы, растёте, Андрей Алексеевич, растёте! А что по нашему делу — да, ходит слух, что указ уже подписан. Дело и правда вышло громким — и до министра МВД дошло, и до градоначальника. Вроде как всех на ковёр скоро должны вызвать — так что готовьтесь к повышению.

Последнюю фразу я проигнорировал.

— Министр — это Горемыкин, которого назначили недавно? Что про него можете сказать?

— Да, Горемыкин Иван Логгинович. По правде, ничего особенного не знаю — слышал только, что он долгое время занимался крестьянским вопросом. Сам не понимаю, как такого человека поставили министром МВД.

— Да уж.

— А почему вы спросили?

— Об этом чуть позже. А градоначальник наш?

— Валь? Да, сейчас расскажу. Вот до него был Грессер — Пётр Аполлонович, генерал-адъютант. Да, серьёзный мужчина. Всю жизнь на военной службе — был даже обер-полицмейстером Петербурга, оттуда и в градоначальники пошёл. Вернее, так должность переименовали — но не суть. Воевал на Кавказе, подавлял польское восстание. Это именно он провёл реорганизацию полиции и пожарной охраны — опять же тюрьму новую отстроил.

— Кресты?

— Да. Должен сказать — курорт, а не тюрьма.

Я только покивал — знал бы ты, господин полицейский пристав, в какой ад превратят этот курорт большевики…

— Предотвратил покушение на государя, расследовал дело первомартовцев — пятеро террористов, включая Александра Ульянова, были казнены при нём в Шлиссельбургской крепости.

— А что случилось с ним?

— История там неприятная — три года назад, на старости лет, решил омолодиться. Втюхали ему проходимцы какую-то дрянь, отчего у него произошло заражение крови. Так и умер, бедолага.

А я подумал — как жаль. Если бы он при мне такое учудил, глядишь, и смог бы помочь.

— Ну ладно, а что по нынешнему?

— Фон Валь Виктор Вильгельмович — генерал от кавалерии. Остзейский немец, лютеранин. Вот он да — глыба! Всю жизнь губернаторствовал, подавлял польское восстание — человек старой закалки. Боевой генерал, не шаркун. Много воевал — кроме того, недавно основал детский приют на свои деньги. Ах да, ещё не так давно запретил к демонстрации картину Ге «Распятие» — помню, газеты писали, громкая история была.

— Похоже, серьёзный мужчина — видимо, с ним можно иметь дело.

— Дело?

— Когда нас вызовут на ковёр под очи начальства — мы должны прийти не с пустыми руками.

— То есть? Объяснитесь.

Савельев напрягся.

— Первое — мы должны принести бумаги по новому лекарству от мигрени. Запатентовать мы его не успеем, но это и не важно — суть в том, чтобы поднести всё это таким образом, что фон Валь как бы в курсе этого, и лекарство было произведено с его благожелательного одобрения и финансового вспомоществования.

Морщины Савельева разгладились, и он откинулся в кресле и лукаво посмотрел на меня.

— То есть уже фон Валь пойдёт с этой папочкой на доклад к государю? Понимаете, Иван Григорьевич?

— Ещё бы мне не понимать! Подобный финт вы уже второй раз со мной проворачиваете — вы просто дьявол какой-то, Андрей Алексеевич! Уж больно гладко стелете — как бы потом больно падать не пришлось.

— Но ведь фон Валь не то что не финансирует клинику, но и даже не знает про это лекарство?

— Он не дурак — думаю, намёк поймёт и немедленно выделит средства на дальнейшие исследования. Он же будет сам теперь в этом заинтересован — государь с него спрашивать будет.

— Ох, Андрей Алексеевич, в какие сферы вы поднимаетесь! — покачал головой полицейский.

— Но это не всё, — я снова проигнорировал его волнения.

Я подготовил небольшой проект по устроению полицейской службы — это часть большого проекта по полной реорганизации, но пока на это нет ни ресурсов, ни связей, чтобы это проводить в жизнь. Поэтому действовать будем поэтапно — параллельно завяжем новые знакомства. Думаю, всё это пригодится в будущем.

Савельев молчал, о чём-то раздумывая — говорить или нет. Потом, видимо, одна из чаш весов перевесила, и он промолчал. Хотя я предполагал, о чём он хотел спросить. Наверняка удивился, что я ищу знакомств с сильными мира сего — думал, что я сам послан оттуда, поэтому и был в некотором недоумении. Не буду ни подтверждать, ни опровергать его размышления.

— Это уже очень серьёзно. Если лекарство — просто приятное известие, которое может добавить ему популярности, то проект по полиции — это совсем другое дело. Вы дадите мне ознакомиться с ним?

— Разумеется. В ближайшее время пошлю вам курьером. Вы же понимаете, что именно вы будете инициатором подачи проекта?

— А инициатива, как правило…

— Разумеется — вероятно, да, вам поручат его выполнять, если примут в работу. Ну а вы, как мудрый руководитель, переложите эту головную боль на подчинённых — то есть меня.

Я сделал небольшой шутовской поклон.

В этот момент принесли десерты и ароматный чай. Обслуживал нас сам Андрей Фролов.

— Спасибо, Андрей! Хотел тебя попросить — пара моих людей сейчас в больнице, один из них в тяжёлом состоянии. Организуй, пожалуйста, доставку питания им — одному хорошее, полноценное, а другому всякие диетические супчики. А то у него кишки наружу — он твёрдое пока есть не может. И поговори там с доктором Перфильевым по поводу организации нормальной кухни в этой больнице — посоветуйся с отцом, пусть он наймёт людей.

— Всё понял — будет сделано в лучшем виде, не сомневайтесь.

— Да, кстати, как там Фома и ваш товарищ? — подключился Савельев.

— Фома плох, но вроде как жить будет. На нём сейчас док ещё одно новое лекарство испытывает.

— Эх, как оно нехорошо вышло! Мне Кондратьев таких ужасов понарассказывал — говорит, просто гора трупов, которых вы там настреляли.

— Не без этого. Либо они, либо мы — всё просто.

Савельев покачал головой.

— Боюсь представить, если бы наши остолопы туда рванули — какая трагедия бы разыгралась!

— Вот это очень верное замечание. Собственно, мой проект и состоит в том, чтобы начать целенаправленное обучение полиции и жандармов стрельбе, тактике, захвату преступников.

— Смело и оригинально. Но не боитесь, что потом всех собак спустят, если не получится?

— Волков бояться — в лес не ходить. Да и не мой это метод — тихо на жёрдочке сидеть. Нужно лезть вперёд. Если нас отметят за инкассаторов — то это как раз будет хороший момент занести наши инициативы.

— Эх, как вы выражаетесь — «занести инициативы»! Я прямо сижу и запоминаю — потом использую при случае.