— Спасибо за сегодняшний вечер.

Генри вздыхает, касаясь меня губами.

— Мы повторим это в следующем году. Договорились?

Я улыбаюсь.

— Договорились… Погоди. Который сейчас час?

— Без понятия.

Я тянусь к телефону, который ранее отложила в сторону.

— Уже за полночь. У тебя день рождения.

— Хм… — Его ладонь скользит по моему обнаженному животу.

— С днем рождения, — шепчу я ему в губы, игриво прикусывая его нижнюю губу.

Он усмехается.

— Это то, что ты мне подарила? Секс на день рождения?

— И не один, если повезет. — Я хихикаю. — Я люблю тебя, Генри.

Он замирает.

— Каждый раз, когда ты произносишь эти слова, я буквально чувствую их внутри себя.

Я улыбаюсь.

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. — Джед говорил мне их постоянно. Я думала, он говорил их искренне, и, возможно, так оно и было. Но я знаю, что Генри трудно говорить о любви. Каждый раз, когда эти слова срываются с его губ, мое сердце наполняется радостью.

— А когда ты так смотришь на меня... — его пристальный взгляд скользит по моему лицу. — Ты — подарок, о котором я даже не мечтал. Не знал, что нуждаюсь в нем. Я люблю тебя, Эбби.

На несколько мгновений мы теряемся в чувственном поцелуе, прежде чем он отстраняется и снова устраивается у меня за спиной. Мы лежим в уютной тишине, наши разгоряченные и полностью удовлетворенные тела переплелись, мы смотрим в небо Аляски, пока я не начинаю дремать. Погружаясь в сон, я чувствую, как он натягивает на меня штаны и выбирается из-под одеяла, чтобы завести лодку. Двигатель издает успокаивающий рокот. Я остаюсь под теплым одеялом, пока Генри везет нас обратно в Волчью бухту.

— Неужели нельзя сделать это завтра? Они вообще знают, что у тебя день рождения?

Генри усмехается, отпивая кофе.

— Сотни людей ждут уже несколько недель, чтобы вернуться к работе. Я не стану это откладывать из-за своего дня рождения. Мы уже потеряли преданных работников, которые не могут позволить себе не работать.

Я фыркаю.

— Я просто поеду туда, встречусь с бригадирами, чтобы они поняли, как я работаю, произнесу воодушевляющую речь для рабочих и пройдусь по шахте, чтобы доказать, что проблемы с безопасностью решены. Я вернусь к середине дня.

Я хватаю с подноса круассан и начинаю разламывать его на части.

— Ладно. Тогда я буду ждать здесь… — Я позволяю полам своего белого халата разойтись, обнажая наготу под ним — чистую только что после нашего совместного душа.

— Господи Иисусе, Эбби. Сегодня мы уже трахались три раза, а сейчас только восемь утра, — бормочет Генри, не в силах устоять и не впиться взглядом в мое тело, задержавшись на полных, округлых грудях и на красном засосе, который он случайно оставил. — Знаешь, думаю, твой друг Ронан, возможно, прав. Мне, пожалуй, не хватит сил удовлетворить твои потребности.

— Ты прав. Вероятно, мне нужны двое мужчин, — язвительно замечаю я, заслужив невозмутимый взгляд. — Я не заметила, чтобы ты жаловался сегодня утром.

— Поверь, я никогда не буду жаловаться, просыпаясь оттого, что мой член у тебя во рту. — Он отправляет в рот последний кусок тоста и затем, вытерев губы салфеткой, поднимается со стула. Он сжимает мою руку и притягивает к себе, затем нежно берет за подбородок и мягко целует в губы. — Спасибо, что все это организовала.

— Всегда пожалуйста. Хочешь, я провожу тебя до вертолетной площадки?

— В таком виде? — Он распахивает мой халат.

Я обнимаю его за талию, его облегающий черный свитер мягко касается моей груди. Его выбор одежды был не случайным. Он полагает, что, если появится в шахте как новый владелец в костюме и галстуке, никого не расположит к себе.

— Я могу переодеться.

— Нет. Все в порядке. Останься здесь, тут тепло.

— А ужин? Пойдем снова в «Люкс»? Я могу забронировать столик.

Он убирает прядь моих длинных рыжих волос с лица.

— Почему бы нам просто не остаться здесь? Так я смогу безуспешно пытаться удовлетворить тебя всю ночь напролет без перерыва.

Я хихикаю, проводя руками по его рельефной спине.

— Договорились.

Он наклоняется для последнего, долгого поцелуя.

— Мне пора.

Я отпускаю его и смотрю, как он выходит за дверь, по пути хватая куртку.

— Я люблю тебя, — выкрикиваю я, но дверь уже захлопнулась, и он меня не услышал.

Я снова смотрю на часы. Начало девятого. Если он вернется к середине дня, у меня впереди добрых восемь часов. Надеюсь, этого времени хватит для осуществления плана, который пришел мне в голову, как только я открыла глаза сегодня утром.

Я набираю номер службы консьержей и скрещиваю пальцы.

— Доброе утро, мистер Вульф. Чем я могу вам помочь? — Приятно щебечет голос на другом конце линии.

— Отем! Слава богу! Дай мне номер Изабеллы. Мне нужна ее помощь кое с чем.

— Привет, Эбби! Конечно!

***

— Ты такой придурок, Коннор, — ворчу я, прижимая грудь рукой после каждого скачка.

— Эй! Это не я устроил ямы на дороге, — парирует он.

— Да, но ты специально виляешь, чтобы в них попасть!

Он начинает смеяться, за что я сильно хлопаю его по твердой, как камень, груди. От этого он смеется еще громче.

Ронан сидит справа от меня, как всегда расслабленно, широко расставив ноги, сжимая рукой ручку над головой.

— Так Вульф понятия не имеет, что ты все это затеяла из-за его дня рождения?

— Нет. Эта идея пришла мне в голову только сегодня утром, после его отъезда. Я позвонила Изабелле, чтобы она помогла все организовать. — После ее помощи со вчерашней рыбацкой лодкой я подумала, что она, возможно, согласится. И не ошиблась.

— Изабелла, — с наслаждением стонет Коннор.

Я закатываю глаза, игнорируя его.

— Спасибо вам, парни, за то, что согласились.

— Это место в любом случае следовало проверить, — бормочет Ронан, его взгляд устремлен вперед, на узкую грунтовку, которая служит дорогой к старой хижине Вульфов.

— Я серьезно. Спасибо.

Наконец он встречается со мной взглядом, и его выражение лица смягчается. Я не знаю точно, почему Ронан в ту ночь решил противостоять Генри, прав ли Генри, и изменились ли чувства Ронана ко мне.

— Пейдж несколько часов назад отправила туда горничных, так что там уже должно быть чисто и прибрано.

— Потрясающе. Значит, все, что нам нужно — это растопить камин и занести дрова, и все будет готово.

— Но я не понимаю. Вы могли бы прыгнуть в его самолет и махнуть в Вегас, как крутые шишки, на горячие грязные выходные. Зачем оставаться здесь? — Коннор смотрит своими васильковыми глазами на старую хижину, которая наконец появляется из-за поворота. Ту, что построил собственноручно дед Генри. Ту, с которой у Генри связано столько дорогих сердцу детских воспоминаний.

Я улыбаюсь.

— Потому что это место много для него значит.

***

— Тебе достаточно просто бросить спичку, и этот малыш вспыхнет, — объявляет Коннор, отступая от аккуратно сложенных в очаге щепок и бумаги. — И здесь достаточно дров, чтобы вам было тепло все выходные.

— Спасибо. А теперь, пожалуйста, помоги мне разобраться, как этим пользоваться. — Я стою перед старинной дровяной печью.

Он подходит, по пути включая лампу, чтобы добавить света тусклому пространству. Он приподнимает одну из круглых крышек на поверхности.

— Просто положи сюда полено и подожги его.

— Ладно, но как мне испечь в ней торт? Погоди, должно быть, вот здесь. — Я тяну за ручку, и открывается дверца в маленькое отделение, идеально подходящее по размеру для формы для выпечки.

— Испечь торт… — Лицо Коннора искажается. — В таких штуках не пекут торты!

Я смеюсь.

— Бабушка Генри постоянно пекла для него торты в этой штуке. Я собираюсь испечь ему торт на день рождения. — Я поднимаю коробку с шоколадной смесью для торта в качестве доказательства. Джон был так любезен, что купил ее в продуктовом магазине в Хомере.