— Дай знать, если решишь, что из этого что-нибудь выйдет, — мурлычет она, не сводя глаз с Генри и игнорируя меня.

— Спасибо, что пришла, — спокойно отвечает он, казалось бы, ничуть не смущенный ее присутствием.

Генри, может, и мой, но меня все равно подташнивает, когда я смотрю, как она разворачивается и уходит, демонстрируя свои ноги длиной в милю в обтягивающей черной юбке.

— Бьюсь об заклад, она даже не может найти брюки на эти ходули, — бормочу я.

Генри усмехается.

— Не будь мелочной.

Я вздыхаю, напоминая себе, что Генри не любит, когда я демонстрирую неуверенность.

— С какой просьбой она к тебе обратилась?

Он открывает свою воду и делает большой глоток. Очередь соболезнующих иссякла, и он, наконец, может передохнуть.

— Она хочет снова работать на меня.

Мой рот открывается от изумления.

— В Wolf Hotels?

Он делает паузу, словно решая, что сказать.

— На меня. Моей ассистенткой.

— Ты что, блядь, прикалываешься? Какая наглость! — вырывается у меня чуть громче, чем следует. — Ну… у тебя же есть Майлз, так что… вопрос закрыт. Тебе не нужна еще одна ассистентка. — Последнее, о чем я сейчас беспокоюсь, — это работа Майлза. Я не хочу, чтобы эта женщина находилась где-то рядом с Генри.

— У меня и правда есть Майлз, — соглашается Генри, делая еще один большой глоток. Я не могу разобрать его тон, и от этого моя паранойя начинает расти.

Я понижаю голос, чтобы напомнить ему:

— А еще она обвинила тебя в изнасиловании.

— Обвинила, — подтверждает он слишком спокойно.

— Генри!

Он поворачивается, чтобы прикоснуться теплой ладонью к моей щеке, его кристально-голубые глаза встречаются с моими.

— Мне не нужна новая ассистентка, она обвинила меня в изнасиловании, и я знаю, что ты это не одобришь, так что нет, Кира не вернется в Wolf ни на какую должность.

— Ох. — Я с облегчением выдыхаю. — Ты хорошо держался.

— Я подыграл, чтобы она быстрее ушла. Я не собирался устраивать здесь сцену. — Его губы складываются в сексуальную улыбку. — А вот ты… Я уж подумал, что сейчас выцарапаешь ей глаза.

Я виновато улыбаюсь.

— Прости, я пришла в ярость. Я не думала.

Его рука ложится на мою поясницу.

— Все в порядке. Кажется, мне это даже понравилось. — Его пальцы скользят ниже и проводят по эластичной резинке моих трусиков сквозь платье. — Я бы поставил на тебя.

Я прочищаю горло и бросаю на него предостерегающий взгляд. Несомненно, за нами наблюдают.

— Кстати, тебе нужно уделить немного времени Майлзу.

Генри вопросительно приподнимает бровь.

— Я столкнулась с ним в холле. Он выглядел совершенно потерянным.

Он вздыхает.

— Я, наверное, слишком его загрузил.

— Ты вообще слишком много работаешь.

Еще один вздох.

— Я не хочу, чтобы он уволился. Он хорош.

Интересно, что сказал бы Генри, повтори я слова Майлза. Либо рассмеялся бы, либо уволил его. С этим человеком редко бывает что-то среднее.

— Просто удели ему немного времени, чтобы он мог задать вопросы и выполнить свою работу. Дай ему понять, что ты ценишь его, и не собираешься увольнять. По какой-то странной причине ему нравится работать на тебя, — добавляю я с иронией.

Генри усмехается, и я впервые за несколько дней вижу на его лице искреннее веселье.

— Ты уверена, что не хочешь вернуться на свою должность?

— Абсолютно. Босс, знаешь ли, настоящий тиран.

— Тиран. — Он наклоняется ближе и понижает голос. — Расскажи-ка… что он заставлял тебя делать?

Это так неуместно, но, полагаю, Генри нужна эта небольшая передышка. Я задумчиво прикусываю нижнюю губу.

— Ну, как-то раз, когда он связал мне руки и… — Я чувствую, что кто-то подошел и ждет, пока мы прервем разговор. Я замолкаю, мои щеки пылают от смущения при мысли, что нас могли подслушать, особенно учитывая обстановку.

Это та самая женщина, с которой я говорила в зоне обслуживания.

Генри наклоняется к моему уху и игриво шепчет:

— Я помню тот день. Надо будет как-то повторить. — Но, когда он поворачивается, чтобы поприветствовать подошедшую женщину, все его тело застывает.

— Привет, Генри, — протяжно приветствует она тем же мягким голосом. Она на дюйм-другой ниже меня и вынуждена запрокидывать голову, чтобы смотреть на него.

Он молчит несколько мгновений. Наконец, когда он отвечает, его голос звучит отрывисто:

— Спасибо, что пришли.

Я чувствую на себе пристальный взгляд Скотта, но не могу оторваться от этой напряженной сцены.

Она широко улыбается, словно ничего не происходит.

— Как ты поживаешь?

— Фантастически.

— Хорошо. Что ж, я надеялась встретить тебя здесь.

— Конечно, я здесь. Это панихида по моему отцу.

— Да, я понимаю. Но я надеялась, что мы сможем поговорить.

— Говори. — Ничто в тоне Генри не располагает к беседе.

Мгновение неловко помявшись, она поворачивается ко мне и протягивает руку.

— Прости, я не расслышала твое имя ранее.

— Эм… — я бросаю взгляд на застывшее лицо Генри. — Эбби Митчелл.

— Привет, Эбби. Я Кристал Макгвайр. — Она встречает взгляд Генри. — Его мать.

— Зачем ты здесь? — Генри отбрасывает всякую вежливость. Его голос становится ледяным.

— Я видела новости. — Ее красивые голубые глаза устремляются к телу ее покойного мужа. Это глаза Генри, теперь я это понимаю, по крайней мере, они такой же формы, как у него. — И я хотела отдать дань уважения.

— Что ж, вперед. Он прямо там. — Рука Генри крепко обхватывает меня за талию. Он направляется к выходу, и мне ничего не остается, кроме как последовать за ним, едва поспевая за его стремительным шагом.

— Помедленнее! — бормочу я, чувствуя, как подворачивается лодыжка в этих шпильках. Генри удерживает меня от падения и сбавляет шаг, едва мы оказываемся в холле. Но он не останавливается, продолжая идти к парадным дверям. — Разве нам не следует остаться? — Народу поубавилось, но здесь все еще остается достаточно людей, стоящих небольшими группами и беседующих.

— Скотт со всем разберется.

Лимузин уже стоит снаружи. Генри, не дожидаясь водителя, сам открывает дверь и усаживает меня внутрь.

Я устраиваюсь на сидении и сбрасываю туфли, постанывая от облегчения, пока разминаю пальцы ног.

— Домой, завезем Эбби, потом в офис, — говорит он водителю, устраиваясь напротив меня. Он стягивает пиджак и швыряет его на сиденье рядом с собой. Затем, расстегнув манжеты и ослабив галстук, наливает себе выпивки из мини-бара.

От него исходит напряжение.

— Хочешь поговорить о…

— Нет! — рявкает он, и я инстинктивно вжимаюсь в сидение.

Он трет переносицу.

— Что она имела в виду, когда сказала, что не расслышала твоего имени ранее?

Я рассказываю ему о нашей встрече в зоне обслуживания.

— Это длилось буквально минуту, не больше. Я понятия не имела, кто она. — Сейчас, прокручивая в голове тот короткий разговор, я не могу поверить, что не догадалась. — Полагаю, я просто не ожидала увидеть ее там сегодня.

Генри откидывается на сидение и опускает голову, упираясь в стеклянную перегородку, отделяющую нас от водителя.

— Какого черта она вообще пришла?

— Может, как она и сказала, чтобы отдать дань уважения?

Его ответный смех полон презрения.

— Чушь. Какое уважение? У нее не было никакого уважения к нам, когда она бросила нас двадцать лет назад. С какой стати оно вдруг проснулось сейчас?

Его тон резкий, но я знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он направлен не на меня. Он злится и ему больно. И у меня щемит в груди из-за него. Какой бы властной, упертой — а иногда и полной ненависти — ни была моя мать, и как бы она ни усложняла мою жизнь в последнее время, я никогда не сомневалась, что она безумно любит меня. Что она скорее умрет, чем соберет вещи и уйдет из моей жизни.