То, как мать Генри ушла от него — бросила его — оставило на нем чудовищные шрамы.

— Может, хотя бы поговорить с ней… это помогло бы тебе двигаться дальше, поставить с ней точку, — говорю я как можно мягче. — Помогло бы тебе открыться.

— Я чертовски открыт!

Сейчас не время для этого разговора. Я перебираюсь на сторону Генри, сворачиваюсь калачиком рядом с ним и кладу голову ему на плечо, пока машина пробирается через пробки Манхэттена, а он молча размышляет.

— Почему бы тебе не остаться дома со мной, — наконец предлагаю я, ласково проводя рукой по его твердой груди. — Мы можем посидеть на улице и посмотреть на небо.

— Сегодня вечером будет гроза.

— Отлично. Будем сидеть внутри и смотреть на грозу. Я приготовлю ужин. — Я далеко не лучший повар, но я хорошо справляюсь с парочкой блюд. Но Генри не знает об этом, потому что я никогда для него не готовила. Мы всегда заказываем еду из отеля или ходим куда-то.

— У меня слишком много работы, Эбби.

Работает днем и ночью. Именно это Кристал — мать Генри — сказала, когда спросила, как у него дела. Она сказала, что это просто предположение, но теперь я знаю, что это неправда. Она знала, потому что Генри — вылитый отец, и, очевидно, она считала Уильяма Вульфа трудоголиком.

— Ты не можешь сделать перерыв, всего на несколько часов? Один вечер? — Моя ладонь скользит по его животу, по рельефным мышцам, и опускается ниже, за пояс, начиная ласкать его.

Его рука ложится поверх моей, останавливая движение.

— Сейчас неподходящее время для этого.

— Прости. Я просто… — Я медлю, позволяя носу скользнуть по его шее, вдыхая восхитительный запах его мускусного одеколона и мыла. — Я скучаю по ощущению тебя внутри. — Мы делим постель несколько дней, но мне кажется, что он бесконечно далеко. Это понятно, но все же.

Несмотря на его слова, под моей рукой ощущается движение. Он увеличивается, твердеет.

Мне удается высвободить пальцы из его хватки достаточно, чтобы сжать его внушительную длину.

— Это то, чего ты хочешь?

В ответ я прижимаюсь к нему всем телом, закидывая бедро на колени. Касаюсь губами его шеи.

— Только если ты этого хочешь. — Я знаю, что это эгоистично, учитывая, откуда мы только что вышли, но, если что-то и поднимает Генри настроение, так это секс.

Генри тянется к кнопке интеркома.

— Сколько еще ехать?

— Три-четыре минуты, — раздается ответ из динамика.

— Спасибо, — коротко бросает Генри.

— Мы можем подняться наверх и… — мои слова тают, когда Генри щелкает замком на перегородке и с легкостью прибавляет громкость музыки. Он убирает мою ногу со своих колен и, расстегнув ремень и брюки, без церемоний стягивает их вместе с боксерами до колен, освобождая свой торчащий стояк.

И хотя это не совсем то, что я имела в виду, между моих бедер все равно разливается жар.

— Снимай платье, — требует он, лениво поглаживая член.

Мне требуется мгновение, чтобы стянуть платье через голову и снять трусики.

— И это тоже. — Он кивает в сторону моего бюстгальтера.

Расстегнув застежку сзади, я бросаю его на противоположное сидение. И вот я совершенно голая в задней части этого лимузина, мы едем по оживленной улице, и машины обгоняют нас с обеих сторон. Я с опаской поглядываю на окна, хотя знаю, что сквозь тонировку нас не видно.

— Ты слышала его. Три-четыре минуты.

Хотя мне знакома эта холодная сторона Генри, я уже давно с ней не сталкивалась. Я осторожно забираюсь к нему на колени, отчетливо сознавая, что по ту сторону стекла сидит мужчина.

Обычно Генри сначала прикасается ко мне. Проверяет, достаточно ли я возбуждена. Но сейчас он просто приподнимает головку своего набухшего члена, хватает меня за бедра и тянет вниз.

Я вздрагиваю от внезапного вторжения.

— Я думал, ты скучала по ощущению меня внутри, — шепчет он, и в его глазах, наконец-то, вспыхивает жар, когда он фокусируются на моей груди и двигает бедрами.

— Скучала.

Он закрывает глаза и откидывает голову.

— Что ж, вот он я, внутри тебя. Давай трахаться.

Это не мой Генри, но это то, что есть сейчас — Генри, которому больно из-за смерти отца и неожиданного визита матери. Замкнутый Генри.

Но я хочу вернуть своего Генри.

Забыв о равнодушном мире снаружи, я кладу руки по обе стороны от его точеного лица и наклоняюсь, чтобы нежно поцеловать в губы. Я начинаю ритмично двигать бедрами.

Сначала его губы не отвечают мне, но я не сдаюсь, скользя по ним кончиком языка, в то время как мое тело естественным образом раскрывается, и он входит глубже.

— Посмотри на меня. Пожалуйста, Генри, — тихо умоляю я.

Спустя несколько мгновений глаза цвета глубокого синего моря встречаются с моими. Смотрят прямо мне в душу. Завеса, обычно скрывающая их, исчезла, открывая столько боли.

— Прости, — шепчет он.

Я снова прижимаюсь к нему губами.

— Все в порядке.

— Нет, не в порядке. — Его руки обхватывают мое обнаженное тело, он крепко прижимает меня к себе, и теперь его губы отвечают — тем медленным, дразнящим поцелуем, который заставляет меня забыть обо всех и обо всем.

Я почти не осознаю, что мы подъехали к Wolf Tower, когда Генри щелкает замком дверей и говорит водителю через интерком, что мы выйдем через несколько минут.

Для панихиды я собрала свои волосы в хвост. Генри ловкими пальцами стягивает резинку, обеспечивая себе доступ к моей густой гриве рыжих волос. Его рука запутывается в них и обхватывает мой затылок.

— Я говорил тебе, как сильно люблю твои волосы? — шепчет он мне в губы. — И твои губы. И твою шею. И вот эти… — Он наклоняет голову, чтобы нежно зажать один из моих твердых сосков между зубами. Я вздрагиваю, когда он посасывает его, и сильнее прижимаюсь к нему бедрами. После того как я сегодня столько простояла на каблуках, мои ноги уже устали. Я не могу сдержать вздох облегчения, когда Генри снимает меня и опускает на противоположное сидение.

Я бросаю взгляд в окно, где у входа в Wolf Tower стоят швейцары, готовые открыть дверь лимузина и приветствовать владельца здания.

— На этот раз они точно заперты, да? — В прошлый раз нас застали за сексом в машине на парковке убогого «Билли Боба», потому что Генри по ошибке разблокировал двери. У меня нет желания повторять ту ночь.

Генри опускается передо мной на колени и закидывает мои ноги себе на плечи.

— Да. И они знают, что лучше не соваться сюда. — Его пылающий взгляд скользит по моей коже, изучая сначала грудь, а затем пространство между ног. Он несколько раз проводит пальцем по моей киске, дразня меня.

— Ты всегда будешь такой мокрой для меня?

— Всегда.

Он входит в меня с такой силой, что я невольно вскрикиваю — больше от неожиданности, чем от чего-либо еще.

Голова одного из швейцаров дергается в сторону окна, и затем он тактично отходит на несколько шагов.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не шуметь, а Генри начинает входить в меня в жестком и быстром темпе, так сильно, что виски плещется в бутылке. Я не успею за ним, поэтому просто смотрю на его прекрасное сосредоточенное лицо. Не проходит и тридцати секунд, как он издает глубокий стон, и я чувствую, как горячие струи бьют внутри.

— Прости. Я не смог сдержаться. — Он целует внутреннюю сторону моего колена и выходит из меня. Я начинаю двигаться, чтобы опустить ноги и одеться, но он хватает меня за бедра и удерживает мои ноги поднятыми, раздвигая их еще шире.

Он пристально изучает открывшийся перед ним вид, пока звук его неровного дыхания соперничает с музыкой, звучащей из динамиков лимузина.

— Что? — наконец спрашиваю я, испытывая легкую неловкость.

— Я просто вспоминал о языке Марго на тебе. О том, как это выглядело. — Он говорит это так буднично.

Кровь приливает к клитору при воспоминании о гроте под французским замком, который мы покинули. Все еще не могу поверить, что согласилась на это. Я знаю, что я гетеро, и все же Марго Лорен — одно из тех сексуальных созданий, которые могут соблазнить на эксперименты любого.