Я вздыхаю и окидываю взглядом просторную кухню Генри. Как это ни странно, это место начинает казаться мне больше похожим на дом, чем ферма.

— Мама, я счастлива и в безопасности здесь, с Генри. Я вернусь в Гринбэнк, когда он снова уедет по делам. Я не собираюсь спорить с тобой об этом, но я взрослый человек и живу своей жизнью. И никакие твои упреки, уговоры или обиды не заставят меня передумать, поэтому, пожалуйста, перестань указывать мне, что делать. — Я говорю это со всем спокойствием и твердостью, на которые способна.

Из глубины пентхауса доносится голос Генри, становящийся все громче.

— Мне нужно идти. У меня куча работы с мылом для подруги, его нужно закончить на этой неделе. Поговорим позже. Пока, мама. Люблю тебя. — Я завершаю звонок прежде, чем она успевает возразить.

— ...Мне нужны квартальные отчеты не позднее, чем к полудню, — требует Генри, заходя на кухню в футболке и спортивных штанах, его волосы еще влажные после душа. Майлз плетется за ним с блокнотом и ручкой, стараясь успеть записать все. — И назначь звонок с Белиндой. Я жду от нее отчет о статусе к трем, по нашему времени.

— По нашему? Но в Испании это же…

— Ничего. Она нашла себе какого-то испанца, с которым трахается до рассвета.

Майлз бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем снова уткнуться в свой блокнот, стараясь успеть все записать, его щеки заливает ярким румянцем. Вряд ли он девственник, но производит впечатление парня, который три месяца переписывался бы с одноклассницей по поводу домашних заданий, прежде чем набраться смелости пригласить ее на кофе.

Генри берет яблоко из вазы на столе.

— Эбби, почему ты не в постели?

— Потому что мне нужно доделать все это для Марго. — Я провожу рукой над захламленной столешницей, заваленный формочками и упаковками.

— Нет, не нужно. Марго в курсе, что с тобой произошло, и настояла, чтобы ты этим не занималась.

— Нет! Это хорошая возможность! Я не позволю Скотту все мне испортить!

— Хорошо. Найми кого-нибудь, чтобы доделали. Тебе нужно беречь себя. — Его взгляд скользит к моему лбу.

Я закатываю глаза.

— Я никого не буду нанимать для этого. И хватит уже нянчиться со мной.

Генри многозначительно приподнимает бровь.

— Так ты называешь то, чем я занимаюсь с тобой? Нянчусь?

Мои щеки вспыхивают, пока я смотрю, как он откусывает яблоко тем самым ртом, что был прижат ко мне — к моим губам, к моей груди, между моих ног — всю ночь понедельника, помогая облегчить мой дискомфорт.

Это было абсолютным блаженством, и, по иронии судьбы, я обязана этим Скотту.

— Майлз, когда я понадоблюсь инженерам на стройплощадке? — спрашивает он, не отрывая от меня взгляда.

Внезапная смена темы сбивает Майлза с толку на несколько секунд.

— Эм... В среду.

— Хорошо. Организуй все. И узнай, когда, по их мнению, прииск может быть запущен. Можешь ехать в офис. Позвони, если возникнет что-то важное, но на ближайшие дни я возьму несколько выходных.

Майлз широко раскрывает глаза от удивления, услышав это, но он достаточно умен, чтобы воздержаться от комментариев. Он кивает мне, проходя мимо и поспешно удаляется.

Я сосредотачиваюсь на кипящей на плите кастрюле и стараюсь скрыть свое разочарование — ведь Генри был все это время только моим, дольше, чем я могла надеяться, — и спрашиваю:

— Так ты уезжаешь в пятницу?

— Мне нужно встретиться с инженерами по поводу горнолыжных трасс, — говорит он под звук бегущей из крана воды, пока моет руки.

Горнолыжные трассы. Я знаю только одно место, где он их строит. Мое сердце пропускает удар.

— Погоди... ты имеешь в виду Wolf Cove?

— А что? — Он оглядывается на меня через плечо. — Хочешь поехать со мной?

— Да! Конечно, хочу! — Я просто умираю от желания вернуться туда.

На его губах появляется понимающая ухмылка.

— Разве тебе не стоит сначала посоветоваться с семьей, чтобы…

— Нет. Все в порядке. То есть, они справятся. Кроме того, я не ступлю ногой в Гринбэнк, пока мой лоб полностью не заживет.

— А как же все это? — Он кивает в сторону кухонного острова. — Ты же только что сказала, что должна закончить.

— Ну, это все равно нужно закончить завтра к вечеру, чтобы успеть к ее вечеринке в пятницу. — Я тяжело вздыхаю, внезапно ощущая себя перегруженной. Как я успею все это сделать и подготовиться к поездке на Аляску?

— Может передумаешь и наймешь помощника?

— Возможно... но кого? Он должен знать, что делает. Нельзя нанять кого попало.

Генри смотрит на упаковку.

— Не должно быть так уж сложно завернуть эти штуки.

— Думаю, нет. — Я тянусь за листом лавандовой бумаги и таким же бруском мыла. Мои пальцы быстро и ловко оборачивают бумагу вокруг кусочка мыла и закрепляют ее бечевкой. Я уже завернула сотню таких. Могу делать это с закрытыми глазами. — Главное не мять бумагу и следить, чтобы бечевка была по центру. Видишь?

Генри берет брусок и лист бумаги и, гораздо медленнее, но с исключительной точностью повторяет мои действия.

— Ну конечно, у тебя талант, — бормочу я. Меня осеняет идея. — Знаешь, если бы ты помог мне, мы бы легко управились со всем этим к завтрашнему дню.

— Ты просишь меня заняться физическим трудом?

— Я думала, ты любишь физический труд. Ну знаешь... размахивать топором и помогать милым старушкам... — дразню я.

Он тяжело вздыхает. И тянется за следующим куском мыла и листом бумаги.

— Я не работаю бесплатно, Эбигейл, — спокойно говорит он, заворачивая мыло. — У меня высокая ставка.

Я делаю невинное лицо и отвечаю:

— Но у меня совсем нет денег.

— К счастью для тебя, у тебя очень искусный рот. — Его напряженный взгляд останавливается на моих губах. После нападения он не позволяет мне прикасаться к нему.

Я бросаю взгляд через плечо в сторону холла пентхауса, где трое рабочих усердно работают молотками, возводя стену. Генри немедленно уволил охранника, который пропустил Скотта, но он все еще не был удовлетворен, поэтому отгораживает пентхаус от лифта и устанавливает дверь с новейшим замком для дополнительной безопасности.

Они не услышат нас отсюда, но все же…

Я подхожу к Генри сзади и, обняв его, кладу руку на переднюю часть его спортивных штанов, ощущая его растущую длину.

— Если ты хорошо справишься, я подумаю насчет оплаты, — шепчу я.

— Ты когда-нибудь видела, чтобы я плохо справлялся с работой? — Он твердеет под моей ладонью. Мне никогда не надоест это ощущение.

Так и хочется просунуть руку под резинку его штанов, сжать в кулаке бархатистую кожу и нежно поглаживать, пока он не кончит, но это неизбежно приведет к потере нескольких часов драгоценного рабочего времени. Поэтому я отстраняюсь и возвращаюсь к плите, чтобы помешать глицерин в кастрюле, стараясь игнорировать тихий недовольный стон, который вырывается у него.

— Чему ты ухмыляешься?

Я и правда ухмыляюсь. Глупо, без сомнения. И мне все равно.

— Тому, что мы с тобой возвращаемся на Аляску.

— Сегодня утром пронесся ужасный шторм, — говорит Джон, направляясь вдоль берега Качемакского залива. — Причинил серьезный ущерб.

— Отель задело? — спрашивает Генри.

— Нет, сэр. Во всяком случае, я ничего не слышал. Видите? Вон там, два или три поваленных дерева. — Он указывает морщинистым пальцем на большие деревья, рухнувшие на берег напротив. Из воды торчат ветви с золотисто-желтой листвой.

Куда бы я ни посмотрела, осенние краски покрывают лесистые холмы, перемежаясь с густой зеленью хвойных. Над нами хрустально-ясное, голубое небо — обещание прекрасного заката, если так и останется. Но воздух куда прохладнее, чем я ожидала, и я зябко кутаюсь в куртку, дрожа всем телом.

— Я же тебя предупреждал, — Генри обнимает меня за плечи и прижимает к своей груди. Мне сразу становится теплее. — В следующий раз не спорь со мной, что взять.