— Я с удовольствием буду рассказывать этому засранцу, как приятно было запихнуть в тебя мой член. К тому времени, как я закончу, он больше никогда не захочет прикоснуться…

Раздается глухой удар, и затем Скотт внезапно замирает, его угрозы обрываются.

Спустя мгновение его тело скатывается с меня.

Я отползаю по полу на четвереньках, чтобы убраться как можно дальше от него, пытаясь натянуть леггинсы.

— Мисс Эбби?

Радж стоит над Скоттом, сжимая в кулаке ручку сотейника с толстым дном, его лицо искажено страхом и шоком.

У меня вырывается дрожащий вздох облегчения. Я совсем забыла, что он здесь.

Мы оба смотрим на неподвижное тело Скотта, ожидая, что он дернется, зашевелится. Какого-то знака, который скажет нам, что нужно бежать.

Но спустя минуту ничего не происходит, и нас охватывает новое беспокойство.

— Радж, как сильно ты его ударил?

— Сильно. Очень-очень сильно, — признается он, его легкий индийский акцент усиливается от волнения. Он приседает рядом со Скоттом, чтобы прижать два пальца к его шее, туда, где должен биться пульс.

Его карамельная кожа бледнеет.

— …не думаю, что это сотрясение мозга, но, если начнется рвота — немедленно везите ее в больницу.

Я закрываю глаза, наслаждаясь ощущением пакета со льдом на внушительной шишке на лбу, пока Генри разговаривает с врачом за дверью спальни.

— Не давайте ей спать слишком долго. Сегодня ночью не больше часа подряд. Просто на всякий случай.

Словно я сегодня вообще смогу уснуть, так и хочется крикнуть ему.

К тому времени, как Генри ворвался в пентхаус вместе с Дайсоном, получив звонок от главы службы безопасности о «конфликте» с участием его брата, здесь уже было полно полицейских и парамедиков. Его обычно холодный и невозмутимый фасад сменился бледной, испуганной паникой. Он увидел меня, и мне показалось, что его сейчас вырвет.

Спустя несколько часов хаоса в пентхаусе наконец снова воцарилась тишина.

В больнице констатировали смерть Скотта.

Я ненавидела этого типа и считала, что он заслужил суровое наказание за весь тот вред, что причинил Генри, но воспоминание о его мертвом теле, распластанном на паркетном полу, запечатлелось в моей памяти, заставляя меня содрогаться каждый раз, когда оно неожиданно всплывало перед глазами.

Я услышала приближение тихих шагов, и через мгновение кровать прогнулась под весом Генри. Его теплая рука, поглаживая, легла мне на плечо.

— Как ты себя чувствуешь?

— Так, словно меня ударили головой о дерево. — Теперь боль стала тупой, но все равно ужасной. По крайней мере, швы не понадобились.

— Дай-ка посмотреть? — Он с невероятной нежностью приподнимает пакет со льдом. Его красивое лицо морщится. — Черт. Мне так жаль…

— Это не твоя вина.

— Еще как моя! — Он возвращает лед на место и снова вскакивает на ноги, принимаясь расхаживать взад-вперед, уперев руки в бока. — Скотт знал, что я инициировал расследование, поэтому он нацелился на тебя, чтобы причинить мне боль. Он рассчитывал, что ты будешь здесь, а я нет.

— Но он не рассчитывал, что здесь окажется Радж, слава Богу. — Я вздыхаю. — Так или иначе, все кончено, и я в порядке.

— Правда? — Взгляд Генри опускается на мою тонкую хлопковую футболку. Он слышал, как я давала показания полиции. Он точно знает, где ко мне прикасался Скотт.

Я борюсь с желанием содрогнуться.

— Ничего страшного. Он не успел далеко зайти.

В спальне повисает тишина.

Наконец Генри спрашивает:

— Хочешь, я позвоню твоей семье?

— Боже, нет. — Одна мысль о том, что голос моей матери зазвенит у меня в ушах заставляет меня вздрогнуть. — Они не должны узнать об этом.

— Будет невозможно…

— Они не должны знать, что он пытался… — Мой голос обрывается на этом слове. Мама никогда не примет Генри, если узнает, что его брат — кровный или нет — едва не сделал со мной.

— Ладно. Я посмотрю, как можно избежать утечки в прессу. Просто… — Генри тяжело вздыхает, и сжимает руками свою густую гриву темных волос. — Скажи мне, что сделать, чтобы все исправить, Эбби, чтобы ты не… — Он замолкает, стиснув зубы.

— Чтобы я не что?

Он отвечает не сразу.

— Чтобы ты не решила, что игра не стоит свеч.

— О чем ты? — Я пытаюсь приподняться, но боль в бедре и плече от удара о паркет, когда Скотт повалил меня, слишком сильна, и я оставляю эту затею. — Что не стоит свеч?

— Это. — Он делает жест между нами.

Я изучаю его лицо и впервые замечаю страх. И все же, мне хочется рассмеяться от самой этой мысли.

— С чего бы мне так поступать?

— О, не знаю, Эбби! — Он вскидывает руки вверх. — Может, потому что мой брат только что пытался изнасиловать тебя! Может, потому что мой брат организовал убийство моего отца! Какого черта ты вообще после этого хочешь иметь со мной что-то общее?

— Ты не Скотт. Ты не сделал ничего, чтобы заслужить то, что произошло сегодня, ровно, как и я.

— Я бы не был так уверен. — Что-то есть в его тоне…

Я хмурюсь.

— С чего ты так решил?

С очередным тяжелым вздохом он снова садится рядом со мной, его взгляд прикован к мягкому пакету со льдом, повторяющему контур моего ушибленного бедра.

— Скотт был женат.

— Верно. — Я помню, Тилли что-то об этом говорила.

— И он, вероятно, все еще был бы женат, если бы не я.

Мой рот открывается от изумления.

— Ты переспал с женой брата?!

— Нет! То есть, она бы вероятно согласилась, прояви я интерес, но… — Заметив мой неодобрительный взгляд, Генри быстро продолжает. — Он ей изменял. Думал, что действует скрытно, но я раскопал правду. Я мог бы оставить все как есть, но вместо этого я позаботился, чтобы компрометирующие фотографии попали в ее руки. Фотографии, которые она могла использовать, чтобы аннулировать брачный контракт, который они подписали, когда поженились. Из-за меня ему пришлось вывалить чертову уйму денег. Он обвинил меня в том, что я ударил его в спину. Это было шесть лет назад. Мы никогда не ладили, но именно тогда отношения между нами окончательно испортились.

— Ты защитил бедную женщину от ее неверного мужа. Я не думаю, что ты сделал что-то плохое.

Лицо Генри становится виноватым.

— Да… вот только она не была бедной женщиной. Она была стервой. Я ее ненавидел. Я сделал это не для того, чтобы защитить ее. Я сделал это, чтобы навредить ему, потому что он был подонком и устроил адскую жизнь Белинде после того, как она отвергла его ухаживания.

Я никогда не пойму их отношений, но сейчас не время пытаться.

— Так или иначе, никто, кроме Скотта, не виноват в том, что случилось. — И он заплатил за это самую высокую цену.

Снова в спальне повисает тяжелое молчание. Снизу доносится лязг кастрюль и сотейников.

— Радж. Он прибирается, — объясняет Генри.

— Серьезно? Ты не отпустил его домой? — Бедняга сегодня совершил убийство во время работы!

— Он сказал, что пока не хочет возвращаться в пустой дом. Умолял позволить ему остаться и прибраться.

Я вздыхаю.

— С ним все будет… в порядке? Я имею в виду, с юридической точки зрения?

— Дайсон разговаривает с окружным прокурором, но он почти уверен, что все признают, что это было сделано в целях самообороны и совершенно непреднамеренно. Так или иначе, я позабочусь, чтобы у него были лучшие адвокаты, каких только можно купить за деньги.

— Он определенно заслуживает огромной прибавки, — шучу я. — Сомневаюсь, что «забить сотейником до смерти брата-насильника своего работодателя» входит в его должностные обязанности. — Во время допроса полиции мужчину трясло.

Генри ничего не отвечает, его пронзительный взгляд скользит с моего лица на тело и обратно. Его сжатые кулаки лежат на коленях, а челюсть пульсирует.

— Что такое?

— Меня чертовски бесит, что он к тебе прикасался, — сквозь зубы признается он. — Меня от этого тошнит.