Ронан стоит возле мусорного бака. Он, как обычно, невозмутим, в руке зажженная сигарета, хотя ему прекрасно известно, что курить на дорожках и в других служебных зонах запрещено. Его темный, понимающий взгляд устремлен на нас.

Они наверняка нас слышали.

Обняв меня за талию, Генри спокойно ведет меня мимо них, словно ему абсолютно плевать. Он замедляется ровно настолько, чтобы вложить бутылочку со смазкой в свободную руку Ронана.

— Для тебя должно было немного остаться, — тихо, так, чтобы слышали только мы с Ронаном, с улыбкой произносит он. Мы идем дальше.

Я оглядываюсь и вижу, как Ронан разглядывает флакон в своей руке. Затем, покачав головой и слегка усмехнувшись, он выбрасывает его в мусорный бак.

***

— Во сколько у тебя встреча с инженерами?

Утреннее солнце пробивается сквозь щели в плотных шторах, которые мы задернули не до конца, и этого света как раз достаточно, чтобы рассмотреть его соски, затвердевшие под моими шаловливыми пальцами.

— Ни во сколько.

Я хмурюсь.

— Правда? Я думала, они сегодня еще будут здесь.

— Они здесь. Но я не должен указывать им, как делать свою работу, — бормочет он сонно, его голос низкий и хриплый.

— С каких это пор ты перестал указывать людям, как им делать их работу? — Я прижимаюсь губами к его горячей, чистой коже. Он пахнет мылом с ароматом мяты, оставшимся после ванны, которую мы вместе принимали прошлой ночью.

— Значит, сегодня ты проснулась в особенном настроении. — Он перекатывается на меня, обхватывает рукой мою талию и притягивает к себе. Я чувствую себя такой маленькой, когда вот так прижимаюсь к нему. — С тех пор, как всезнающая рыжая ворвалась в мою жизнь и перевернула все с ног на голову.

Он проводит языком по линии моих губ.

— Кстати, о том, как указывать людям, что делать — похоже, «Nailed It» подготовили все необходимое для онлайн-заказов.

— Да, я видела письмо.

— Тебе нужно встретиться с ними на следующей неделе, чтобы принять кое-какие решения. Как только они наладят производство, ты сможешь начать продажи.

— Я знаю. И как они справились со всем так быстро? Одни только согласования должны были занять месяцы.

— Ты не представляешь, чего может добиться нетерпеливый тиран, у которого денег куры не клюют. — В его словах слышится насмешка.

— Генри...

— Только не проси меня не быть требовательным ради тебя. Я никогда не послушаюсь.

Его сильная, теплая рука скользит по моей спине.

— Но ты же понимаешь, что вкладываешь столько денег и усилий во что-то совершенно незначительное.

— Ты получишь все возможные преимущества. Если дело останется небольшим, то только потому, что ты сама этого захотела. Ты этого хочешь?

— Я не знаю. Но...

— Поверь в себя, Эбби.

Я прижимаюсь к нему еще теснее, закидывая на него свою ногу.

— Ну и чем мы займемся сегодня?

— Кроме этого?

— Ты не сможешь валяться в постели весь день. Ты на это не способен. У тебя голова просто взорвется. — У этого мужчины всегда есть неотложные дела.

Он прижимает мое бедро и перекатывается на спину. Я оказываюсь сверху, оседлав его, его твердый член идеально располагается между моих бедер.

Инстинктивно я начинаю тереться о него, за что получаю низкий стон удовлетворения из самой его груди.

— Я подумал, мы могли бы позже перекусить чем-нибудь вкусненьким в «Люксе». — Он повторяет мои движения.

— Мне бы этого хотелось.

Его палец снова скользит по моей спине, на этот раз опускаясь ниже, между моих ягодиц.

— Как ты себя чувствуешь с утра?

— Немножко побаливает, — признаюсь я. — Но это приятная боль. — Которая спустя часы все еще позволяет мне чувствовать Генри глубоко внутри себя.

Схватив меня за бедра, он меняет угол и ловко входит в меня.

— Сядь.

Я выполняю просьбу, позволяя одеялу соскользнуть с нас.

Он достаточно близко, чтобы дотянуться до выключателя. Он щелкает им, и комната наполняется мягким светом. Его сонные глаза, теперь горящие голубым пламенем, останавливаются на моей полной, тяжелой груди, пока я неторопливо покачиваюсь на нем, наблюдая, как они колышутся в такт каждому движению.

— Боже, Эбби... — Он тихо стонет, на мгновение прикрыв глаза ладонями.

— Что такое?

Внезапно он садится, поднявшись благодаря впечатляющим мышцам на животе.

— Ничего. Все чертовски идеально. Ты идеальна для меня. Как же так вышло, что ты так идеально мне подходишь?

Должно быть, это риторический вопрос, потому что его губы накрывают мои прежде, чем я успеваю ответить, и не отпускают еще долго после того, как он кончает внутри меня.

***

— Я никогда не пробовала лобстера, — признаюсь я.

— Тогда закажи лобстера.

— А что, если он мне не понравится?

— Тогда закажешь что-то еще. — Он произносит это так, словно любой на моем месте поступил бы именно так.

Я снова замолкаю, в нерешительности изучая меню, и тогда он говорит официанту:

— Она возьмет хвосты лобстера и, возможно, что-то еще позже. Мне стейк тибон с кровью.

— Хорошо, сэр. Седрик сейчас подойдет, чтобы помочь с выбором вина. — Официант вежливо кивает мне и быстро удаляется.

Я окидываю взглядом интерьер «Люкса». Заведение заполнено лишь наполовину; его посетители сидят за круглыми столиками, накрытыми дорогими белыми скатертями, в свете танцующего пламени свечей. Я бывала здесь несколько раз прежде, но уже давно, и всегда в качестве ассистентки Генри, то исполняя его поручения, то делая заметки.

— Я никогда не могла по-настоящему оценить, как здесь красиво. По крайней мере, с этой точки зрения.

— Ты имеешь в виду — в качестве гостя?

— Да.

Генри разворачивает салфетку и кладет ее на колени. Я повторяю его движения.

— Привыкай. Ты еще увидишь места и получше этого. — Он протягивает руку через стол, чтобы переплести свои пальцы с моими. — Я подарю тебе весь мир, Эбигейл Митчелл.

Ты уже подарил, так и хочется сказать.

— Мне не нужен весь мир, Генри. Мне нужен только ты.

Его кристально-голубые глаза останавливаются на мне, изучая меня долгий момент.

— Что ж, я весь твой. — На его губах играет легкая усмешка. — Вместе со скверным характером.

Я игриво пожимаю плечами.

— Не такой уж и скверный.

— Разве нет?

— Нет. Не тогда, когда я знаю, как смягчить этот нрав.

Его бровь чуть приподнимается.

— И как же?

Я сбрасываю туфлю и, вытянув ногу, просовываю ступню между его бедер и начинаю водить ею туда-сюда. Он немного раздвигает ноги, предоставляя мне лучший доступ. Я чувствую, как он твердеет под моими пальцами ног.

— Видишь?

Он улыбается.

— Но я не был в плохом настроении с самого начала.

Я решаю, что сейчас — самое подходящее время.

— Почему ты не сказал мне, что завтра у тебя день рождения?

Улыбка сходит с его лица, взгляд устремляется в сторону.

— Пожалуй, мне и вправду понадобится новый ассистент, — сухо бормочет он.

— Не вини Майлза. Это я попросила его узнать. Чего мне, по идее, не нужно было бы делать, если бы ты сам сказал.

— Ты никогда не говорила мне, когда твой.

— Мне и не нужно. Уверена, ты уже…

— Третьего марта.

Я закатываю глаза.

— Вот видишь?

— Для меня это обычный день. У меня встречи на золотом прииске. — Он делает большой глоток ледяной воды. — Дни рождения никогда не были большим событием в нашей семье.

— Никогда? — Даже моя мама, при всех ее недостатках, всегда следила, чтобы все вокруг, включая соседскую собаку, знали, что у меня день рождения.

— Моя бабушка всегда беспокоилась о том, чтобы у нас был торт. — Он задумчиво улыбается. — У женщины были все деньги мира, чтобы купить его, но она всегда находила время испечь его сама. Она использовала эти готовые смеси из коробок. Они были самыми вкусными. После ее смерти… он просто стал обычным днем.