— Бернадетт! — Голос отца гулко разносится по старому дому.

Она мгновенно замолкает.

Скрип.

Стук.

Скрип.

Стук.

Она яростно раскачивается в своем кресле.

— Мы хотим, чтобы ты была счастлива. Но важно не забывать, кто ты. Деньги могут заставить говорить и делать то, о чем ты потом пожалеешь. В один прекрасный день ты можешь перестать гордиться тем, кто ты есть, и наша цель, как родителей — постараться не допустить этого.

Это что, его способ сказать, что мне должно быть стыдно за то, что мы с Генри занимались сексом за амбаром?

Я вздыхаю.

— Я знаю, папа. Но я должна набивать шишки и принимать собственные решения в своей жизни. И я могу сказать вам прямо сейчас, что независимо от того, будет Генри в моей жизни или нет, я уже не та девушка, которая уехала на Аляску, и я рада этому. Та девушка приняла бы Джеда обратно. Я никогда этого не сделаю. Я слишком хороша для этого.

Мама открывает рот, чтобы что-то сказать, но отец останавливает ее взглядом.

— Мы тебя услышали, правда, Бернадетт?

Наконец, она кивает, сглатывая несколько раз, пока не исчезает то, что жжет ей язык.

— Ты ударила Джеда. Сильно.

— Знаю. Мне жаль. Просто он…

Она поднимает бровь, и мои оправдания тают.

— Ты права. У меня нет достаточно веской причины. Мне жаль.

— Извиняться нужно не передо мной. — Ее взгляд слепо устремляется к телевизору.

— Я позвоню ему. — Со вздохом обещаю я.

Она согласно кивает, и я почти вижу, как она мысленно ставит галочку в списке «что должна сделать Эбигейл».

— У нас с Эндерби появилась отличная идея. Скоро барбекю и мы будем собирать средства на ремонт зала. У нас не хватает призов для лотереи. Если продавать билеты по пятьдесят долларов, твой грузовик соберет нужную сумму. Телефон весь день не умолкает, люди, которые видели, как ты разъезжаешь по городу, спрашивают о нем.

У меня отвисает челюсть. Они хотят разыграть МОЮ машину? Подарок Генри?

— Ни за что!

Мама приподнимает брови.

— Ты отказываешься помочь церкви и общине?

Это не помощь. Это мамина попытка добиться своего любой ценой. Теперь она разыгрывает историю с благотворительностью, зная, что это сильная карта.

— Милнеры пожертвовали корову. Тетя Мэй — сертификат на сто долларов. Уже есть много призов, которые можно выиграть.

Мама качает головой.

— Уже начинается. Меркантильность. Эгоизм.

Эгоизм? Она называет меня эгоисткой?

Отец берет мою руку, отвлекая внимание, прежде чем я начну кричать на нее.

— Эндерби просто предложили возможный вариант, если тебе неудобно возвращать грузовик, но и принимать его ты не хочешь. Никто не собирается тебя заставлять. Если хочешь оставить грузовик себе… — Он вздыхает. — Тогда это твой выбор.

Мои губы дрожат. Хотя я испытываю облегчение от того, что он поддерживает меня, не могу избавиться от ощущения, что это только для вида. Что я буду неправа, если оставлю его. В конце концов, общине деньги нужнее. Мама права? Я веду себя эгоистично?

— А как бы ты поступил? — Я тихо спрашиваю, умоляя его высказать мне свое честное мнение, каким бы оно ни было.

Он колеблется.

— Они соберут деньги и без него. Я предпочту, чтобы моя дочь была в безопасности и счастлива.

Кресло-качалка резко останавливается. Мама сверлит его взглядом. Только что он заработал трехдневную порцию нотаций о том, что он мешает цели, которую она и Эндерби пытаются достичь, она будет долбить, долбить и долбить, пока не добьется своего.

Я сочувственно улыбаюсь ему.

Он возвращается к книге, надевая очки, и бормочет:

— Но что я знаю? У меня же травма головы.

Я наклоняюсь и целую его в лоб, прежде чем выскользнуть из комнаты и отправиться в постель. Два сообщения от Генри поднимают настроение.

Генри: Если еще не спишь… Спокойной ночи.

И через десять минут:

Генри: Если спишь… Доброго утра.

Я улыбаюсь.

Эбби: Только ложусь. Тяжелый день. Скучаю по тебе.

Я решаю написать Джеду, пока жду ответа.

Эбби: Тебе не следовало рассказывать им обо мне и Генри. Но мне жаль, что я ударил тебя.

Он отвечает через несколько минут.

Джед: Я сказал им только потому, что люблю тебя.

Как бы мне ни хотелось послать его к черту и двигаться дальше, я не могу заставить себя сделать это.

Эбби: Увидимся на рынке.

Я засыпаю, так и не дождавшись ответа от Генри.

— Мы вчера ели ее на ужин. В этом году она особенно сладкая.

Мама говорит это о нашей кукурузе каждый год. Я обычно не чувствую разницы, кроме тех случаев, когда мало дождей. Початки вырастают вдвое меньше и почти безвкусные.

— У вас всегда лучшая кукуруза в округе.

Пегги Сью медленно отсчитывает два доллара семьдесят пять центов из своего маленького кошелька для мелочи, тщательно разглядывая каждую монету. Мне хочется отдать ей кукурузу просто так — она добрая и много нам помогала. Но руководствуясь такой логикой я раздам ее бесплатно всем. Здесь действует негласное правило — поддерживать бизнес друг друга, и сегодня наш бизнес — это торговля на фермерском рынке.

На дворе август, и все едят жареную кукурузу. Джед уже пополнял корзину с початками, а сейчас только полдень.

— Видела, как ты разъезжаешь по городу на новеньком грузовике, — замечает Пегги Сью, принимая пакет с отборными початками. — Чарли из автосалона сказал, что Генри сам пригнал его тебе?

Я знала, что это быстро станет достоянием общественности, даже если мама изо всех сил пытается скрыть тот факт, что ее грешная дочь принимает подарки за шестьдесят тысяч долларов от самого дьявола.

Вентилятор заглушает ее бормотание, но я легко могу представить, что там ничего приятного. Сегодня за завтраком мы обменялись лишь парой вежливых фраз, и я этому рада. Хотя она не скажет ничего плохого о человеке, который помог спасти папу, никому, кроме Эндерби, всем уже понятно, что она его не одобряет.

Я делаю вид, что не слышу ее, но говорю достаточно громко:

— По крайней мере, теперь мне не нужно беспокоиться о том, что я где-нибудь разобьюсь, потеряю бампер и покалечу невинного человека. Генри хотел, чтобы я была в безопасности.

Попробуй теперь его покритиковать, мама.

— Как мило с его стороны. Как поживает Роджер, Бернадетт?

— О, он прекрасно осваивается. Сейчас с ним Мэй, приносит ему воду и еду, так что я могу помочь с продажей помидоров.

Я бы и сама отлично справилась. Просто маме не хватает сплетен. После церкви рынок — лучшее место, чтобы узнать, кто ждет ребенка, а кто изменяет. Мама любит приходить на воскресную службу во всеоружии, чтобы уверенно вставлять свои пять копеек.

Пегги Сью укладывает полдюжины кукурузных початков в свою тележку, и на ее морщинистом лице появляется хитрая улыбка.

— Ну, Эбигейл, когда мы снова увидим твоего красавчика?

Похоже, ей нравится выводить маму из себя.

— Честно говоря, не знаю. Вряд ли скоро. Он много путешествует.

— Не очень-то подходящий семьянин, не так ли? — Мама довольно усмехается, а я даже не пытаюсь скрыть, как закатываю глаза.

— Надеюсь, тебе удастся присоединиться к нему в какой-нибудь из этих поездок. Вот это было бы приключение.

Я улыбаюсь старушке.

— Я тоже надеюсь на это. Увидимся завтра в церкви.

— Конечно, милая. А ты еще будешь делать то мыло с ромашкой? Оно творит чудеса с моей кожей.

— Жду, когда придет масло авокадо. Как только будет готова партия, дам знать.

Это напоминает мне о том, что через неделю у меня должен состояться телефонный разговор со специалистом по брендингу. Мне уже интересно, что она предложит. Мне стоит довериться мнению Генри на этот счет. Он знает, что делает.