— Ты прекрасно знаешь, о чем.

Я тяжело вздыхаю, глядя на папу, который выглядит усталым. Он благословил нас с Генри, напоминаю я себе. Так что я смертельно разочаровываю только одного из родителей.

Он тянется, чтобы взять меня за руку и сжать ее.

— Спокойной ночи, Эбигейл. Спасибо за чудесную вечеринку по случаю моего возвращения.

— Я так рада, что ты дома. — Я улыбаюсь и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в лоб.

— Не позволяй ей доставать тебя, — шепчет он и заговорщицки подмигивает мне.

Если бы это было так просто. У мамы есть особый дар — забираться под кожу и оставаться там.

— Бернадетт, может, дашь ей отдохнуть? Последние недели она работала на износ, — говорит папа.

— Ты бы так не говорил, если бы видел то, что я только что наблюдала у машины этого мужчины, — резко отвечает она. — Я не потерплю такого поведения под своей крышей!

— Он просто поцеловал меня! — Я отвожу виноватый взгляд, потому что то, что произошло возле амбара, определенно было чем-то большим.

— Не смей повышать на меня голос, Эбигейл Маргарет Митчелл. А если бы Джед увидел?

На этот раз мои щеки действительно вспыхивают. Хотела бы я, чтобы это было все, что он увидел. И честно говоря, несмотря на добрые слова папы, я сомневаюсь, что он будет на моей стороне, если Джед проболтается.

Я наконец поворачиваюсь к ней.

— Мы никогда не будем вместе, мама. Тебе пора это принять.

Она хмурится.

— Ты сейчас это говоришь, а когда тот мужчина перестанет появляться, что непременно произойдет, ты будешь жалеть, что не относилась к Джеду лучше.

— А с чего ты взяла, что Генри перестанет приезжать?

— О, перестань. Ты моя дочь, и я люблю тебя, ты это знаешь. Именно поэтому я хочу уберечь тебя от новых страданий. Ты не та девушка, которая сможет удержать его надолго.

Она говорит, не подбирая слова, глубоко вонзая их, словно нож, в мою неуверенность. Ту самую, что мучает меня с первой встречи с ним и все время вставала между нами.

Но я не позволю ей отравить мои мысли.

— Может, как раз та самая.

— Даже не говори так. Ему нужна женщина… — она морщится. — Я не стану произносить такие слова при твоем отце, но скажем так — не отличающаяся высокими моральными принципами.

Такая, которая только что позволила трахнуть ее на тюке сена у амбара?

Я опускаю глаза. Я все еще не могу поверить, что сделала это, но Генри умеет заставить меня забыть о моих запретах.

— Пришло время вспомнить о своих обязанностях перед семьей и этой фермой.

Во мне вспыхивает гнев.

— Все, что я делала последние три недели, было ради семьи и фермы! Я бросила работу, отложила учебу в колледже… что еще тебе от меня нужно?

— Дело не во мне. Посмотри на своего отца! Он уже не молод. Он начал подумывать о пенсии.

— Нет, не начал, — ворчит папа.

Она его игнорирует.

— Но он не сможет сделать это, пока не будет уверен, что ферма продолжит работать и мы сможем оплачивать счета. Ты хочешь, чтобы мы в старости оказались на улице?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— Этого не произойдет.

— А что ты предлагаешь? Продать ферму? Четыре поколения Митчеллов работали на этой земле. Четыре. Это история. От этого нельзя просто отказаться. Вы с Джедом должны все уладить и остаться здесь. Взять ферму в свои руки — как мы всегда планировали.

Мне так и хочется сказать, что это она всегда планировала, а не я, но это было бы не совсем правдой. Когда-то я и сама думала, что хочу именно этого. Пока не увидела, что в мире есть многое другое.

— Все изменилось, мама.

— Что это значит?

— Это значит, что, похоже, эта жизнь не для меня.

Она фыркает.

— О чем ты вообще говоришь? Конечно для тебя!

Я глубоко вдыхаю, чтобы не сорваться на крик.

— Нет… не для меня. Почему ты не хочешь меня услышать?

Она смотрит на меня так, словно я только что заявила, что собираюсь сжечь дом. Потом качает головой.

— Запомни мои слова, что бы на тебя ни нашло, это скоро пройдет. Я знала, что твоя поездка на Аляску была ошибкой. Но мы позволили тебе поехать, чтобы ты могла..

— Ты не позволяла. Это моя жизнь, а не ваша, и я бы все равно поехала, — резко обрываю я.

Мамины глаза округляются.

— Видишь, Роджер? Видишь, в кого превратилась наша милая девочка из-за этого мужчины? Поговори с ней. Я сдаюсь.

Папа тяжело вздыхает.

— Эбигейл, тебе лучше лечь спать. Уже поздно, а завтра рано вставать.

Это последнее, что ему сейчас нужно. Я принимаю его слова за разрешение уйти и, буркнув «спокойной ночи», выхожу за дверь.

За моей спиной мама все не унимается:

— Этот мужчина больше не переступит порог этого дома.

— Это земля Митчеллов. Моя земля. Он всегда будет здесь желанным гостем.

— Это все из-за твоей травмы головы. Мы ведь договорились, что я принимаю решения, пока ты не придешь в себя.

— Боже милостивый, женщина! У меня нет никакой чертовой травмы головы! Сколько врачей должны это подтвердить, чтобы до тебя наконец дошло?

Я слышу, как мама ахает.

— Ну вот, ты явно не в своем уме!

— Спокойной ночи! — Я слышу щелчок лампы.

Я бегом взлетаю по лестнице, не желая больше общаться с мамой.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я заснула, но было уже далеко за два. Достаточно поздно, чтобы Генри прислал сообщение, что благополучно приземлился.

Но он так и не сделал этого.

Джед хмурится, когда на нашу подъездную дорожку сворачивает грузовик.

— Думал, он уехал, — бормочет он себе под нос, загружая бушель с помидорами в прицеп, который мы повезем на рынок. Все утро он почти не разговаривал со мной, и только когда мама выглядывала из двери, чтобы спросить, не хотим ли мы пить, его хмурое выражение на мгновение сглаживалось.

Я не обращаю на него внимания, мое сердце бешено колотится в груди, когда я смотрю на приближающийся серебристый грузовик. Сегодня утром я получила сообщение от Генри — он писал, что приехал поздно и будет занят следующие два дня.

Так что я знаю, что это не он. Но все равно надеюсь.

Седом за грузовиком на дорожку въезжает машина, и теперь я хмурюсь так же, как и Джед.

Мы наблюдаем, как из сверкающего серебристого «Dodge Ram» выходит мужчина средних лет в джинсах и рубашке. Кажется, что машина только что из салона.

— Кто тут Эбби Митчелл?

Я поднимаю руку.

Он улыбается и неспешно подходит, доставая планшет, зажатый под мышкой.

— Не могли бы вы расписаться вот здесь, здесь и здесь.

— Эм… а за что я расписываюсь?

— За ваш новый автомобиль.

— Мой новый… — Зеленая «Toyota» останавливается позади грузовика, но водитель не выходит, увлеченный разговором по телефону. — Что?

— Да. Оплачено наличными сегодня утром. Черт, мне бы такую крестную-фею. Хотя парень был… требовательным. — Он усмехается, постукивая по бумагам.

Я автоматически ставлю подпись, даже не задумываясь. Генри купил мне новый грузовик?

— Ключи на консоли. Нужно что-то объяснить?

— Нет, я сама разберусь.

— Что ж, тогда наслаждайся. Она красавица — лимитированная серия, полная комплектация. — С этими словами он садится в машину. «Toyota» разворачивается и исчезает за считанные секунды.

За моей спиной хрустит гравий.

— Ты издеваешься надо мной, Эбигейл? Он обращался с тобой как со шлюхой, а ты это принимаешь? Это же грузовик за шестьдесят тысяч!

У меня отвисает челюсть, и я впервые за это утро поворачиваюсь к нему лицом.

Он бросает быстрый взгляд на мою грудь, и я инстинктивно скрещиваю руки, прекрасно понимая, о чем он сейчас думает. Мне стыдно за то, что он видел. Хотела бы я относиться к этому так же легко, как Генри.

— Генри никогда так со мной не обращался.