— Слушаю.

— Собака Расселов. Нашли за домом, в лесу. Похоже, удар по голове молотком. Судмедэксперт согласился осмотреть, но ему это крайне не понравилось: сказал, что нужно везти к ветеринарному патологоанатому.

Морган тронулся с места и поехал к выезду. Но не успел добраться до конца проезда, как темно‑синий «БМВ» резко втиснулся в узкий проход со стороны улицы и встал нос к носу с «Тахо».

— Господи Иисусе! — скривился Морган.

Он включил задний ход и медленно вернулся на парковку. «БМВ» подъехал следом и остановился рядом. Морган опустил стекло; другой водитель сделал то же.

У того были коротко остриженные темные волосы, маленькие немигающие глаза и жесткая линия рта. Он долго всматривался в Гурни, прежде чем перевести взгляд на Моргана.

— Нам нужно поговорить. — Голос звучал ровно, но глаза светились настойчивостью.

— Определенно, — сказал Морган, и уголок его рта дернулся. — Но сейчас мне нужно на Харроу‑Хилл. У вас есть какие‑то конкретные сведения о…

Мужчина перебил:

— Не о том, что случилось с Расселом. Но поговорить нужно. Многое поставлено на карту. Уверен, ты понимаешь. Позвони мне. До полудня. — Он еще раз смерил взглядом Гурни, развернул машину и исчез в проезде.

— Господи, — повторил Морган. Он медленно выдохнул, не отрывая рук от руля.

Гурни уставился на него:

— Кто, черт возьми, это был?

— Чандлер Асперн, — произнес Морган так, будто имя было с горчинкой. Он снова тронул «Тахо» и аккуратно выбрался на дорогу.

Лишь выехав на «Приозёрное шоссе», что опоясывает озеро, он заговорил снова. Уголок его губ все еще подергивался:

— Он мэр Ларчфилда. Много лет — самый острый раздражитель для Ангуса Рассела. У обоих огромные особняки на Харроу‑Хилл. Формально, там вся земля принадлежит семье Расселов, но у Асперна аренда на половину территории сроком на сто лет — сделка, которую Ангус отчаянно пытался расторгнуть. Потому что стоимость земли выросла вчетверо с момента, когда согласовывали условия.

— О каких цифрах речь?

— Вполне возможно, Асперн мог бы продать свою половину Харроу‑Хилл с правами на застройку за сумму, близкую к шестидесяти миллионам. Если бы Рассел добился признания аренды недействительной, права на землю вернулись бы к нему. Но дело не только в деньгах. Это был вопрос контроля. Рассел всегда привык добиваться своего. К тому же он презирал Асперна — и это было взаимно.

— Почему он вообще сдал ему землю в аренду?

— Он — не сдавал. Сделку заключили их отцы, когда были деловыми партнерами. Оба вскоре после этого умерли.

— Значит, у вашей жертвы был как минимум один серьезный враг.

Морган нервно хмыкнул:

— Было бы неплохо, если б всего один. Люди вроде Ангуса Рассела, одержимые контролем, собирают врагов дюжинами.

— Предположу, что мотивов хватит. Что по бенефициарам?

— Вероятнее всего, все оформлено на частные трасты, так что в суде оспаривать будет нечего. Не удивлюсь, если основная часть состояния перейдет жене и сестре.

— Детей не было?

— Нет.

— Благотворительные организации?

— Он считал их поголовно мошенничеством.

— Близкие друзья? Местные учреждения?

— Не думаю, что у него были друзья. Из институтов — разве что церковь его сестры. Хильда Рассел — епископальный пастор «Сент-Джайлс», той самой церкви с белым шпилем на площади. И еще есть колледж Рассела — его основал дед Ангуса. Он расположен рядом с озером.

— Там ты был начальником службы безопасности?

— Да.

— Ангус взял тебя на эту работу?

— Да.

— А потом он же фактически утвердил тебя шефом городской полиции?

— Да.

— У него были на это полномочия?

— Официально меня назначал городской совет.

— Но неофициально совет контролировал Ангус?

— Ангус неофициально контролировал многое. Некоторые ключевые люди были ему многим обязаны: деньгами, услугами, его готовностью хранить неприятные секреты и т. п. Власти у него было через край — и он любил ею пользоваться.

— Как, по‑твоему, его смерть повлияет на твое положение?

Мышцы челюсти Моргана напряглись, как и пальцы на руле. Он начал говорить, запнулся, затем продолжил:

— Многое зависит от того, как мы завершим это дело… насколько гладко все пройдет… насколько прозрачен будет результат.

— И какую роль ты отводишь Асперну в этом раскладе?

— Не совсем понимаю, к чему ты ведешь.

— Он для тебя скорее союзник или противник?

— Точно не союзник. Он не относится к людям по‑дружески. Для него есть только партнеры по сделкам и противники — люди, которые могут что‑то для него сделать или чему-то помешать.

Гурни кивнул, пытаясь упорядочить услышанное. Было очевидно: расклады делать рано — слишком многого он еще не знал. Он перевел внимание на ландшафт.

«Приозёрное шоссе» следовало изгибам озера, которое, прикинул Гурни, тянулось километра на три в длину и метров восемьсот в ширину. Дома вдоль берега стояли на просторных изумрудных участках, протянувшихся от дороги до кромки воды. Владения отделяли друг от друга густые заросли лавра и рододендронов. В основном — крупные дома в строгой колониальной традиции, окрашенные в приглушенные оливковые, серые, бурые и темно‑кирпичные тона, напоминавшие Гурни засохшую кровь.

Автомобили были под стать недвижимости — дорогие. Он глянул на Моргана, который сосредоточенно покусывал губу.

— Что за люди живут в Ларчфилде?

— Общие знаменатели — богатство, привилегии и готовность выложить немалые деньги за дом, лишь бы он был не хуже, чем у соседа. Как водится, те, кто мнят себя «Лучшими из Лучших», зачастую оказываются шлаком.

Гурни удивила горечь в его голосе:

— Похоже, тебе не по душе жить здесь.

— Мы с Кэрол здесь и не живем. Я не потянули бы это финансово, даже когда она работала. Мы живем в глуши, между этим местом и Бастенбургом. На отшибе земля дешевле.

Такое самобичевание было Гурни знакомо еще со времен нью‑йоркской службы — и снова начинало действовать ему на нервы. Через полтора километра, когда слева блеснул голубой простор озера, а справа вздымался густо заросший лесом склон, Морган сбавил скорость и свернул в чащу на грунтовку, помеченную табличкой: «ЧАСТНАЯ ДОРОГА».

— Подножие Харроу‑Хилл, со стороны поместья Рассела.

Гурни всмотрелся вперед, туда, где дорога резко пошла в гору сквозь полумрак леса. Унылая зелень раскидистой тсуги и выступы кремнисто‑черных скал разительно отличали этот склон от художественной благостности «Приозёрного шоссе».

— Мрачноватый подъезд для большого поместья, — заметил Гурни.

Морган усмехнулся безрадостно:

— Жизнерадостность никогда не числилась среди достоинств семейства Расселов.

Преодолев ряд темных подъемов и ложбин, они выехали к воротам в высокой каменной стене. Декоративные кованые створки раскрыты, но проезд перехватывала желтая полицейская лента. За ней тянулась длинная аллея высоких буков, смыкавшихся кронами над посыпанной бежевым гравием дорогой. В конце просматривался портик массивного прямоугольного каменного дома. Гурни не покидало чувство, что в идеальной геометрии этого ансамбля есть что‑то холодное, почти не реальное.

Из‑за деревьев появился молодой офицер с планшетом в руке и нашивкой полиции Ларчфилда на рукаве, настороженно вгляделся в Гурни через лобовое стекло. Морган опустил боковое окно.

— Доброе утро, Скотти.

— Доброе утро, сэр. Если вы не возражаете, для внесения в журнал осмотра места происшествия мне понадобится имя вашего пассажира.

Морган продиктовал по буквам. Офицер записал имя в блокнот, опустил желтую ленту и жестом пропустил их на территорию усадьбы.

Прямая, как стрела, подъездная аллея у дома расходилась на две симметричные дуги, сходившиеся под портиком. Узкая ветка от дальней стороны портика уводила к трехпролетному каретному сараю в шесть этажей, со сланцевой крышей. Морган остановился у главного фасада, в хвост к шести полицейским машинам: четырем черно‑белым патрульным, «Доджу Чарджеру» без опознавательных знаков и серому техничному фургону. Широкая каменная лестница вела к двери из полированного красного дерева.