— Боже мой, — сказал Стайлз. — О каких приготовлениях идет речь? Разве не следует подробно рассказать об этом ради личной безопасности?

— Раскрывать, что я имею в виду, — бессмысленно.

Он перевёл взгляд на Асперна:

— Но к любым публичным заявлениям из вашего офиса или департамента стоит добавить просьбу ко всем, кому Тейт когда-либо угрожал, незамедлительно сообщить об этом.

Асперн выглядел встревоженным:

— Почему вы так говорите?

— Тейт угрожал убить Ангуса Рассела — и Ангус мёртв. Он грозил Линде Мейсон — и Линда мертва. Игнорировать его прежние угрозы нельзя.

Маленькие глазки Асперна расширились:

— Он угрожал мне.

— Когда?

— Вскоре после выхода из тюрьмы. Сразу после того, как Селена Карсен купила ему тот оранжевый джип. Я застал его за рулём, когда он катался по моим угодьям.

— Что произошло?

— Я велел ему убираться с моей собственности. Он сказал, что любой, кто претендует на Харроу-Хилл, заслуживает смерти.

— Вы сообщили об этом полиции?

Асперн покачал головой:

— Я решил, что это пустые слова.

Когда заседание завершилось, Кармоди ушёл вместе с Асперном. Гурни перехватил Хильду Рассел, которая за всё время не сказала ни слова, уже у выхода. Крепкая женщина с короткими седыми волосами, плотно облегавшими крупный череп, была одета в строгий серый костюм поверх чёрной водолазки — наряд подчёркивал прямоугольность её фигуры.

— Преподобная Рассел?

— Здравствуйте, детектив Гурни.

В ярко-голубых глазах у неё светился ум. Они обменялись улыбками и рукопожатием; ладонь оказалась сильной и неожиданно грубой.

— Мне бы хотелось…

— Не могли бы вы поговорить со мной сегодня позже? Назовите время.

— Через полчаса?

— Здесь или в доме священника?

— В доме священника звучит интереснее.

— Тогда до встречи.

Она вышла, ступая легко для такой основательной фигуры.

В зале, кроме Моргана и Гурни, остался только доктор Рональд Фэллоу. На нём был тот же синий блейзер, что и на месте убийства Кейн. Он стоял у своего кресла, быстро перелистывая экраны телефона. Общее негодование, не сходившее с его лица почти всю встречу, сменилось выражением, которое Гурни не сразу смог распознать.

Морган повернулся к нему:

— Эта история про то, что ты нашёл признаки подготовки новых убийств… что, чёрт возьми, ты имел в виду?

— То, что я заметил, лишь наводит на мысли, — ответил Гурни. — Тейт использовал кровь Линды Мейсон, чтобы оставить на стене послание «Тёмного ангела». На это ушло от силы грамм пятьдесят. Но с места преступления, крови исчезло гораздо больше. Это ничего не доказывает, но намекает на продуманный заранее план.

— Значит, ты считаешь, мы только в начале…

Его перебил Фэллоу, подходя с телефоном:

— Шеф, нашёл кое-что, что может вас заинтересовать. То, что не давало мне покоя со вскрытия Рассела. Местонахождение отрезанного пальца. В этом было что-то… знакомое.

Он развернул экран. Фотография: седой мужчина с «каменным» подбородком в свидетельском кресле, драматично жестикулирующий указательным пальцем.

— Ангус, — пробормотал Морган, то ли себе, то ли Гурни.

— Да, — сказал Фэллоу. — Суд над Билли Тейтом по делу об угрозах. Прокурор спросил Рассела, опознаёт ли он человека, который ему угрожал. Ангус указал прямо на Тейта. Знаете, что произошло дальше?

Морган покачал головой.

— Когда Ангус выставил палец, Тейт заорал: «А как насчёт того, чтобы я оторвал этот палец и засунул тебе в задницу?» Примечательное совпадение, не находите?

Хотя до Сент-Джайлса — рукой подать, он стоял прямо за площадью, напротив управления полиции, — Гурни всё же сел в машину. После разговора с сестрой Ангуса, потерявшей брата, полезно было бы проехать по Приозёрному шоссе к дому Мэри Кейн. Иногда езда по маршруту убийцы — видеть то, что видел он, — приводила к неожиданному прозрению. Но сперва он хотел ближе узнать Хильду Рассел, чьё присутствие в конференц-зале пока не дало ему ничего.

Сворачивая на подъездную дорожку у церкви Святого Джайлса, он заметил работы у угла здания. Двое мужчин подсыпали свежий гравий там, где рухнул Билли Тейт. Если судить по крупному кровавому пятну на его толстовке, гравий под телом тоже должен был пропитаться кровью — уборка выглядела объяснимой.

Он прошёл по дорожке к парковке между церковью и большим викторианским домом, выкрашенным в приглушённые синие и серые тона. Аккуратная брусчатка, по обеим сторонам — бордюры из фиолетовых петуний, вела к крыльцу. В центре двери — старинный бронзовый механический звонок. Он протянул руку — и дверь распахнулась.

— Вы как раз вовремя, — сказала Хильда Рассел, отступая, чтобы впустить его. На ней всё тот же бесформенный серый костюм и чёрная водолазка. — Проходите.

Она провела его через тёмный, отделанный деревом холл в светлую просторную комнату в глубине дома. Высокие окна от пола до потолка напоминали Гурни спальную Ангуса Рассела. За стеклом — тихий английский сад, полоса весенних цветов, плакучие вишни в цвету. Садовник толкал газонокосилку по дорожке между клумбами.

Письменный стол, шкафы и стеллажи из вишни — строгий стиль шейкеров. Большие, удобно выглядевшие кресла и диван — в яркой обивке. Кирпичный камин вычищен до блеска. На каминной полке хрустальная ваза, полная жонкиль и нарциссов.

— Очень красиво, — сказал Гурни, окинув взглядом комнату. — Это ваш кабинет?

— Формально — да, но я стараюсь, чтобы он был как можно менее деловым. Садитесь, пожалуйста.

Она указала на кресло у камина, и сама опустилась в противоположное.

— Итак. Чем могу помочь?

— Прежде всего примите мои соболезнования. Простите, что задаю вопросы в такое время.

— Не извиняйтесь. Спрашивайте.

— На утренней встрече вы ничего не говорили. Почему?

— Моя мать повторяла: «Учись слушать, а потом слушай, чтобы учиться». Кажется, я усвоила урок.

Он улыбнулся:

— Вы живёте здесь, в доме священника?

— Да. Наверху. Маленькое, уютное убежище наедине с собой.

— Там вы были, когда Тейт свалился с церковной крыши?

— Вы имеете в виду, когда молния Иеговы поразила орудие сатаны? — в её глазах мелькнул сарказм, — Да. Я крепко спала и пропустила всё действо. Но, пожалуй, не стоит шутить.

— Как думаете, зачем он туда полез?

— Видимо, чтобы вывести на колокольне символ — эмблему адского пламени, по крайней мере, так мне сказали.

— Вас шокирует такое кощунство над вашей церковью?

— После сорока лет исповедей, десять из них — тюремным капелланом, вандализмом меня не удивишь. Гораздо больше тревожит, как подобное ловко используют напыщенные Сайласы Ганты в своих целях.

— А что насчёт «воскрешения» Тейта? На вас это произвело впечатление?

— Больше впечатлило бы, если бы такое случилось впервые.

— Простите?

— У Билли тёмное прошлое. О его нездоровых связях ходят непристойные слухи, их я обсуждать не стану. Но, как вы наверняка знаете, общеизвестен факт: его отец застрелил Билли и ввёл его, как считалось, в вегетативную кому. Через двое суток он открыл глаза и спросил, где находится и зачем к нему подключены все эти чёртовы аппараты. Врачи не смогли этого объяснить. Назвали чудом.

— Теперь произошло ещё одно.

— «Чудо» — термин неточный. Меня едва не исключили из семинарии за утверждение, что это слово мало что значит.

— Как бы вы назвали его нынешнее пробуждение?

— Учитывая последующие события — неудачным.

Она умолкла, уставившись на пустой камин. Гурни продолжил:

— Я полагаю, у нас есть доказательства, связывающие его с убийством вашего брата.

— Это вас удивляет?

Её взгляд скользнул к окну, в цветущий сад:

— Билли всегда был неуравновешенным. Предсказуемо непредсказуемым. Почти наверняка страдал нарушением контроля импульсов и рядом иных расстройств. Удивительно, что он дотянул так долго. Но убийство? — она покачала головой. — Особенно Мэри Кейн. Её любили все. Даже Билли, думаю.