Скорее из любопытства, чем из внутренней готовности, он набрал номер.

Морган ответил после первого же гудка:

— Дэйв! Спасибо, что перезвонил. Я правда ценю это. Чёрт, как приятно слышать твой голос. Как ты?

— Серьёзных проблем нет. Что у тебя случилось?

— Сейчас всё… не так. Даже больше, чем «не так». Поэтому мне нужно с тобой поговорить. Ты в курсе моей ситуации?

— Я даже не знаю, о чём речь.

— Верно. Конечно. Мы же целую вечность не общались. Я в Ларчфилде. Точнее, я начальник сельской полиции. Поверишь?

Гурни промолчал, внутренне отметив, что верится с трудом:

— Где находится Ларчфилд?

— Час езды к северу от Уолнат-Кроссинга. Не удивлюсь, если не слышал. Тихо, спокойно. Уровень тяжких — почти ноль. Убийств у нас не было никогда. До вчерашнего вечера.

— Я слушаю.

— Я надеялся поговорить лично.

— По телефону рассказать не можешь?

— Ситуация странная. Слишком много точек зрения. Я не могу позволить себе всё испортить. Можно я приеду и всё объясню?

Гурни замялся:

— Когда?

— Могу быть у тебя через час.

Он посмотрел на телефон: 14:58. Желания видеться с этим человеком не было, но в их общей истории был момент, который исключал отказ.

— Адрес у тебя есть?

В голосе Моргана прозвенело явное возбуждение:

— Конечно. Ты же знаменит. Ты ведь в курсе, да? В прошлом году о тебе трубили все северные новости: «Отставной коп из Сити раскрывает убийства в Уайт-Ривер». Слава богу, тебя оказалось легко найти!

Гурни промолчал.

— Тогда еду. Увидимся через час.

Хотя их сотрудничество длилось всего десять месяцев, о личной жизни Майка Моргана Гурни знал больше, чем о ком-либо из напарников за двадцать пять лет в нью-йоркской полиции. С того дня, как Морган пришёл на смену уходящему на пенсию напарнику Гурни в отдел убийств, он относился к нему как к исповеднику — и Гурни узнал больше, чем хотел, о вечной тяге Майка к одобрению отца-полицейского, о безрассудных похождениях с женщинами, о накатывающих волнах паранойи.

Он также был свидетелем его одержимости внешним порядком — особенно пунктуальностью. Потому не удивился, когда ровно в 15:59 чёрный «Шевроле Тахо», прорезая колею по низкому пастбищу, остановился у дома.

Гурни вышел через прихожую и открыл боковую дверь. В прохладе смешались запахи мокрого снега и поднимающейся весенней травы. Он наблюдал, как большой внедорожник с круглой эмблемой полицейского управления Ларчфилда на дверце подкатывает к его «Аутбэку».

Морган выбрался из машины, тревожно оглядел поля и холмы, потом двинулся по тропинке между домом и грядой спаржи. На нем были безупречно выглаженные черные брюки и серая рубашка, с петлицами, на которых было три звезды — знак начальника полиции города. Хотя фигура у него по-прежнему оставалась подтянутой, атлетичной, походка показалась Гурни тяжелее, чем он запомнил, а тревожные морщины на лице будто прорезались глубже.

Подойдя, протянул руку, улыбнулся и слегка лихорадочно сказал:

— Дэвид! Ух ты! Черт, как рад тебя видеть. Давненько не встречались, а?

Он резко стиснул руку Гурни и так же резко – ослабил хватку — словно вспомнил о дурной привычке.

— Привет, Майк.

Морган глубоко вздохнул, медленно выдохнул, раздув щеки, отступил на шаг и снова окинул взглядом окрестные холмы и поля.

— Ты и правда тут, да? Ни одного дома поблизости. Тебя это устраивает?

— Почему нет?

— Я о том, что это настоящая глушь. Вокруг ни души. Сколько у вас земли?

— Около двадцати гектар. Раньше это была ферма. В основном старые пастбища. Пара небольших каменоломен. Заросли вишни и клена. Да и тропинок — уйма.

Морган кивнул, не слишком вникая в сказанное, снова скользнул глазами по сторонам.

— Змеи у вас есть?

— Не особо. Ничего ядовитого.

— Ненавижу змей. Всегда ненавидел. Как-то читал о парне, который засунул гремучую в почтовый ящик соседу. Представляешь?

Гурни отступил от двери, приглашающе повел рукой:

— Хочешь войти?

— Спасибо.

Он провел гостя через прихожую на кухню, к круглому сосновому столу у застекленной двери. Собрал в стопку заметки к лекции для академии и отодвинул их в сторону.

— Присаживайся. Кофе? Чай?

Морган пожал плечами:

— Что угодно, на твой вкус.

Пока Гурни возился с кофеваркой, Морган не сел — стоял, разглядывая сначала холл, потом стеклянные двери.

— Я ценю, что ты принял меня так быстро.

Когда кофе дошел, Гурни наполнил две кружки, поставил на стол.

— Молоко? Сахар?

— Ничего. Спасибо.

Гурни опустился на свой обычный стул, Морган сел напротив. Гурни сделал глоток и стал ждать.

Морган нервно усмехнулся, покачал головой:

— Всю дорогу думал, как начну, а теперь… не уверен, откуда подступиться.

Гурни заметил, что ногти у него по-прежнему обгрызены до мяса — распухшие подушечки пальцев нависают над обломанными краями. И, в отличие от большинства людей с такой привычкой, Морган никогда не делал это на виду. Это навеяло Гурни воспоминания о том, как мать всю жизнь придерживалась строгих диет и при этом мучилась необъяснимым ожирением.

Морган обхватил ладонями кружку:

— Думаю, последнее, что ты знал о моей ситуации, — это то, что я ушел из департамента, — произнес он с заминкой, словно задавая вопрос.

— Слышал, ты перебрался на север штата.

— Все обернулось неплохо. Ты знаешь, Бартли дал мне дослужить до двадцати лет, чтобы я получил пенсию, верно?

Гурни кивнул. Учитывая, во что вляпался Морган, ему дьявольски повезло выкрутиться так легко.

— Это дало мне возможность сосредоточиться, — продолжил тот, — и время оглядеться. Пошел слух, что в маленьком городке на севере, в Ларчфилде, в «Колледже Рассела», открылась вакансия начальника службы безопасности. Подал заявление, прошел собеседование — взяли.

— Им ничего не передали насчет твоих проблем в нью-йоркской полиции?

— Видимо, нет. Что, в общем-то, объяснимо. Никаких официальных дисциплинарных взысканий. По документам — просто уволился. Двадцать лет и точка, — он на мгновение уставился в черноту кофе, будто там всплыло лицо из прошлого, и только потом продолжил: — В колледже работа была хорошая. Респектабельная, с приличной зарплатой и прочим. Но через год начальник полиции Ларчфилда ушел в отставку. Кто-то выдвинул мысль, что логично было бы поставить меня.

В глазах блеснул огонек гордости.

— Я прошел собеседование у сельского совета — и через две недели золотые звезды уже красовались у меня на воротничке.

— Вот так просто?

Гордость сменилась неуверенностью.

— Звучит немного странно, правда?

— Более чем, — Гурни прикинул, с какого из возникших вопросов начать, и выбрал самый мягкий: — Что в эту работу входит?

Морган помолчал, снова уткнув взгляд в кружку:

— Ларчфилд — место странное. Преступности нет. Денег — куры не клюют. На деревенских клумбах ни одного увядшего лепестка. Живая, дышащая картинка высшего благополучия.

— Но…?

Губы Моргана искривились в кислой гримасе.

— Ларчфилд всю жизнь под пятой одной сверхбогатой семьи — Расселов. Три поколения назад им принадлежала вся земля вокруг; продавали постепенно, но с такими ограничениями, что до сих пор контролируют все — от стилей и цветов домов до состава асфальта на улицах. Поблизости влачила жалкое существование какая-то школа — они ее спасли, поддержали финансами, обеспечив себе постоянный контроль. И не только это. Уже больше века всё, что у нас общественное — библиотека, местный театр, парк в восемьдесят гектар — процветает благодаря их благожелательной диктатуре, — он запнулся и добавил: — В Ларчфилде мало что происходит без участия Рассела… и с благословения Рассела.

— Прямо частное королевство. Кто сейчас король?

— А вот тут и загвоздка. До вчерашнего вечера — Ангус Рассел.

— Это он — твоя жертва?

Морган кивнул: