Утро началось раскатом грома, за которым грянул ливень, обещанный вчерашней тяжёлой погодой.

Когда «Аутбэк» Гурни вкатывался на стоянку «Абеляра», «ГТО» Хардвика зарычал с другой стороны. Они вышли одновременно. Дождь уже стих, оставив крупные лужи и прохладу, в воздухе стояла влажная чистота. Они вошли и заняли свой обычный стол.

Марика подошла с блокнотом и карандашом. Ещё недавно у неё были голубые волосы — теперь платиновые. На губах — ярко‑красная ретро‑помада.

— Эй, парни, что для вас сегодня? — она будто играла роль официантки из старого кино.

Хардвик взял чёрный кофе; Гурни — двойной эспрессо. Затем Хардвик повернулся к нему:

— Вчера видел твоего дружка Моргана по телевизору. История — будь здоров.

— Что думаешь?

— Думаю о «маленьком говнюке с глазками, как оленьи какашки», который оказался злодеем? Эй, Ларчфилд — та ещё дыра, так что мэр ‑ серийный убийца меня не шокирует. — Он на миг прищурился, оценивая Гурни. — Но твоя «бомба» в голосовом звучала так, будто ты не разделяешь всеобщего счастья.

Гурни пожал плечами:

— Всегда остаются вопросы, когда самые нужные собеседники — мертвы.

— Вопросы вроде той самой «неразорвавшейся бомбы»? Что это за чёрт?

Речь шла о рассказе Джорджа и Клариссы Флакко, услышанном в Криктоне. Гурни изложил предысторию — по слухам, «роман» Хэнли Баллока с несовершеннолетней Лори Стрэйн, отставка из колледжа Ларчфилда, переезд в Криктон, водка. Хардвик уточнил:

— Та самая Лори Стрэйн, что стала миссис Ангус Рассел?

— Она. — Затем Гурни подробно пересказал день смерти Баллока, и кто присутствовал.

Хардвик отреагировал привычным скепсисом:

— Значит, когда Баллок сыграл в ящик, рядом были бородатый громила и седой щёголь. И всё?

— Большой бородач на чёрном байке и аккуратный низкорослый с серебристо‑серыми волосами.

— И ты решил, что первый — из патриархов Ганта, второй — сам Гант, а послал их Ангус Рассел «оформить» Баллока?

— Такая мысль приходила.

— Мотив?

— Ангус хотел размяться? Показать Лоринде возможности? Предупредить тонко? Или заставить Баллока заплатить за то, что сделал с пятнадцатилетней? Или Баллок нашёл на Ангуса что‑то опасное, попытался шантажировать и не понял, с кем связался.

— Как далеко ты полезешь по этой дохлой ветке, прежде чем она треснет и отправит тебя в унитаз? Да, возможно, всё так и было, как ты говоришь. В равной степени возможно, что громила — реальный кузен, седой — реальный врач, а Баллок умер от инфаркта. И возможно, что память Флакко о событиях десятилетней давности — решето. И, честно, даже если бы это было важно, кого сейчас это волнует? И почему это волнует тебя?

— Если за этим стоял Ангус, а Гант был в теме, это указывало бы на давнюю преступную связку Расселов и «Патриархов». Наводит на мысль, что они могли сотрудничать и в тех «исчезновениях» врагов Ангуса. Хильда Рассел говорила, что Ангус жертвовал церкви Ганта крупные суммы. Возможно, платил за услуги ещё и в вычетах выигрывал.

— Боже. Ты правда считаешь, что преподобный — киллер?

— Считаю, что мог быть. Примечательно, что он внёс залог за одного из «патриархов», потенциально опасного, — и с тех пор его никто не видел.

— Что может означать, что он проводит время на каком-нибудь пляже, с парочкой проституток.

— Вполне. Но я полагаю, что его убили.

— Потому что слишком много знал?

— Потому что мог связать «Патриархов Ганта» с вооружённым налётом на дом Селены Карсен.

Марика принесла кофе. Хардвику потребовалась пауза, чтобы сменить тему:

— Делился этим с Морганом?

Гурни покачал головой:

— Морган не хочет сложностей. Ему нужна простая история: зло повержено, мир восстановлен. Никаких сомнений, никаких вопросов, никаких помех.

Хардвик цокнул языком:

— Слушай, я не говорю, что стоит влезать в историю с Баллоком, но, если влезать — с чего бы ты начал?

Гурни улыбнулся:

— Попросил бы кое‑кого с лицензией частника и с хорошими связями в округе выяснить, был ли у Баллока крупный бородатый кузен‑байкер.

— Такая тупая «ходилка» слишком скучна для гения вроде тебя?

— Я всё ещё числюсь в полиции Ларчфилда. Кто‑нибудь может позвонить проверить. Не хочу, чтобы Морган знал, что я продолжаю копаться в закрытом деле.

Хардвик бросил взгляд, означающий «ты мне должен», и спросил:

— Флакко вспомнили имя «доктора»?

— Нет.

— И имя «кузена»?

— Тоже нет. Возможно, начинать стоит с бывшей жены Баллока.

— Естественно, ты дашь мне её имя и контакты?

— Это лишит меня удовольствия.

— Я чего-то не улавливаю, — Хардвик уставился в кружку. — Какое отношение смерть Баллока имеет к тому, что Ангусу через десяток лет перерезали горло?

— Может, никакого. Но возможная причастность Ганта к истории с Баллоком — лишь одна из странностей, не дающих мне спать.

— О каких ещё, мать их, странностях речь?

— Телефон Асперна так и не нашли. А Морган, упрямо стремясь закрыть дело, не поощряет его поиски.

— И из‑за этого ты не спишь?

— Не только. Асперн ездит на БМВ 530e. Несколько дней назад на дверях моего сарая кровью одной из жертв вывели послание. Проживающий рядом парень видел, похожую машину. Почти уверен: 530e. И у сарая нашли следы протектора, совпадающие с пятой серией.

— То есть ты думаешь, это был Асперн?

— На это похоже.

— Тогда в чём загвоздка?

— В соотношении риска и выгоды. Асперн не был идиотом. Зачем так подставляться: возить в машине кровь жертвы, оставлять следы шин у меня на участке? Ради чего? Чтобы заставить меня подумать, будто это сделал Билли Тейт? Цена риска не соответствует выигрышу.

— Возможно, Асперн был куда более сумасшедшим, чем ты предполагаешь.

Гурни вздохнул, не убеждённый:

— Мадлен сказала, что я, возможно, не понимаю его истинной цели. Может, в её масштабе это и стоило высокого риска.

— И Морган…

— Морган не желает об этом и слышать.

Лицо Хардвика перекосилось:

— Думаешь, он того… знает больше, чем говорит?

— Никогда раньше так не думал. И сейчас не хочу. Но его решимость всё это прикопать — каменная. И сама по себе превращается в ещё одного ночного демона.

Они помолчали, разглядывая свои чашки. Хардвик наконец поднял взгляд:

— История с Баллоком. Что сподвигло тебя её копать?

— Любопытство к Лоринде. Помимо нескольких очевидных штрихов, она меня обескураживает. Хотел найти кого‑то, кто знает её лучше тех, с кем я говорил до сих пор.

К моменту, когда Гурни вернулся на Уолнат‑Кроссинг, погода снова переменилась. Небо очистилось, трава подсыхала на полуденном солнце, куры азартно клевали кукурузу, которую Мадлен с утра ссыпала в загон, а над низким пастбищем кружили ласточки.

Он поставил ноутбук на маленький столик во внутреннем дворике и начал вновь перебирать записи с камер и фотографии с мест — в поисках любой странности, неожиданности, противоречия.

Час ушёл на просмотр всех файлов по хронологии. Затем он вернулся к видео, где Тейт выбирается из камеры хранения и где он плутает по моргу. После — к записи, где Асперн, переодетый Тейтом, приближается к оранжерее.

Его поразила скрупулёзность маскарада: Асперн копировал замедленную походку Тейта, его сутулость — вероятно, подглядел на слитой в «РАМ‑ТВ» записи. В глаза бросались белые шнурки на кроссовках: те же, что и на самом Тейте в первом видео и на Асперне, замаскированном, — во втором. На втором ролике носовые петли казались заметно меньше — впрочем, деталь настолько мелкая, что даже Асперн мог ею пренебречь.

Он перелистал статичные кадры тела Асперна на полу оранжереи в окровавленной одежде Тейта: дюжина снимков лицом вниз и дюжина — после переворота для осмотра и констатации смерти.

Там банты на шнурках выглядели крупнее, чем, по меньшей мере, на одном из двух предыдущих видео. Он сверил ещё раз. Так и было: на фото банты больше, чем на записи его приближения к дому.