— Отлично. Это крупный проект. Мы не можем уйти в минус.

— Не думаю, что нам это грозит, — отвечает он. — Мы сейчас даже идём с опережением графика.

Я закатываю глаза, смотрю вверх на небо, а потом бросаю на него хмурый взгляд:

— Зачем ты это сказал? Ты же знаешь, что в строительстве такие слова — прямой путь к сглазу.

— Ты только что сказал «сглаз»? — он хмурится. — Серьёзно?

На самом деле, я в жизни не использовал это слово. Но, похоже, моя жизнь теперь вообще полна неожиданностей.

— Чёрт, Хави. — Я провожу рукой по волосам и тяжело выдыхаю. — Мне сейчас совсем не до новых проблем, ладно?

— Что случилось то?

Что случилось? Моя бывшая появилась в доме моих родителей вчера. Она устроилась к ним на работу, а я повёл себя как придурок.

Сказал ей, что не хочу, чтобы она здесь оставалась. Хотя, если честно, всем понятно, что это неправда.

— Шона здесь. — Я снова стону и сжимаю переносицу пальцами.

Его глаза становятся вдвое шире, и он начинает вертеть головой по сторонам: — Ни хрена себе. Где?

— Не на стройке, придурок, — отталкиваю я его. — В Ньюберри-Спрингс, чувак.

Он закатывает глаза, ставит ноги пошире и скрещивает руки на груди. — Боже, Форрест. Почему она здесь? Мне нужно больше информации.

— Клянусь, иногда ты хуже моих братьев.

— Пожалуйста. — Он пожимает плечами. — Можешь вариться в своём дерьме один, если тебе так хочется. А можешь рассказать мне, что творится у тебя в голове — и я помогу тебе это разгрести. Выбирай сам.

Я снова смотрю на него зло: — Ублюдок.

Он сжимает губы и издает звуки поцелуя. — Ты меня обожаешь. Ну давай, выкладывай.

— Помнишь, как я ездил в Вегас, чтобы остановить её свадьбу?

— Ага. Это было круто, даже если всё пошло не по плану.

Хави тогда буквально вынудил меня рассказать, куда я исчез на несколько дней и почему вернулся в мрачном настроении. И хотя я не признаю это вслух, я рад, что он это сделал. Я тогда реально уходил в себя, и именно он вытащил меня оттуда. Конечно, не без того, что несколько раз размазал меня по рингу, но всё же это помогло.

И я понимаю, что поделиться — правильное решение, даже если я ненавижу говорить о чувствах.

— Так вот… — Я смотрю вдаль. — Похоже, она всё-таки не вышла за него замуж.

— Серьёзно? Ты не знал?

— Нет. Я ушёл, когда увидел, как она идёт к алтарю. Она говорит, что бросила его, но я этого не видел.

— И теперь она здесь?

— Ага. И к тому же устроилась работать на моих родителей на ранчо.

Хави прижимает руку ко рту, сдерживая смех: — О, чёрт. Как удобно.

— Точно. Она говорит, что вернулась из-за меня, но если это так, зачем всё делать за моей спиной? И мама её наняла, прекрасно зная, кто она. Мне кажется, это был какой-то заговор.

Хави сжимает губы, размышляя над ситуацией: — Ладно, спрошу так. Если бы твоя мама не была замешана, и Шона просто постучалась в твою дверь и сказала, что хочет быть с тобой… ты бы дал ей шанс?

Сердце говорит — да. А мозг твердит — слишком много всего произошло.

— Не знаю, Хави. У меня грёбаная каша в голове. И самое дерьмовое — я сказал ей, что не хочу, чтобы она оставалась здесь.

Он выдыхает. — Черт. Ты действительно умеешь обращаться со словами, да?

Я толкаю его в плечо. — Не надо, блять, подливать масла в огонь.

— А это правда?

— Нет. Но она застала меня врасплох. Я не был готов услышать всё это, не был готов её увидеть.

— Прямо как она была не готова, когда ты появился на её свадьбе, — говорит он, приподняв бровь.

— Знаешь, может, ты не самый подходящий собеседник для таких разговоров.

— Я просто говорю как есть. Ты сделал то же самое. Похоже, вам обоим есть о чём поговорить. Вопрос в другом — хочешь ли ты этого? Стоит ли всё это того? Сможешь ли ты пройти через весь этот хаос, если в конце концов она будет с тобой?

— Думаю, да… Просто я сейчас в ярости. Я не понимаю, она ушла от жениха потому, что действительно хочет быть со мной? Или просто была несчастна, и я стал для неё удобной отговоркой? Она вообще уверена в своих чувствах? Прошло всего шесть недель. Может ли она за это время разобраться в себе? Потому что я сам — нет. Я уже несколько месяцев не могу прийти в себя, особенно когда дело касается её. Один день я ненавижу её и жалею, что когда-либо влюбился. А на следующий — готов пожертвовать каждой частью своего тела ради ещё одного шанса.

— Ну ты прям поэт, — язвит он.

— Зато честно. — Я тяжело вздыхаю, когда телефон начинает вибрировать в кармане. — Чёрт. Мне надо возвращаться в офис.

— Думаю, мне тоже, но мы ещё не закончили. Слушай, вот что я предлагаю. Вместо того, чтобы париться из-за всей этой романтической чепухи, почему бы тебе просто не попытаться снова стать с ней друзьями?

— Друзьями?

— Ага. Вот, например, когда мы с Сидни начали нашу «договорённость», я был категорически против всяких чувств. Но потом мы стали проводить больше времени вместе не только в постели, между нами возникла дружба — и вот она уже переросла в нечто большее. — Он поднимает руки. — У меня не так много примеров, но благодаря этой дружбе всё случилось само собой.

Он опускает руки и достаёт телефон из кармана, когда тот начинает вибрировать. Взглянув на экран, он переводит взгляд на меня:

— Ты же и так знаешь, что до сих пор к ней что-то чувствуешь. Просто попробуй узнать женщину, которой она стала сейчас, а не ту, которую помнишь. Перестань цепляться за прошлое, и, возможно, всё встанет на свои места,

Он хлопает меня по плечу и уходит, поднимая телефон и отвечая на звонок, а я остаюсь стоять, переваривая его слова.

Могу ли я просто быть другом для Шоны?

Кажется, именно уверенное «нет» на этот вопрос и завело меня в эту кашу.

С первой же секунды, как я её увидел, я знал, что хочу, чтобы она стала моей. Тогда я был наивным мальчишкой. Но теперь, как взрослый мужчина, это вроде как шаг назад. А может, именно это нам и нужно?

Она здесь. И останется как минимум на шесть недель.

Разве я не должен хотя бы попробовать, дать нам ещё один шанс?

Прежде чем я успеваю ясно ответить на этот вопрос, телефон снова звонит. Но на этот раз это мама.

— Привет, мам. Есть ещё какие-нибудь тайные интриги, о которых мне стоит знать?

— Убавь-ка свой сарказм, Форрест Илай, пока я не показала тебе, насколько опасной могу быть.

Я стону и иду к главному зданию, возвращаясь в офис: — Да уж, я в курсе. Просто давно не оказывался в числе твоих жертв.

— Ну, я не извиняюсь. Но у меня сегодня на ужин куриный стейк по-южному. Может, это вернёт меня в твою милость? Только если ты придёшь, конечно.

Уже при одном упоминании маминого куриного стейка у меня в животе урчит. Это было моё любимое блюдо в детстве, и я пытался готовить его сам, но никогда не получалось так же вкусно.

Наверное, она добавляет туда какую-то магию, потому что я просто не могу отказаться.

— Ладно, приду.

— Отлично. И захвати бутылку вина. Чувствую, после сегодняшнего дня мне просто необходим бокал. А ведь сейчас только полдень.

— Будет сделано, мам.

— Спасибо. Увидимся вечером, Форрест. Люблю тебя!

— Я тебя тоже.

Я сбрасываю звонок и опускаюсь в кресло, включая компьютер.

Проходит несколько часов, я отвечаю на письма, связываюсь с поставщиками и проверяю ход наших самых крупных проектов. Но когда телефон снова звонит, прямо перед тем, как я собирался уходить, я непроизвольно улыбаюсь, увидев, кто это.

— Мэддокс Тейлор!

— Форрест Гибсон! Как дела, брат?

Мэддокс — один из моих лучших друзей ещё со школы. Мы вместе играли в футбол и оба получили спортивные стипендии. Моя карьера закончилась после травмы, а его — расцвела: сейчас он — один из лучших квотербеков в НФЛ. Живёт в солнечной Калифорнии и играет за Los Angeles Bolts.

— Да держусь. Работа навалилась, как всегда, но это, наверное, даже хорошо.