- Они помнят?

Эйлса коротко вздохнула и рассмеялась. - В чем их нельзя упрекнуть, так это в памяти. Стоит взорвать убежище, и можно быть уверенным, что по крайней мере один из них сделает из него гнездо. - Достав из сумки ножницы, она обрезала лишнюю повязку. - Все готово. Проверю завтра. Оставь это, если не заживет.

- Здесь нет запасов, - сказал им Стэйв. - Так что ешьте по пайку. Затем гасим свет и ложимся спать. Дозора сегодня не будет. - Его фонарик сверкнул в сторону двери. Больше он ничего не сказал, но Лейла догадалась о невысказанной причине отказа от дозора: Если они прорвутся, нам все равно крышка.

Стук в дверь продолжался несколько часов. Остальным удалось заснуть, но Лейла не могла. Хотя в хранилище не хватало припасов, в нем сохранились некоторые удобства, в том числе мягкая кушетка, которую Люс заняла после игры в камень, ножницы, бумагу. Здесь также было достаточно мэтров и спальных мешков для каждого из них. Однако, несмотря на тепло и мягкость коврика под ней, Лейла упорно не хотела спать. Она знала, что это не из-за кормщика. Иди сюда, Лейла. Посмотри, что я приготовил для тебя. . .

- Тяжело, да? - прошептала Эйлса. Они обе улеглись как можно дальше от двери, устроившись между рядами запертых клеток. До сих пор Лейла считала ее полностью спящей.

- Прошлой ночью мне приснился... плохой сон, - сказала она. - Не хочется смотреть повтор.

- Да. У меня тоже иногда такое бывает. У нас у всех. Здесь это случается слишком часто, чтобы это был просто стресс. Как-то раз я слышала, как какой-то большой ум в городской медицине сказал, что это может быть связано с атмосферным загрязнением. Что-то в воздухе, в общем. Что это такое или откуда оно берется, кто знает? Я думаю, что кормщики выделяют его, когда умирают. Им было недостаточно съесть весь мир. Им пришлось отравить и нас. Но что я знаю? - Лейла услышала, как она перевернулась на бок. - Не волнуйся об этом. Адреналин поддержит тебя. Я никогда не сплю во время переходов, а это мой пятнадцатый.

- Значит, вы уже пересекались со Стэйвом?

- Десять раз. Какое-то время у нас была постоянная команда. Я, он и маленький крысомордый ублюдок по имени Чед. Не было ни одного укрытия или подвала, который бы Чед не нашел. Он не раз спасал нам шкуру. Других мы теряли по дороге, но втроем всегда справлялись. До последней поездки. Я должна была идти, но на тренировке подвернула лодыжку, и вместо меня отправилась Рехса. Вернулся только Стэйв. Это показатель того, что он не ненавидит меня за это. Рехса... ...она была особенной.

- Она нарисовала что-то на стене в деревне. Розы. У нее был талант.

- Да, был. И умная. Никогда не встречала человека, который бы так много читал, а она, казалось, все помнила. Могла цитировать Шекспира по слогам. И Библию, хотя она не так любила.

- Ты знаешь, как это произошло?

- Этот вопрос не задают. Ты уходишь, возвращаешься или не возвращаешься. Размышлять о деталях вредно для мозга.

- Извини.

- Не стоит. Откуда тебе знать? Мы едва успели тебя чему-то научить. Когда я проходила Отбор, нам дали два месяца на подготовку. Два месяца. Представляешь? Через некоторое время, когда мы теряли все больше и больше Крестовых, восемь недель превратились в шесть, потом в четыре. Теперь мы просто тащим вас, бедных ублюдков, сюда и надеемся, что вы не отстанете.

Она снова сдвинулась с места и затихла, пока Лейла не услышала тихий ритмичный стон ее дыхания во сне. Ее очередь подошла только после того, как кормщики наконец перестали штурмовать дверь. На этот раз ее ждал Торн. Он лежал у основания стены, тело его было изломано, а кровь текла все того же удивительно манящего пунцового оттенка. Он умолял, пока она продвигалась к нему, движения ее были медленными, словно она смаковала его страх. Когда Стейв разбудил ее, ей пришлось спрятать лицо в складках спального мешка, чтобы скрыть слезы.

Вентиляция была узкой, и на ее прохождение ушло почти все утро. Им приходилось толкать рюкзаки вперед, протискиваясь по квадратному металлическому рукаву. Многократные повороты направо и налево привели их к перекрестку, где лестница поднималась к решетке на дюжину футов выше. Эйлса пошла первой, поднялась по лестнице, затем достала пистолет и медленно подняла решетку.

- Чисто, - доложила она, быстро оглядевшись по сторонам.

Они вышли в широкое пространство с виниловым полом, хорошо освещенное длинным пространством из разбитых вдребезги окон. С одной стороны стояли ряды пыльных кресел под табличками с надписью «Ворота вылета» и путаным набором цифр без последовательности.

- Здесь действуют правила знаменья, - предупредил послушников Стэйв, когда все поднялись наверх. - Здесь много темных мест, а кормщики более активны при дневном свете, когда у них есть крыша над головой. Так что будьте бдительны.

Пройдя через терминал, Лейла обнаружила, что это наименее разрушенная структура из всех, что встречались во Внешнем мире, хотя и здесь имелись участки разрушения. Местами с потолка свисали провода, местами в стенах и полу зияли дыры от пуль, а ноги так часто хрустели осколками стекла, что Лейла сделала мысленную пометку собрать их со своих ботинок, когда они в следующий раз остановятся. Они миновали ряд магазинов, среди которых, как она с горьким разочарованием заметила, была аптека с пустыми полками. Однако в ювелирном магазине рядом с ней по-прежнему было много колец и ожерелий, но не было часов. Больше всего ее внимание привлекли плакаты, а особенно люди. Они были повсюду, улыбаясь ей сверкающими белыми зубами и безупречной кожей, с роскошными длинными или искусно укороченными волосами, с мускулистыми или стройными телами, доведенными до совершенства. Каждый из них, казалось, был полон любви к вещам, которые они держали или носили, - ангельские существа, доведенные до экстаза сокровищами исчезнувшего мира.

Миновав магазины, они преодолели ряд металлических барьеров и дверных проемов, прежде чем очутились в привычном беспорядке. Перед ними расстилалось огромное поле, каждый квадратный ярд которого был завален останками скелетов и багажом. Некоторые тела были перемешаны с вещами, словно они погибли, когда открывали сумки или чемоданы. Пробираясь через этот уродливый беспорядок, Лейла заметила, что на многих телах сохранилась одежда, а кости не имели того темного, обветренного вида, который бывает от воздействия стихий. Ни она, ни ее товарищи-послушники не почувствовали необходимости спрашивать, что здесь произошло: Кормщик однажды устроил пир.

Они вышли из терминала через широкий вестибюль, а затем пересекли лабиринт боковых дорог с выцветшими указателями автобусов и маршрутных такси. За ними простиралась длинная прямая дорога, загроможденная самым густым скоплением разбитых машин, которое Лейла только видела.

- Бежать в аэропорт стало своего рода ритуалом во время Кормления, - пояснила Эйлса. - Даже после того, как все невоенные самолеты в мире были посажены.

- Тогда зачем они это делали? - спросил Питт.

- Паника и инстинкт, наверное. В мирное время аэропорты всегда представляли собой место для побега. Вы отправлялись туда, чтобы улететь и сбежать от своей дерьмовой жизни, даже если это было ненадолго. Вполне логично, что вы поступите так же, когда все начнет рушиться.

Стэйв ускорился до уверенной пробежки по асфальтированной окраине скопления обломков. Вскоре они свернули с дороги, пересекая новые луга, хотя на этот раз, к счастью, более чахлые. Это был самый длинный забег, но Стэйв позволял себе больше отдыхать, чем в предыдущий день, и поддерживал приемлемый темп. Но все равно было больно, и, когда он остановился на берегу, откуда открывался вид на странную прямую реку, Лейла опустилась на колени и сбросила с плеч рюкзак. Сделав глубокий вдох, она обратила внимание на запах, пропитавший окружающий воздух. Он был слишком едким для сточных вод, но тошнота, которую он вызывал в ее нутре, ощущалась сильнее.