— После того случая, помнишь, когда отец Матвея позвонил тебе? У Матвея с отцом состоялся очень серьезный разговор. Причем, по словам Матвея, он не стеснялся в выражениях.

Мое сердце замерло. Я отложила ленточку, которую завязывала на коробочке, и уставилась на сестру, но по ее выражению лица и тону голоса я никак не могла предугадать развитие событий, а она продолжала:

— И знаешь, что? После этого разговора Александр нашел его маму. Елену. Они встретились и говорили несколько часов. Обо всем. Он во всем признался, раскаялся… и она решила дать ему шанс. Они будут пытаться начать все сначала.

Я сидела, не в силах вымолвить ни слова. Это была не просто хорошая новость. Это была победа. Победа здравого смысла, прощения и надежды над обидой и гордыней. Ради сыновей, которые так его любили и так за него переживали. Ради их семьи.

— Маш, это же… это невероятно! — выдохнула я наконец, и мы бросились обниматься, радостно хохоча. — Теперь между вами точно нет никаких преград. Никакой тени. Я бесконечно рада за вас с Матвеем! И за Александра, знаешь ли, тоже рада. Очень надеюсь, что он оценит этот шанс. Надеюсь, у них все наладится, а он сделает выводы на будущее.

Вечером того же дня я, набравшись смелости, рассказала все Диме. Я начала с самого начала — кто такой Александр для меня и почему его присутствие в нашей жизни было такой больной темой.

Дима слушал молча, его лицо стало серьезным, даже немного хмурым. Он взял меня за руку, и я почувствовала, как он напрягся, узнав, что человек, которому он помог, который причинил мне столько боли, оказался так близко.

— Я не знал, Марьяш… — тихо сказал он. — Мне жаль, что ты через это прошла.

Но когда я рассказала ему о примирении Александра с женой, о его попытке все исправить, напряжение в его плечах ушло. Он вздохнул, обнял меня и сказал:

— Главное, что сейчас все хорошо. И что он пытается стать лучше. Ради сыновей. Это многое меняет.

И вот настал тот день, когда все было готово. Ресторан ждал нас, меню утверждено, последнее приглашение вручено. С организатором (конечно, это была не Лада) мы созвонились в последний раз, чтобы удостовериться, что все учтено. Мое платье висело в спальне под пленкой, словно белоснежный призрак, напоминая о предстоящем чуде.

Вечером накануне мы устроили себе спа-день. Я делала маски, принимала ароматную ванну с пеной, а Дима, ворча, что это женские штучки, все же пошел к барберу и вернулся с идеальной стрижкой и таким гладким подбородком, что так и хотелось к нему прикоснуться.

Перед таким важным днем мы, конечно, волновались. «Как все пройдет?». Верили, что без сюрпризов, но…

Утро нашей свадьбы началось с тишины. Я стояла перед зеркалом в своей комнате, в котором отражалась я, Марьяна. Невеста. Женщина, которая сегодня станет женой самого прекрасного мужчины на свете.

Платье, струящееся по фигуре, жемчужная нить на шее, которую мне застегнула мама с самой нежной улыбкой, и легчайшая фата, словно сотканная из утреннего тумана. Я ловила свое отражение и не могла поверить, что это я. В глазах горели не просто блестки, а целые созвездия, зажженные мыслью о будущем с Димой.

— Ты невероятна, дочка, – прошептал папа, застыв в дверях. В его взгляде читалась целая история: вот он ведет меня за руку в первый класс, вот учит кататься на велосипеде, а вот уже отдает мою руку в руку другого мужчины. Чтобы принять в нашу бесконечно родную семью еще одного человека. Диму.

В ЗАГСе весь мой мир сузился до одного единственного человека. Дима стоял, вытянувшись в струнку, в своем идеальном костюме, и смотрел на меня. Он смотрел так, будто перестал дышать. В его взгляде не было ни капли оценки наряда или прически – только чистое, бездонное обожание и благодарность, что это чудо – я – его. Его глаза говорили: «Ты – мое самое большое счастье». И я читала каждую букву.

Рядом с ним стояли его родители. Его мама, Валентина Ивановна, не сдерживала слез, а его отец, Виктор Сергеевич, с гордостью и легкой грустинкой смотрел на сына, ставшего таким взрослым и серьезным. Мои родители, держась за руки, словно снова были теми самыми влюбленными молодыми людьми, перешептывались и улыбались нам. В этом зале не было чужих. Только одна большая семья, слившаяся воедино в этот день.

И вот самый важный момент. Кольца. Теплое золото скользнуло на палец. Его рука была такой твердой и надежной. И когда объявили: «Объявляю вас мужем и женой!» – мы поцеловались под гром аплодисментов, и это был не поцелуй для зрителей. Это было тихое, личное «спасибо» друг другу за то, что дождались, за то, что нашли, за то, что выбрали именно нас.

На выходе из ЗАГСа нас осыпали лепестками роз, и смех звенел в воздухе, смешиваясь с перезвоном бокалов.

На банкете среди всех улыбающихся лиц я сразу увидела их – Свету и Костю. Света, сияющая и безумно красивая, бросилась ко мне с объятиями.

— Марьяна! Ты просто богиня! – захлебываясь от эмоций, говорила она. – И Дима… он смотрел на тебя, как… я даже слов не найти! Абсолютно счастливый человек!

— Вы сами сияете, как тысяча солнц, – смеясь, ответила я. – Две молодые жены в одном месте – как бы зал не выдержал такого количества счастья!

И радость, хлынувшая через край, захватила меня и заставила обнять ее так, словно хотелось поделиться с ней частичкой своего собственного счастья. Мы улыбались и обнимались, две подруги, ставшие женами, и теперь открывающие новые, еще более прекрасные главы своей жизни.

И тут ко мне подошел Матвей. В его руках был изумительный букет белых орхидей и эустом.

— Марьяна, от моего папы. Он просил передать самые сердечные поздравления. И… – Матвей немного смутился, – он сказал, чтобы я обязательно передал на словах, что он бесконечно благодарен вам с Димой за ту поддержку, что вы оказали ему в трудный период. Он приносит свои глубочайшие извинения за свое прошлое поведение и от всего сердца желает вам обоим настоящего, большого счастья.

Я взяла букет, и комок подступил к горлу. Жизнь – удивительная штука. Она переплетает судьбы, сталкивает лбами, заставляет страдать, но потом, если дать людям шанс, она же и исцеляет. Прощение – это самый большой дар, который мы можем дать друг другу и самим себе.

— Спасибо, Матвей, – выдохнула я. – Это очень много значит.

Я снова обняла его, этого взрослого, но такого еще юного парня, в глазах которого снова появилась надежда на целостность его мира. Казалось, чаши весов вселенной в этот день медленно, но верно приходили в равновесие, наполняясь добром, любовью и прощением.

Банкет был в самом разгаре. Звучали тосты, смех, музыка. Дима не отпускал мою руку, словно говоря: «Ты здесь, и это не сон». Я ловила на себе взгляды гостей, полные умиления, и чувствовала себя центром вселенной, планетой, которая наконец-то обрела идеальную орбиту.

К нашему столу подошел Ваня. Мой… наш с Машей недавно обретенный брат. Он казался немного скованным в своем строгом костюме, но в его глазах светилась искренняя радость за нас.

В его руках был еще один огромный, по-летнему яркий букет.

— Марьяна, Дима, поздравляю от всей души, – он немного запинался, но говорил твердо. — И это… это от Володи и Ольги. Они просили передать самые теплые слова. Володя сказал: «Скажи ей, пусть жизнь теперь будет без «сучка и задоринки» и, конечно, без дыма, а только с цветами».

Я рассмеялась, принимая букет. История моего знакомства с Володей, который вытащил меня из задымленного подъезда, стала семейной легендой. А Ольга, сестра его матери Лады… Мир тесен, и нити судьбы сплетаются в причудливый узор. Ваня был живым воплощением этой связи.

— Спасибо, Ваня! Садись с нами, пожалуйста!

И он устроился на место рядом с Машей.

Маша, моя жизнерадостная сестренка, сразу же оживилась. Они с Ваней — почти ровесники, с разницей всего в год, и между ними немедленно возникла какая-то своя, понятная только им волна.