Она заказывает мне двойной капучино с большим количеством сливок и кусок шоколадного брауни – нашу классическую «антикризисную» комбинацию со времен университета. Я покорно смотрю, как крем медленно тает на поверхности кофе, образуя причудливые разводы.

- Я не понимаю, Свет, – голос мой звучит хрипло, – несколько месяцев. Это же не один день. Как? Как можно было так врать? Каждый день, каждую минуту?

Света вздыхает, отложив свою ложку.

- Он не врал, Марьяна. Он просто… недоговаривал. Создавал легенду. Для таких людей это как вторая натура. Они не живут, они играют в жизнь. И мы, к сожалению, всего лишь персонажи в их пьесе.

- Персонажи? – я с силой поставила чашку на блюдце, кофе расплескался. – Я отдала ему месяцы своей жизни! Я ему верила! Я думала, у нас… у нас все серьезно. Он говорил о будущем, Свет! О том, как будем вместе путешествовать, как я перееду к нему, когда он решит все вопросы с бизнесом в своем городе… Это же не просто ложь об имени! Это ложь всего нашего будущего!

Голос срывается на крик, и пара за соседним столиком оборачивается на нас. Света бросает на них убийственный взгляд, и они поспешно отворачиваются.

- Он женат, – шепчу я, и эти слова повисают в воздухе, – у него двое взрослых сыновей. Мой Ростик… этот… Александр… он чей-то муж. Чей-то отец. А я… кто я?

В горле стоит ком, и мир плывет перед глазами от накативших слез. Я яростно смахиваю их тыльной стороной ладони, не желая плакать. Не здесь. Не из-за него.

- Ты – жертва подлого и циничного человека, – говорит Света безжалостно прямо. Ее глаза горят. – Ты – умная, красивая, настоящая женщина, которая поверила в сказку, потому что сама не способна на подлость. А он – тварь, которая воспользовалась твоим доверием. И точка. Здесь не над чем думать. Здесь надо рвать и метать!

- Но я же его люблю, Светка, – голос мой снова становится тихим и потерянным. – Я люблю того человека, которого он мне показывал. Он был таким… идеальным.

- Идеальных не бывает! – вспыхивает Света. – Бывают хорошие актеры. Он подстроился под твой идеал, Марьяша! Услышал, о чем ты мечтаешь, и сыграл на этом. Это его работа. Его профессия – обман.

Мы замолчали. Я отпиваю глоток кофе. Он горький, несмотря на сливки и сахар. Я смотрю на влюбленную пару под зонтом, и их счастье теперь казалось мне таким хрупким, таким наивным. Таким же бутафорским, как и мое.

- Что мне делать? – спрашиваю я, и в этом вопросе вся моя беспомощность.

- Для начала – выдохнуть, – Света дотягивается до брауни и отламывает большой кусок, сует его мне в руку. – Ешь. Тебе нужны силы. Потом мы идем к тебе. Никаких тебе ночей одиночества с интернетом и мыслями о этом… Азове. Сегодня ночую у тебя. Мы включим какой-нибудь дурацкий сериал, будем есть мороженое прямо из банки и ругать всех мужиков на свете. А завтра… завтра будем думать.

Она говорит так уверенно, так по-хозяйски взяв управление моей жизнью в свои руки, что мне становится чуть легче. Появилась хоть какая-то опора. Хоть кто-то знает, что делать.

- А потом? – не унимаюсь я. – Я же должна ему что-то сказать. Высказать все…

Света качает головой, ее взгляд становится жестким.

- Нет. Ничего ты ему не должна. Ты должна себе. Молчание – вот что будет его самым страшным наказанием. Он играет в эти игры и знает все ходы. Единственное, чего он не ожидает – это того, что ты просто исчезнешь. Перестанешь быть его зрителем. Пьеса окончена, занавес закрыт, актер может уходить за кулисы.

Она права. Я это чувствую кожей. Любой мой звонок, любое сообщение станут для него подтверждением его власти, его значимости. Доказательством, что его игра удалась.

Мы допиваем кофе почти молча. Света говорит о работе, о каком-то смешном случае с Константином, пытаясь отвлечь меня. Я киваю, поддакиваю, но слышу ее будто из-за толстого стекла.

Приехав домой, я понимаю, что сегодня не усну.

Света, как и обещала, распаковывает привезенные из магазина запасы мороженого, загоняет меня под плед на диване и включает старую комедию. Но даже идиотские шутки не могут пробиться сквозь стену отчаяния, выросшую внутри.

***

Как только Света на минутку выходит из комнаты, чтобы ответить на звонок Кости, моя рука сама тянется к телефону. Пальцы дрожат, набирая в поисковике ненавистное уже имя – Александр Азов.

Поиск выдает множество ссылок. Деловые новости, статьи о тендерах его строительной компании, фотографии с благотворительных мероприятий. Он на всех снимках тот же – мой Ростислав. Тот же уверенный взгляд, та же улыбка, что заставляет мое сердце замирать. Но теперь в его глазах я вижу не глубину, а холодную расчетливость. А в уголках губ – не нежность, а надменность и самовлюбленность.

Меня от этого зрелища мутит. Я была по ту сторону экрана. По ту сторону его жизни. Тайная, постыдная, спрятанная ото всех афера.

В этот момент на экране телефона возникает новое уведомление. Сообщение. От него.

«Марьяша, солнце, почему молчишь? Скучаю безумно. Все думаю о наших выходных. Приеду на следующей неделе, уже скучаю по твоим объятиям».

Текст написан его обычным, любящим тоном. Полным нежности и тоски. Таким настоящим. Таким лживым.

Я смотрю на эти слова, а потом на его фото со счастливой улыбкой. И мир окончательно рушится, похоронив под обломками ту наивную дуру, которой я была еще полдня назад. Теперь на ее месте другая – обманутая, униженная и… бешеная. Ярость, острая и очищающая, наконец прорвалась сквозь онемение и отчаяние.

Света заглядывает в комнату:

- Костя передает привет… Марьяна? Что случилось?

Я молча поднимаю телефон. Она подходит ближе, читает сообщение. Ее лицо искажается гримасой гнева и отвращения.

- Ну что, – выдыхаю я, и мой голос впервые за вечер звучит твердо и четко, – каков наш план на «метание и рвание», подруга? Потому что я готова начать прямо сейчас.

- Все завтра, моя хорошая. А сегодня – отдыхать.

‎Ночная тишина в комнате густая и звенящая, давящая. Ей пропитано всё: шторы, книжные полки, даже узор на обоях, который в полумраке различаю с болезненной четкостью.

Эта тишина обманчива. Снаружи — сонный покой спящего города, а внутри моей черепной коробки бушует оглушительный, безумный ад.

Ростислав. Нет, не Ростислав. Александр. Александр, женатый Александр.

Слова подруги, произнесенные днем с осторожной, щемящей жалостью, отдаются теперь в такт мерному, ровному дыханию самой Светы. Она лежит рядом на раскладушке. Преданно промучившись со мной до трёх ночи, наконец, сморилась и спит. А я осталась наедине с этим ураганом, что вывернул мою душу наизнанку.

Как же ловко он всё устроил. Ростик. Мой Ростик с глазами цвета темного шоколада и смехом, от которого становится тепло и безумно радостно. Он - воплощение того самого предсказания, той самой судьбы, которую посулила мне баба Клава, глядя в старые гадальные карты.

Какая же я, дура! Поверила! Ловила каждое слово, строила воздушные замки из этого пророчества. И он пришел. И казался самым что ни на есть судьбоносным.

А оказался просто лжецом. Александром. С обручальным кольцом, спрятанным, должно быть, в кармане, когда он встречался с ней.

«Почему я?» — этот вопрос стучит в висках навязчивой, детской обидой. Сначала Дима, говорил, что любовь на всю жизнь. А потом женился на скорую руку. А теперь вот это. Оказалась «другой». Даже не «другой» — обманутой. Слепой и доверчивой бабочкой, которая сама прилетела в паутину.

Я переворачиваюсь на другой бок, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Светку. Перед глазами плывут картинки, такие яркие, такие болезненные. Наша первая прогулка по набережной. Его рассказы о поездках, о книгах, о детских мечтах. Всё это было красиво. Идеально. Как в тех самых детских мечтах. Вся эта красота оказалась бутафорией, декорацией к грязной, пошлой лжи.

Внезапно, как спасительная соломинка, возникает другая мысль. А вдруг он несчастлив? Вдруг там, в его настоящей жизни с другой женщиной, всё плохо? Может, брак давно пустая формальность, они живут как соседи, спят в разных комнатах. Может, он одинок и изголодался по простому человеческому теплу, по искренности, которую нашёл во мне. Он же говорил, что со мной ему так легко, что он может быть самим собой. Это же о чём-то да говорит!