За все время, пока я находилась на лечении, Александр ни разу не позвонил мне, не написал, не поинтересовался состоянием моего здоровья. Видимо, ему все равно.

Он исчез, когда мне было хуже всего. Исчез, потому что чужая слабость, чужая уязвимость были для него неподъёмной ношей. Ему нужна была только блестящая, успешная картинка, а не живой человек со сломанной ногой и пошатнувшейся верой в себя.

А Дима…

Дима навещал меня каждый день, несмотря на дикую загруженность на работе. Неизменно приносил мне цветы, фрукты, вкусняшки…

Отчасти благодаря ему я быстро шла на поправку.

Мы, конечно, поговорили. Выяснили, что наши чувства со студенческих времен не угасли. Что те испытания, которые мы устроили нашей любви, только укрепили ее.

Дима хотел узнать, что же произошло тогда, когда я постепенно отдалилась от него. И почему мы расстались. Но я не могла сказать правду, ведь это не моя тайна. Я сослалась на некие семейные проблемы. Дима понял, что не стоит бередить старые раны и больше не поднимал эту тему.

Как же я люблю моего Димку!

Двери больницы распахиваются, выпуская меня «на волю». Я зажмуриваюсь от яркого солнца. Воздух пахнет не антисептиком и кашей, а свежестью и свободой. Я делаю глубокий вдох, шагнув за порог.

Первыми я вижу родителей. Мама бросается обнимать меня, бормоча что-то о том, что доченька похудела. Отец стоит чуть поодаль, сурово сжав губы, но его глаза непривычно влажные. Он лишь треплет меня по плечу, и в этом жесте больше любви, чем в тысяче слов.

И тут мой взгляд падает на него. На Диму. Он стоит, немного нервно переминаясь с ноги на ногу, и держит в руках огромную связку ярко красных гелиевых шаров. Они рвутся в небо, огромные, нелепые и до слёз прекрасные.

Я ахаю, глядя во все глаза на шары. Вот он мой яркий знак судьбы! Теперь я уж точно его не пропущу!

Дима ловит мой взгляд и неуверенно улыбается.

— С выпиской, Марьян, — произносит он, протягивая шары мне.

Такой простой и такой настоящий, мой Димка.

Я смеюсь. Никто никогда не дарил мне шаров. Цветы — да. Конфеты — конечно. Но шары… Это так по-детски, так неожиданно и так трогательно, что комок подкатывает к горлу.

Не успеваю я что-то ответить, как со стороны раздается знакомый голос. К нам, взявшись за руки, подходят Света и… Костя. Тот самый, уже знакомый мне «сантехник».

— Марьяша! С выпиской! — Света, сияя, обнимает меня, а затем отступает на шаг, переплетая пальцы с пальцами Кости. — У нас новость…

Она выдерживает театральную паузу, подождав, пока все «обратятся в слух».

— Мы женимся! Вы все приглашены к нам на свадьбу. Сразу после Нового года, в конце января.

Она смотрит на Костю с таким обожанием, что у меня ёкает сердце.

Костя краснеет, но крепче сжимает руку Светы и утвердительно кивает.

Поздравления, смех, объятия. Родители удивлённо и радостно смотрят на молодую пару.

Именно в этот момент, в суматохе и счастье, мой взгляд невольно скользит по периметру площади перед больницей. Ищет кого-то, и не находит.

Я отпускаю его. Окончательно и бесповоротно. Я больше не буду листать его соцсети в поисках намёков, не буду анализировать каждое старое сообщение.

У меня есть тот, кто пришёл. С дурацкими шарами, с честными глазами, с простым «с выпиской». Настоящий мужчина! Дима!

И тут, как вспышка, в памяти возникает лицо бабы Клавы, залитое колеблющимся светом свечи, и её хриплый шёпот: «Прошлое и будущее идут рука об руку, но только ты решаешь, что из них выбрать. Путь к судьбе лежит через испытания! Судьба подаст яркий знак.»

Баба Клава, как ни дико, предсказала всё абсолютно верно. Про меня. Про Свету. Знаки были повсюду. Нужно было просто научиться видеть то, что жизнь подставляет прямо под нос.

Последней из больницы выходит медсестра Лиза. Она улыбается, машет рукой.

— Счастья тебе, Марьяна! И, главное, здоровья. Возвращайся к нам теперь только в качестве работника, а не пациента, договорились?

Я смеюсь и киваю, чувствуя, как по щеке катятся слезы счастья. Я беру Диму под руку, а другой рукой крепче сжимаю верёвочку от шаров. Они, как и мое сердце, рвутся вверх, к солнцу.

Я пробыла на больничном еще две недели. Требовалось время на окончательное восстановление.

Когда я оказалась дома, мир для меня будто замер. За окном было холодно и дождливо, что не добавляло радостного настроения. Дни тянулись медленно, а я, укутанная в плед, смотрела в окно на серое небо и дождливые улицы. Но даже в этом состоянии тоски и скуки, каждый день приносил мне удивительные сюрпризы — и все благодаря Диме.

Он не оставлял меня надолго, словно знал, как важно мне его присутствие. Каждый раз, когда я открывала дверь, меня встречали яркие краски и радость, которую он приносил с собой.

В один из дней он пришёл с большой корзиной свежих фруктов, ярких и ароматных, словно кусочки лета в сером осеннем дне. Я улыбнулась, когда увидела его, держащего в руках эту корзину, как будто она была сокровищем.

— Ну как, ты не забыла, что фрукты — это лучшее лекарство? — подмигнул он, и я почувствовала, как тепло разливается по груди.

В другой раз он пришёл с букетом цветов, ярких, как радуга. Он поставил их на стол, и комната наполнилась свежим, весенним ароматом. Я смотрела на них, и они словно оживили мои серые дни, напомнив о том, что даже в плохое время есть место красоте.

Но самым сладким сюрпризом стал торт, который он принёс в один из вечеров. Это был мой любимый шоколадный торт, и он с гордостью заявил, что сам его испек. Я не могла сдержать улыбку, когда он показал мне фотографии процесса, на которых он, в фартуке, с мукой на носу, пытался создать кулинарный шедевр. Мы сели за стол, и, наслаждаясь тортом, смеялись над его кулинарными «приключениями».

Каждый раз, когда он приходил, мы устраивали задушевные беседы под чашечку чая на кухне. Он делился со мной новостями, рассказывал о своих делах, а я, в свою очередь, «докладывала» о том, как прошел мой день. Эти беседы стали для меня настоящей отдушиной, наполняя дни смыслом и радостью.

Дима сумел создать атмосферу, в которой я могла забыть о своей болезни. Он был рядом, как светлый лучик солнца в пасмурный день, и я понимала, что именно его забота и внимание помогали мне быстрее выздоравливать.

И хотя я скучала по обычной жизни, по прогулкам, и даже по работе, в эти дни с Димой я поняла, что настоящая дружба и забота способны сделать даже самые серые дни ярче и теплее.

Было понятно, что наши с ним отношения возвращаются на тот уровень, на котором мы с ним закончили год назад.

***

В один из вечеров за окном разбушевалась поздняя осень. Дождь стучал в стекло ровным, монотонным стуком. Мы с Димой пили чай, потом, устроившись под мягким пледом, разговаривали обо всём на свете и смеялись так, что время перестало иметь значение.

Когда я в очередной раз взглянула на часы, то ахнула: было уже далеко за полночь. Дождь не утихал, а лишь набирал силу, и за окном слышался порывистый, злой ветер.

Дима заметил мое удивление и тоже посмотрел на время. Его лицо вытянулось.

— Ой, я и не заметил, как поздно. Кажется, мне срочно надо вызывать такси, — он уже потянулся за телефоном, но я остановила его жестом.

Я посмотрела на него — взъерошенного, такого домашнего и такого... родного. Мысль о том, что он сейчас пойдет мокнуть под этим холодным ливнем, пробираясь до машины, а потом ехать через полгорода, показалась вдруг неправильной. Жалко его было до глубины души.

— Да брось, — сказала я тише, чем обычно. Голос вдруг стал приглушенным, интимным, как будто сам дождь заглушал всё лишнее. — Посмотри на эту погоду. Ты промокнешь до нитки и ещё простудишься. Останься.

Он замер и посмотрел на меня. В его глазах промелькнуло удивление, затем — лёгкая нерешительность, а потом — тёплая, почти что счастливая благодарность.