— А мне и плевать, — бросаю резко.

— Может, и так. Но им — нет. И они не простят.

Он делает паузу. Потом добавляет — тише, почти по-отечески:

— Уважение — это не покорность. Это выбор. Сила — в нём.

— Я уже выбрала.

— Тогда выбери достойно. Сделаешь шаг — тебе же будет проще, — продолжает отец. — Я учил щенков стоять прямо. Ты умеешь лучше. Покажи.

Он смотрит спокойно. Как бета. Как отец.

Без давления. Без жалости. И я понимаю: не выйти — значит проиграть.

— Ладно, — выдыхаю. — Выйду. Поздороваюсь. Хватит?

— Не нужно театра, — отвечает он ровно. — Просто выйди.

Я киваю. Он — тоже. Без «молодец», без «я горжусь». Только короткий кивок. И этого достаточно.

У самой кромки двора — Райан.

Стоит так, будто вышел подышать воздухом. Но я вижу — случайностей нет. Ни в его позе, ни во взгляде, ни в том, как он держит пространство вокруг.

Он спокоен. Слишком. Это не равнодушие. Это — контроль, доведённый до инстинкта. Всё уже решено за нас обоих, и он стоит здесь, как хозяин, которому не нужны ни вопросы, ни ответы.

Чуть в стороне — Брендон.

Видимость расслабленности — но глаза выдают иное: он просчитывает траектории, выстраивает варианты, анализирует каждый мой шаг ещё до того, как я его сделаю. Не интерес. Не любопытство. Угроза — скрытая, но реальная.

Я иду к ним. Спокойно. Ровно. Без торопливости. Без права на сомнение.

Каждый шаг отдаётся в теле тяжёлым биением. Волчица внутри просыпается — не от страха, а от напряжённой готовности.

Спина выпрямлена, подбородок чуть выше. Всё правильно. Всё — как должно быть.

Но стоит взглядам пересечься — дыхание сбивается, лёгкие на миг забывают, что значит вдыхать.

Не судьба, не связь. Просто он умеет смотреть так, будто ты уже принадлежишь ему — его земле, его решению.

Райан не делает ни шага. И в этом сила.

Он даже не приближается, но пространство вокруг тяжелеет, подчиняясь его присутствию. Не напор. Не рывок. Давление. Тяжесть того, кто привык брать без слов. Смотрит так, словно выбор уже сделан. И отпускать не собирается.

— Вернулась, — произносит он.

Голос низкий, с хрипотцой, ударяет в каждую паузу. Не вопрос. Не радость. Факт.

— Случайно вышло, — отвечаю сухо, слишком ровно, чтобы не выдать дрожь внутри.

Не дам ему почувствовать, что мне нужно время. Прохожу мимо. Ни замедления, ни взгляда через плечо. Пусть смотрит в спину. Пусть ждёт поклонов и признаний. Я не из тех.

— Дерзишь, Белла, — звучит у меня за спиной.

Тихо. Глухо. И холод пробегает по позвоночнику. Волчица внутри замирает. Она слышит. Она знает.

Я поворачиваюсь. Не потому что хочу. Потому что тело уже отреагировало.

— Я просто иду, — бросаю жёстко. — Или ты теперь командуешь даже направлением моего шага?

Он делает шаг. Один. Без суеты. И вдруг между нами почти не остаётся воздуха.

— Ты идёшь по моей земле, Белла, — произносит Райан. Голос твёрдый, без игры. — И ты — моя пара.

Воздух густеет, будто его можно резать ножом.

— Ты слишком уверен, — шиплю.

— Я не уверен. Я знаю, — отвечает он. Ровно. Не вызов, не спор. Приговор.

Он стоит близко. Не касается. Но ощущение такое, будто уже метит. Не прикосновением — правом.

— Стая должна знать, чья ты, — продолжает, словно подытоживая разговор, начатый много лет назад. — Для меня же это решено.

— Ты не решаешь за меня, Райан, — выстреливаю.

— Решаю, — ответ мгновенный, без тени сомнения. — Потому что никому не позволю смотреть на тебя так, как имею право смотреть я.

В голосе сталь. В спокойствии — скрытая ярость.

Я хочу рвануть на ответ, но слова застревают. Он улыбается. Не нагло, не победно — как хищник, уверенный, что добыча всё равно вернётся.

— Привыкай, Белла, — произносит он, делая полшага назад.

Но даже это не даёт пространства. Воздух по-прежнему сжат между нами.

— Да пошёл ты, Райан, — срывается с губ.

В ту же секунду он сокращает расстояние. Быстро. Резко. Почти молнией.

Его пальцы обхватывают моё запястье — крепко, властно. Вторая рука ложится на шею. Не давит, но удерживает. Достаточно, чтобы всё внутри содрогнулось от его силы.

— Не путай сдержанность со слабостью, Белла, — голос хриплый, звериный. — Ты не в городе. Здесь ты — омега.

Моё тело реагирует раньше ума. Волчица внутри выпрямляется, замирает в полной тишине.

— Ты подчинишься моим законам. И законам стаи, — заканчивает он. Это не угроза. Это будущее.

Грудь сжимает, дыхание рвётся короткими глотками. Не страх — слишком резкое осознание.

Внутри вспышка. Волчица узнаёт. Его. Нас. Связь. Не химия. Не случай. Она — дикая, настоящая. Та, о которой шепчут в легендах. Та, что ломает законы и не оставляет выбора.

— Отпусти, — выдыхаю. Не прошу — приказываю.

Но голос дрожит. Предаёт.

Райан считывает меня, как открытый текст. Видит, как я сжимаю зубы, как пытаюсь спрятать реакцию, что предательски бьётся под кожей. И улыбается. Хищно. Уверенно. Как зверь, зажавший добычу, но решивший пока не рвать.

— Пока что — да, — произносит он.

Рука с запястья уходит. Вторая задерживается на шее чуть дольше. Тёплые пальцы словно выжигают под кожей его имя.

Когда он убирает их, кажется, след остался. Незримый, но ощутимый.

— Но запомни, Белла, — голос низкий, спокойный. А потому страшнее. — Здесь ты — моя.

Он отступает первым. Оставляя меня среди двора — с бешеным сердцем и лёгкими, не способными взять воздух.

Я ненавижу, как тело подчиняется его голосу. Ненавижу, что каждая клетка помнит его прикосновение. А волчица внутри не сопротивляется. Она молчит.

Потому что признала.

Он — её.

И если я не соглашаюсь — это уже не имеет значения.

Дверь за ней захлопнулась негромко. Почти бесшумно. Но в моей голове этот звук отозвался глухим ударом. Щёлк. Словно капкан сработал. Метко. Не по лапе — по сердцу.

Белла вернулась.

Она держит спину прямо, подбородок вздёрнут, шаг — твёрдый и уверенный. В её глазах привычный вызов, маска независимости. Она пытается казаться сильной, равной мне.

Вместе с ней на поверхность вырвалось то, что я так долго сдерживал. То, что прятал глубоко внутри себя: зверя, запах, жгучую тягу, память о её шее, дыхании, взгляде. Всё это поднялось, как пепел из неугасимого огня. Пусть тешит себя иллюзией, что у неё есть выбор. Пусть притворяется, будто вернулась по своей воле. Но тело никогда не обманывает.

Её пальцы вздрогнули, когда я коснулся запястья. Едва уловимое движение, но для меня оно было как удар током. Волна пробежала по телу, обжигая каждую клетку. Волчица внутри неё узнала меня, приняла.

И мой зверь сошёл с ума. Он рвётся, царапает изнутри, вылетает вглубь взгляда. Я с трудом удерживаю спокойствие на лице, когда внутри — голод. Яркий. Невыносимый.

Видел, как вспыхнули её глаза, когда мы встретились взглядом. Видел, как дыхание стало короче, как губы на секунду дрогнули, прежде чем снова вытянулись в колкую усмешку.

Она всё ещё держится, но уже ощущает это. Связь между нами стала крепче. Живее. Теперь это не тонкая нить или отблеск воспоминаний. Это верёвка, натянутая между нашими телами, грубая и жёсткая. И каждое её движение — как рывок за конец этой связи. Её шаги чувствую кожей, а её слова слышу раньше, чем она успевает их произнести.

Я одержим ею. Уже не скрываю это от себя. Её аромат проникает в мои лёгкие, её походка притягивает взгляд. Я не просто хочу её, я уже не могу быть без неё. Волк внутри меня зачарован. Медленно, осторожно, но она улавливает мой запах. Она может обманывать кого угодно, даже себя, но не инстинкты.

Она моя. Без оговорок. Она — часть этого круга, как и всё остальное в стае: порядок, закон, границы.

Пусть держится на расстоянии. Прячется за стенами и отцовским голосом. Это не поможет.

Я умею ждать. Но уйти ей уже некуда. В бар я не пошёл. Ночью — пусто, если в голове шумит одно имя. Не трачу время, если мозг занят запахом.