В её голосе слышится больше игривости, чем злобы, но я всё равно чувствую, как внутри тянется струна. Статус Луны — не просто красивое слово. Это роль, от которой зависит лицо всей стаи. А я… я пока даже не до конца понимаю, какие традиции нужно соблюдать.

— Не пугай её, — улыбается Миша и берёт меня под руку. — Лучше расскажи, что ей предстоит.

— А зачем рассказывать? — Кайла подмигивает. — Лучше показать. Пошли ко мне. У меня дома всё обсудим. И познакомлю тебя с одной женщиной, которая точно тебе поможет.

— С кем? — спрашиваю настороженно.

Кайла кивает Мише, та, будто по команде, отвечает:

— С мамой Алекс. Её зовут Амалия. Она… особенная. Очень. Умная. Спокойная. Знает про стаю больше, чем кто бы то ни было. Не потому, что сидит в Совете, а потому что помнит, как было раньше. И понимает, что происходит сейчас.

— Она вроде как ведунья, — добавляет Кайла уже более серьёзно. — Что-то вроде нашей внутренней наставницы. Без магии, но со знанием. Она не кидается заклинаниями, не рисует символы на лбу, не выгоняет демонов… хотя, если надо, и это сделает. Но её сила — в другом. Она хранит традиции. Те, о которых половина из Совета уже забыла. И если ты хочешь влиться в стаю не просто как пара Райна, а как настоящая Луна, тебе стоит её услышать.

Волчица во мне будто реагирует первой — едва заметный толчок изнутри, словно она кивает. Как будто знает: это важно. Это нужно.

— Хорошо, — выдыхаю. — Показывайте дорогу.

Кайла расправляет плечи, довольная:

— Вот и отлично. Заодно чаю попьём. И начнём твой настоящий путь.

Мы идём по улице неторопливо, болтая о мелочах. Девочки ведут меня к себе, и с каждой минутой волнение внутри немного стихает. Стая, кажется, не такая уж и враждебная, если рядом есть те, кто готовы подставить плечо.

Наконец Кайла останавливается у неприметного дома — один из таких, мимо которых легко пройти. Скромный фасад, выцветшая дверь, у ступенек — пара горшков с засохшими травами. Обычный. Почти.

Но стоит нам приблизиться, как дверь открывается сама, и на крыльцо выходит Алекс.

— О, молодцы, что пришли, — улыбается она, как будто нас давно ждала. — Мама уже заварила чай.

Я моргаю. Рядом со мной Миша прыскает от смеха, Кайла только закатывает глаза.

— Но… мы только что решили прийти, — растерянно произношу я.

— Конечно, — отзывается Алекс легко, будто я сказала что-то очевидное. — Но мама, как обычно, всё знала заранее. У неё чутьё. Особенно на тех, кто приходит впервые.

Кайла тихо добавляет:

— Привыкай. С Амалией не спорят. И никогда не удивляйся, если она отвечает на вопрос, который ты ещё даже не озвучила.

Мы поднимаемся на крыльцо, и дверь мягко закрывается за нами, как будто дом сам нас принял. Внутри пахнет сушёными травами, яблоками и каким-то едва уловимым, но родным ароматом уюта. Как будто я здесь уже бывала.

И я вдруг понимаю — именно сюда мне сейчас и нужно было попасть.

— А вот и будущая Луна, — раздаётся мягкий голос с порога.

Из тени появляется женщина — на вид лет сорока, но взгляд у неё такой, будто прожила не одну жизнь. Длинные, русые с проседью волосы свободно спадают на плечи. Глаза — светлые, ясные, и в них столько спокойствия, что внутри у меня тоже становится чуть тише. Лицо доброе, открытое, но с какой-то древней глубиной — как у тех, кто знает больше, чем говорит.

— Проходи, Белла. Ты давно должна была сюда попасть, — добавляет она, словно между нами уже был разговор. Хотя я вижу её впервые.

— Вы… знали, что я приду?

Она только улыбается, оборачивается к девочкам:

— Ну что вы стоите, будто первый раз у меня. Проходите. Кайла, Миша — накрывайте. Беллу оставьте мне.

И голос у неё не приказывает — он просто есть, и спорить с ним не хочется. Внутри что-то откликается — будто я дома. Хотя понятия не имею, что меня здесь ждёт.

— Вы меня знаете? — тихо спрашиваю, переступая порог.

— Да, Белла. Ты была у меня много лет назад. Совсем крошкой. Твоя мама привела тебя. Она тогда волновалась… чувствовала что-то — и хотела убедиться.

— Убедиться?.. — делаю шаг вглубь дома, чувствую, как внутри всё сжимается. Волчица замирает, слушает.

— Она хотела знать, будет ли у тебя пара. Настоящая. Истинная, — кивает женщина. — Запах твой уже тогда был особенным. Призрачный, но отчётливый. Я сразу поняла: передо мной омега с редкой связью.

— Вы ей сказали? — сажусь за стол, голос дрожит, хоть я стараюсь держаться.

— Я не могла назвать имя, — говорит Амалия спокойно, без мистических ноток. — Но сказала твоей матери, что ты будешь отмечена. Что у тебя будет пара — альфа, настолько сильный, что от него не уйти. Не спрятаться. Связь с ним будет выше логики и воли.

Слушаю, сжав ладони. Горло перехватывает. Не потому что страшно — потому что будто узнаю себя заново. Всё, что было с Райном… оно ведь действительно не поддаётся объяснению.

— Мама… — выдыхаю, глядя в чашку, — она испугалась?

— Очень, — кивает Амалия. — Она была молода, горячая, и не хотела, чтобы за тебя решали инстинкты. Сказала, что не допустит, чтобы её дочь стала чьей-то… без права выбора. Уехала на следующее утро.

— Я тогда была совсем маленькой, — говорю тихо. — Я этого не помню.

— И не должна была помнить, — Амалия улыбается немного грустно. — Но я помню тебя. Твои глаза. Ты сидела у меня на полу, ковыряла травы и всё спрашивала, зачем я добавляю корень в настой. Тогда я уже знала: из тебя вырастет не просто омега. А та, что сможет идти рядом с сильным альфой. Не за спиной. Не под каблуком. Рядом.

Я поднимаю взгляд.

— И теперь ты вернулась, — говорит она. — Как бы ни пыталась судьба сбить с дороги, ты пришла туда, где должна быть. И, как я вижу, пришла не как девочка, а как будущая Луна.

Амалия мягко касается моего запястья. Её пальцы тёплые, крепкие. Не поглаживание — поддержка.

— Всё только начинается. Но ты справишься. Не потому что должна. Потому что можешь.

— Амалия… про какой обряд все говорят? Почему он такой важный? — спрашиваю, чувствуя, как девочки затихают. Кайла, Алекс, Миша — все прислушиваются. Даже воздух в комнате будто замирает.

Женщина не сразу отвечает. Сначала подаёт мне чашку с настоем, оборачивается к очагу, поправляет в нём огонь. Лишь потом, не глядя прямо, начинает говорить:

— Это не просто традиция. Это первозданная суть парности. То, с чего всё начиналось.

Я чувствую, как внутри меня что-то сжимается. Волчица поднимает уши.

— Омега может быть с альфой без обряда, — продолжает Амалия, поворачиваясь ко мне. — Жить. Спать. Даже зачать. Но до обряда она… не под защитой стаи. Не признана.

Она делает паузу. Алекс опускает глаза. Миша сжимает руки на коленях.

— Обряд — это не просто ритуал. Это момент, когда волк признаёт тебя своей перед всеми. И его слова становятся твоим щитом. А твой запах — его печатью. После этого никто не имеет права коснуться тебя без последствий. Ни один другой альфа не подступится. Ни один бета не посмеет усомниться.

— Это метка? — уточняю.

Амалия качает головой.

— Метка — часть. Она может быть поставлена и до. Но обряд — это выбор. И волка. И стаи. Ты становишься Луной. Или, если хочешь — сердце альфы. Её уважают, боятся обидеть. Она — не просто пара, она — его отражение. Его другая половина, но не слабая. Сильная. Потому что только сильная омега способна удержать рядом такого альфу.

— А если не провести его? — спрашиваю тихо.

— Тогда ты — просто его женщина, — говорит Амалия спокойно, но чётко. — А не его пара. Не Луна. Не мать будущих наследников.

Она замолкает.

Тишина, в которой каждая из нас переваривает услышанное. Даже волчица во мне словно затаила дыхание. Мы чувствовали: это больше, чем церемония. Это — признание на уровне духа и плоти. Соединение, после которого дороги назад уже нет.

— Поэтому и шепчутся, — говорит Алекс. — Потому что если он поведёт тебя к обряду… это значит, что он выбрал. Окончательно.