Она облизывает губы. Инстинктивно. Дёргается бёдрами, не находя, куда себя деть. Пальцы сжимаются в простынях. Она горит. И это сводит меня с ума.

Нависаю над ней, фиксируя её запястья, чуть склоняюсь и шепчу в ухо:

— Знаешь, что с тобой не так?

Она не отвечает, но дыхание сбивается.

— Ты слишком красива, чтобы я остался в здравом уме. Слишком откровенная, чтобы я хотел быть осторожным. И слишком моя, чтобы я отступил хоть на шаг.

— Райн, — вырывается из её губ. — Пожалуйста…

Вот оно. То, что я ждал. Не подчинения. А желания. Её собственного. Не потому, что я сильнее. А потому что я нужен. Опускаюсь ниже. Неспешно. Не тороплю себя. Потому что мужчина, знающий, что женщина — его, не суетится. Он смакует.

Смотрю на неё — и понимаю, что никогда не забуду этот взгляд. Она стонет, и в этом звуке — всё. Желание, испуг, восторг, потеря себя. Её спина выгибается дугой, пальцы цепляются в мои волосы, будто я — её единственная точка опоры, якорь в этом теле, в этом ощущении, которое накрывает её волной.

Вижу, как она задыхается. Как не справляется с тем, что происходит. Глаза закатываются, губы приоткрыты, грудь вздымается быстро, слишком быстро. Она не контролирует себя. Совсем.

И это… Это красиво. Потому что это настоящее. Потому что это для меня. Только для меня.

Никто другой не видел её такой. Никто не вызывал в ней этого. Никто не слышал, как она шепчет моё имя на вдохе.

Я веду её, осторожно, точно, на грани. Она тянется, стонет, дрожит. С каждым моим движением — ближе к краю.

Она просит. Шепчет моё имя и просит. Голос у неё рвётся, будто боится, что я откажу. Как будто я вообще способен отстраниться. Замираю на секунду. Смотрю в её лицо. Щёки — пылают, губы приоткрыты.

Устраиваюсь удобнее, беру её за бедра. Она напряжена — и это только подогревает. Так хрупка, но не отступает. Смотрит прямо.

— Смотри на меня, — говорю жёстко, но спокойно. — Сейчас будет не приятно. Только сначала. А потом — только я. Только мы.

Она кивает. Медленно. Осознанно. Скольжу вниз, дышу её запахом. Жаркий. Чистый. Настоящий.

Я касаюсь — и всё внутри стирается. Осталось только она. Ее дырочка мокрая. Узкая. Горячая настолько, что я едва держусь. Нахожу точку входа. Там, где её тело меня зовёт. Где я должен быть. И медленно, очень медленно, вхожу в неё. Каждый миллиметр — будто разрывает её изнутри. Каждое движение — борьба с самим собой, чтобы не сорваться.

Она стискивает губы. Глубоко дышит. Вцепляется в мои плечи.

Я слышу, как срывается хриплый стон. И не знаю, кто из нас его издаёт — она или я.

— Всё хорошо, пташка, — шепчу ей в висок.

И это не просто слова. Я в ней. И теперь — это место больше не для кого. Только для меня.

Начинаю медленно. Даю ей время. Себе — тоже. Но её тело быстро привыкает. Хочет больше.

Двигаюсь глубже. Ровнее. Пульс в висках, в животе, в паху.

Белла под меня подстраивается — дышит в такт, цепляется за плечи. Сначала мягко, потом жёстче. Оставляет следы. Острые. Нарочно. Сжимается — и я едва не срываюсь.

Стискиваю зубы. Утыкаюсь лицом в её шею. Дышу в кожу. Целую. В губы — жадно. В шею — туда, где будет стоять моя метка. В ключицу. В скулу. Везде, до чего могу дотянуться.

Она — моя. Двигается подо мной уверенно. Смело. Каждый её стон — как разрешение. Как поощрение. Я рычу. Глухо. Хрипло.

— Завтра вся стая узнает, — шепчу ей в губы. — Чья ты.

Она смотрит прямо в глаза. Щёки горят. Но не отворачивается. Не боится. Не спорит. Она знает.

Я вжимаюсь до конца. Глубже уже некуда. И никто больше не коснётся её. Никогда

— Они уже и так знают, что я твоя, — шепчет она.

И прежде чем я успеваю ответить — целует. Не нежно. Страстно. Дерзко.

Как будто метит в ответ. Как будто говорит: «Я выбрала».

И в этот момент понимаю — она не просто поддалась.

Её губы жгут. Язык дерзкий. Руки жадные. Дыхание — рваное. Целует, будто хочет сжечь всё, что между нами стояло. И я позволяю. Потому что мне… приятно. Не просто как мужчине.

Как альфе, который нашёл свою. Единственную. И она не прячется.

— Говори это громче, — шепчу ей в рот, сжимая крепче. — Пусть слышат. Пусть знают. Пусть даже Совет вздрогнет от того, как стонет моя омега.

Она улыбается — дерзко, вызывающе, дышит жадно, будто сама подбрасывает дрова в пламя между нами.

— Тогда заставь меня, Райн. Если сможешь.

Волк внутри зарычал. Вызов принят.

Мы достигли вершины одновременно. Сдерживал себя до последней секунды, вжимаясь в неё до предела, пока она не вскрикнула — тихо, но пронзительно. Тело её выгнулось, сжалось, а потом — затихло, плавно расслабляясь в моих руках. Отдалась. Приняла. Моя.

Лежит рядом, дыхание сбилось, веки дрожат, губы чуть приоткрыты. Живая, настоящая, доверившаяся.

Я не отпускаю её. Подтягиваю ближе, укладываю голову на своё плечо. Обнимаю. Перебираю волосы — медленно, размеренно. Чтобы волк внутри не сорвался снова. Она ещё горяча, но уже спокойна.

— Спи, малышка, — шепчу в её макушку. — Я рядом. И не отпущу.

Утро выдалось ни черта не спокойным.

Сначала — резкий стук в дверь. Не робкий, не вежливый — требовательный. Сложно спутать. Такой только у тех, кто либо совсем не боится, либо сильно торопится.

— Твою ж… — бурчу сквозь зубы, приподнимаясь на локте.

Белла спит, свернувшись рядом, тёплая, уставшая, ещё не пришла в себя после вчерашнего. Срывать с неё одеяло не хочется — пускай отдыхает. Сам поднимаюсь, натягиваю штаны, футболку. Хмурый, лохматый, недовольный.

Открываю дверь. На пороге — бета. Один из ближайших. Стоит по стойке, чуть напряжён.

— Мой альфа, Совет требует вас. Немедленно.

Говорит ровно. Без эмоций. Но запах выдаёт — беспокойство, напряжение. Он держится, как положено бете.

Выпрямляюсь. Волк внутри поднимает голову, замирает, принюхивается. Что-то не так.

— Чего им нужно? — голос у меня хриплый, жёсткий, с самого нутра.

Бета не отводит взгляда, но дыхание у него сбивается на долю секунды.

— Не сказали. Только передали: «Пусть придёт. Немедленно».

Сжимаю кулаки. Челюсть сводит.

Совет не играет в «передай-позови», если всё спокойно. Если зовут так — значит, уже что-то решили. Без меня.

Внутри нарастает глухое рычание.

— Райн? — её голос звучит мягко.

Белла появляется наверху лестницы, босая, в моей футболке, которая сползает с плеча, обнажая ключицу. Её волосы растрепаны, в глазах — беспокойство. Она чувствует перемену. Омега всегда чувствует. Бросаю быстрый взгляд — и что-то внутри сжимается.

Такая домашняя. И сейчас она смотрит на меня, как будто что-то собирается отнять нас друг у друга.

— Сейчас подойду, — отвечаю спокойно. Слишком спокойно. Волк внутри уже встал. Насторожился. Готов.

Поворачиваюсь к бете.

Он стоит на пороге, ровно, будто по линейке.

— Глава, ее тоже ждут..

Говорит без эмоций. Только голос — ровный, сдержанный. Но я улавливаю запах.

Расправляю плечи. Становлюсь жёстче, выше.

Секунда — и всё вокруг становится ясным. Кто-то решил напомнить, кто тут власть. Кто-то решил показать зубы. Или просто не всех устраивает, что альфа привёл домой омегу — свою пару — без их разрешения.

Я чувствую, как Белла не двигается. Стоит наверху, не отрывая взгляда. Она всё понимает. Без слов. Слышу её дыхание. Её страх. Её веру в меня.

— Одевайся, — бросаю через плечо. — Не выходи из дома, пока я не вернусь. Её губы сжимаются в тонкую линию, но она кивает. И в этот миг, в этом взгляде — всё, что делает её моей. Ни мольбы, ни истерики. Только сила. Тихая. Настоящая.

Я поворачиваюсь и выхожу.

Если кто-то решил напасть на мою пару — они забыли, с кем играют.

Проснулась от звука голосов внизу. Тихих, но напряжённых. Райна рядом уже не было.

Тело ещё помнило ночь — ломкая сладость под кожей, тепло внизу живота, отпечаток его рук. Протянула ладонь — на подушке только пустота и запах. Его запах.