— Какое выражение? — спрашивает она, ее глаза встречаются с моими. Я фыркаю, почти смеясь над абсурдностью ее вопроса.

— Этот полный ужаса взгляд: «что за чудовище». Поверь мне, я в этом хорошо разбираюсь.

Она резко качает головой, и ее локоны цвета воронова крыла рассыпаются по плечам, покрывая поцелуями ложбинку между грудями.

— Это было не по отношению к тебе. Я не могла смириться с тем, что кто-то был настолько злым, чтобы причинить тебе столько боли. Кто-то, кого я знала. Я бы никогда не пришла в ужас от этого... — Ее мягкие пальцы ласкают блестящие линии моих шрамов, прежде чем успеваю остановить ее, и я вздрагиваю, понимая, что снова полностью обнажен перед ней.

Я ни разу не забывал о своей маске за те десять лет, что она была мне нужна, и вот я здесь, забываю дважды с ней в течение одной недели.

Я не шевелю ни единым мускулом, но чувствую, как дрожу всем телом, когда ее пальцы скользят по моей скуле. Мои глаза горят от благоговейной нежности в ее прикосновении.

— Тебе больно? — спрашивает она и замирает. Я хватаю ее за запястье и осторожно убираю руку.

— Нет. — Мой голос звучит хрипло, когда я отвечаю, и я сдерживаю эмоции, угрожающие открыться ей. — Вставай.

Она слушает с таким нетерпением, что мой член подергивается, и она быстро поднимается с колен, чтобы встать.

— Теперь в гостиную, — приказываю я ей.

Желание отправиться прямиком в свою темницу и осуществить свою месть Рэнду постоянно гудит у меня в голове. Но необходимость разобраться со Скарлетт во всем невыносимо громким барабанным боем отдается у меня в груди.

Я запираю за нами дверь, и она следует за мной в гостиную, где я хватаю свой «Сазерак» с приставного столика и расхаживаю по ковру перед камином. В моем камине тепло, а пламя свечей играет на черной кожаной мебели и мраморе.

Когда я поворачиваюсь лицом к Скарлетт, оранжевые и красные языки пламени переливаются на ее лице и атласном платье, облегающем ее изгибы. От этого зрелища у меня перехватывает дыхание, но я вдыхаю и выдыхаю, чтобы сосредоточиться, прежде чем встретиться с ней лицом к лицу.

— Скажи мне вот что, Скарлетт. Если я не привел тебя в ужас, тогда почему, когда я сказал тебе, кто этот злобный ублюдок, ты отказалась мне поверить?

— Я поверила тебе, что это сделал Лоран. — Она медленно закрывает глаза, прежде чем встретиться со мной взглядом. — Но после всего, что я только что узнала о тебе, с Джейми, который был моим телохранителем, и его травмой, мне было трудно смириться с тем фактом, что мой бывший друг детства тоже может быть опасен. Мне так жаль, Сол.

— Значит, потребовалось признание твоего любимого Рэнда, чтобы поверить мне, не так ли? — я шиплю, не в силах сдержаться.

Я хочу верить, что эта женщина, стоящая передо мной, действительно видит меня таким, какой я есть, а не монстром, которым мне пришлось стать. Но однажды я уже был обманут своей слепой надеждой относительно нее.

— Нет! Я имею в виду... Да. Я не знаю. Все, что я могу сказать, это то, что мне жаль. Что я могу сделать, чтобы ты поверил мне, когда я говорю, что хочу тебя всего? Особенно все, что скрывается под твоей маской? Я... Я люблю тебя, Сол. — Мышцы в моей груди сжимаются при этих словах, и я почти сгибаюсь пополам. Но внешне я сохраняю спокойствие. — Потребовалось потерять письма, музыку, тебя, чтобы понять, что я влюбилась в тебя. Думаю, я влюбилась с того момента, как прочитала твою первую нотную запись. Но я была слишком напугана, чтобы признаться в этом.

Ее застенчивая, ранимая улыбка заставляет мой член подергиваться. Я тяжело сглатываю, пытаясь взять свое желание под контроль.

— Кто влюбляется в призрака? — тихо спрашиваю я онемевшими губами.

— Я, — отвечает она, ее серебристые глаза сияют и серьезны. — Я всегда чувствовала себя с тобой непринужденно. Ты показал мне, как принять себя, идти к своей мечте и не бояться темных сторон себя.

Скарлетт делает прерывистый вдох, пытаясь успокоиться.

— Это был ты той ночью, не так ли? Ты тот, кто... Когда я убивала убийцу моего отца, ты был там, не так ли?

— Его звали «Двойной выстрел»... — Секунду я колеблюсь, прежде чем, наконец, признать всю правду. — Этот человек убил моего отца. Я выследил его, как только стал сильным и способным в искусстве несчастных случаев. Той ночью я нашел его возле Дворца Командующего и приготовил веревку. Я планировал позаботиться о нем там, а затем перевезти его тело в его собственный дом. Но я понял, что он кого-то ждал, искал кого-то, и я остался в тени, чтобы шпионить за ним. Потом ты отправилась на поиски своего отца. Ты была… очаровательна. Моя неспособность оставаться сосредоточенным едва не стоила тебе жизни. Было очевидно, что ты невиновна во всем этом, поэтому, когда «Двойной выстрел» напал на тебя, я чуть не потерял самообладание и не раскрыл свое прикрытие. Но твой отец, наконец, вышел из укрытия и выстрелил. Я опоздал, чтобы помешать «Двойному выстрелу» открыть ответный огонь.

— Мой отец был информатором Шателайнов. Вот почему он начал выступать во Французском квартале. Это было сделано для того, чтобы стать ближе к Теням Бордо. Рэнд сказал, что мой отец предал Шателайнов почти десять лет назад, но Рэнд узнал об этом только в прошлом году. Вот почему он послал «Двойного выстрела» убить его. — Она подтверждает мои подозрения с тяжелым чувством стыда в голосе и опускает голову.

— В конце концов, он попытался поступить правильно. Но пуля попала в плечо. Выстрел твоего отца был неточным.

— Мои выстрелы не сработали. — Восхитительная ярость блестит в ее глазах. Совсем как той ночью, когда ее тьма позвала меня, и я откликнулся. — Я знала, что он мертв, но когда приехала полиция, ни его, ни пистолета уже не было...

Она замолкает, ее взгляд, освещенный лунным светом, встречается с моим, когда я продолжаю.

— Когда ты побежала проведать своего отца, я накинул петлю на шею «Двойного выстрела» и убедился, что работа закончена, прежде чем спрятать его в ближайшей могиле. Я не знал, в чем была проблема между «Двойный выстрелом» и твоим отцом. Возможно, Рэнд говорит правду, но если твой отец предал Шателайнов, то мой нам об этом не сказал. Нам с Беном было всего пятнадцать, когда умер мой отец, и он держал бизнес в секрете, потому что мы были несовершеннолетними. Я боялся, что доверенное лицо Рэнда отомстит тебе, если они узнают, что именно ты убила их лучшего убийцу. Вдобавок ко всему, ты была молода и все еще наполнена яростью. Я не хотел, чтобы они или полиция пришли за тобой или задавали тебе вопросы о пистолете, которым ты пользовалась, поскольку это был пистолет фирмы Шателайнов...

— Что это значит?

— Шателайны торгуют наркотиками, оружием и женщинами. Я мог сказать, что пистолет принадлежал им, по модели и спиленным серийным номерам. — Ее глаза расширяются. — Я не хотел, чтобы эта обезумевшая жертва оказалась втянутой в криминальные разборки и вопросы об украденном оружии. Для всех, и особенно для тебя, было бы лучше, если бы убийца и пистолет исчезли.

— Ты защитил меня той ночью.

— И я никогда не остановлюсь. После того, как я стал свидетелем того, как ты свершила правосудие над убийцей моего отца, моя одержимость местью превратилась в страстное желание к тебе. С тех пор я не мог сопротивляться тебе. Твой свет, твоя тьма, твоя страсть… ты поглощала меня каждое мгновение. Ты стала больше, чем навязчивой идеей. Ты стала всем. Но теперь ты попросила меня оставить тебя в покое, так что защита - это то, на чем моя одержимость заканчивается.

Ее лунные глаза умоляют, они яркие в золотистом свете, мерцающем вокруг нас.

— Что мне нужно сделать, чтобы заставить тебя… снова захотеть меня?

— Дело никогда не было в том, что я хотел тебя, Скарлетт, — рычу я.

Она сглатывает.

— Что же мне тогда нужно сделать, чтобы заставить тебя поверить, что я хочу тебя? Как мне убедить тебя простить меня?