— Все.

Он не может знать всего. Никогда.

На мгновение я сосредотачиваюсь на своем ровном дыхании, выжидая момента, чтобы обдумать версию с краткими примечаниями, с чего начать и чем закончить.

— Это было год назад. Мы с отцом были в Садовом районе. Он сказал, что ему нужно повидаться с другом, поэтому мы отправились в ресторан Commander's Palace, напротив кладбища Лафайет № 1. Он вышел на встречу во время основного блюда. К тому времени, как подали десерт, он все еще не вернулся, и я забеспокоилась. Я заплатила из своей стипендии, чтобы уйти и найти его. Когда я вышла на улицу... — Я сглатываю, и Сол сжимает мои руки, но не позволяет мне увильнуть от ответа на вопрос. — Извини, я впервые говорю об этом с кем-либо, кроме полиции.

Он молча наблюдает за мной, и я благодарна, что позволяет мне собраться с мыслями, пока я пытаюсь точно вспомнить, что сказала полиции.

— Когда я вышла на улицу, мне показалось, что я услышала чей-то разговор, поэтому я пошла посмотреть, не мой ли это папа. Потом кто-то вышел из-за угла и... — Я убираю свои руки от Сола, и он кладет свои мне на талию, когда я скрещиваю руки. — Он прикасался ко мне. Прижал меня к стене и попытался...

Пальцы Сола впиваются в мою талию, и я сосредотачиваюсь на боли там, а не на сковывающей агонии вокруг моего сердца.

— Я закричала, и он… у-ударил меня. Тогда я услышала, как мой отец зовет меня. Нападавший обернулся и увидел его...

«Я ждал тебя, Гас Дэй.»

Прогоняя воспоминания, я продолжаю, не желая признавать вслух, что мой отец каким-то образом знал этого ужасного человека.

— Нападавший бросил меня и обернулся. Он вытащил пистолет как раз в тот момент, когда мой отец побежал за ним. Затем… он выстрелил в него. — Я сглатываю, вспоминая. — Дважды. И мой отец упал...

— Он выстрелил дважды? — спрашивает Сол, и мое сердце учащенно бьется от этого вопроса. Это было так давно, что я забыла, что я говорила, а чего нет.

Я колеблюсь.

— Может, и больше. Прошло так много времени.

Он хмурит брови, но его руки ослабляют хватку на моей талии и опускаются на бедра.

— А что случилось с напавшим на тебя? Убийцей твоего отца?

Я закрываю глаза, дрожа от жгучей ярости, которая отпечаталась на моей коже, вспоминая вес металла в моей руке… последовавшие за этим паника и замешательство.

— Он убежал, — отвечаю я, все еще пытаясь осмыслить случившееся. — Кто-то в ресторане уже позвонил в 911. Когда приехала скорая помощь, они констатировали смерть моего отца на месте происшествия.

— Значит, твой отец не стрелял из своего пистолета?

Мое сердце замирает, и я прищуриваюсь.

— У моего отца не было оружия. Он изо всех сил старался исправить свои поступки после моего рождения, но до этого был преступником. Ему не разрешалось иметь оружие.

Сол внимательно смотрит на меня, и я ненавижу вопрос в его глазах.

— Итак, когда нападавший выстрелил дважды...

— Тот парень стрелял чаще. Я исправилась после того, как ты меня спросил.

Сол медленно кивает, и, прежде чем он успевает загнать меня в угол новыми вопросами, я задаю тот, который действительно хотел узнать.

— Что случилось с твоим глазом?

Он хмуро смотрит на меня, без сомнения зная, что я тяну время. Но теперь моя очередь.

— Что ты хочешь узнать? — спрашивает он меня в ответ.

— Все.

Он изучает мое лицо, прежде чем вылить остатки своего «Сазерака». Я почти вижу, как он ведет тот же внутренний разговор, что и я, но я была честна с ним. Вроде того. Надеюсь, он будет хотя бы настолько честен со мной.

— На меня напали. Нападавший лишил меня глаза. У меня остались шрамы.

— Кто это был? — спросила я.

— Это не имеет значения. Теперь он мертв.

— Как он умер? — спросил я.

— Скарлетт... — рычит он, но я продолжаю.

— Твои шрамы имеют какое-нибудь отношение к вражде Бордо с Шателайнами?

Он замирает, застывший как камень.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Мне просто любопытно. Рэнд говорит...

— Рэнд и вся его семья - сборище лжецов, — шипит он. — Тебе нужно держаться от него подальше, Скарлетт.

Я ощетинилась от этой команды.

— Забавно. То же самое Рэнд говорит о Бордо.

Сол поднимает меня за талию и ставит на ноги, прежде чем встать и отнести свой пустой стакан к бару.

— Ну, тогда, может быть, Шателайны лгут не все время.

— Что это значит? — спрашиваю я, следуя за ним, пока он готовит еще один напиток.

Его движения легки, небрежны, но мышцы спины под белой рубашкой напряжены.

— Это значит... Они правы. Тебе следует держаться от меня подальше.

— Почему ты так говоришь? Кроме того, это довольно сложно сделать, когда ты, черт возьми, похитил меня.

Он усмехается и отхлебывает из бокала.

— Ты ничего не знаешь о том, когда тебя похищают.

— О, и ты это делаешь?

Он со стуком ставит стакан и сердито смотрит на меня. Свет камина поблескивает на его белой маске, но остальная часть его тела погружена в темноту из-за тусклого освещения.

Как тень.

Как призрак.

Он стоит, расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Вообще-то, да. Я знаю, каково это - быть похищенным, запертым в клетке, и подвергнутым пыткам. — Он подкрадывается ближе, и я едва сдерживаюсь, чтобы не убежать и не прижаться к нему, чтобы облегчить боль, пронизывающую каждое слово. — И я даже знаю, как похищать, сажать в клетку и пытать.

Теперь он достаточно близко, и я уверена, что он видит, как учащается пульс у меня на шее, прямо там, куда тянется его рука, чтобы прикоснуться к локону. Он наматывает его на палец, пока тот не натягивается. Когда он отпускает, я чувствую, как он касается моей кожи, сворачиваясь обратно в спираль, заставляя меня дрожать.

— Дай мне знать, если захочешь продемонстрировать.

Его рука нависает над моей щекой, и я убираю ее.

— Я тебе не верю.

Его улыбка становится холодной и злобной.

— Ты не веришь мне? Чему именно?

— Что ты будешь делать со мной такие вещи. Ты даже не отправил меня в психушку.

Суровое выражение его лица меняется.

— Ты просила меня не делать этого. Я лучше многих знаю, что эти места могут сделать с человеком.

У меня перехватывает дыхание, а в горле пересыхает. Я сразу понимаю, о ком он говорит.

Его мать.

Он качает головой.

— Думаю, на сегодня хватит этой игры. Пора спать, Скарлетт.

— Еще даже не ночь. — Я хмурюсь. — Кроме того, я не ребенок, Сол.

— Я этого и не говорил, — спокойно отвечает он. — Но ты проснулась раньше обычного, и мы оба знаем, что тебе нужно выспаться. Я сомневаюсь, что этот пытливый ум когда-нибудь насытится.

Я постукиваю ногтями по его барной тележке.

— Ты можешь ответить еще на один вопрос?

Он вздыхает, и левая сторона его лица принимает скучающее выражение, хотя то, как он роется в карманах, наводит на мысль, что это совсем не так.

— Какой у тебя вопрос, Скарлетт?

— Почему я должна держаться подальше от Рэнда? Он был моим другом в детстве. Его семья была добра к моей. Его отец даже помог моему найти работу на Френчмен-стрит...

— Что сделал его отец? — спросил он.

Резкость в тоне Сола оборвала мои слова.

— Он... Помогал моему отцу устраивать музыкальные концерты.

— Но Френчмен-стрит находится к востоку от Французского квартала. Со стороны Бордо.

— Да... Это проблема?

— Шателайны никогда не вели дела на нашей стороне без нашего ведома. Даже до того, как город был разделен.

Я хмурю брови.

— Ладно… по крайней мере, они помогли моему отцу. Ты мог ошибиться...

— Нет, — обрывает он меня. — Я никогда не ошибаюсь насчет Шателайнов.

Я медленно выдыхаю.

— Ладно, давай я возьму свой телефон и разберусь с этим прямо сейчас. Рэнд говорит, что звонил мне...

— Когда ты видела Рэнда, Скарлетт? — странные нотки в его голосе заставляют меня задуматься, знает ли он уже об этом.