— Сегодня произошел инцидент, когда Скарлетт примеряла свое платье.

— Что за инцидент?

— Джиллиана разозлилась на Скарлетт за то, что та шантажировала Монти.

Что ж, это неожиданно. Непонятно, почему кто-то предположил, что Скарлетт замешана в этом деле. В моей музе, возможно, есть тьма, которую вижу только я, но она никогда не опустится до моих глубин.

— Откуда у Джиллианы появилась эта теория?

— Джейми говорит, что она нашла вашу переписку. — У меня сжимается сердце. — На ваших письмах к Скарлетт и одном к Монти одинаковые восковые печати в виде черепа, так что Джиллиана сложила два и два.

— Черт, — бормочу я, не заботясь о том, что мой секундант видит мое разочарование. — Что-нибудь еще? Как она оказалась с Шателайном?

— Джиллиана взяла ваши письма и порвала их у всех на глазах, а затем обвинила ее в саботаже отношений с ней и Монти. Она... Также обвиняла Скарлетт в психическом расстройстве.

— Черт. Почему Домингес не вступился за нее? Он знает свое положение.

— Джейми сказал, что они с Мэгги не хотели выдавать вас и не знали, что делать. Сгоряча проявленная нерешительность.

— Неприемлемо.

Сабина пожимает плечами.

— Не всем нам удается прятаться в тени, а выступать в центре внимания сложнее.

Мой взгляд устремляется к ней, но я знаю, что она не видит моего упрека. Однако я чувствую, как он сочится из каждой моей поры, так что я не сомневаюсь, что она может уловить мое неудовольствие. Мне не нравится, когда меня ругают двусмысленными метафорами.

Сабине, конечно, все равно. Нет ничего хорошего в том, чтобы подхалимничать другому, и ее взвешенная смелость — вот почему мы с Беном доверяем ей наши жизни.

Очевидно, Джейми пытался утешить ее после того, как она убежала, чтобы спрятаться в своей гримерке, но она не открыла дверь. Он слышал, как она разговаривала по телефону и строила планы, но отказалась остановиться и выслушать его или сказать ему, куда направляется, когда уйдет. Он бы последовал за ней, но у него был урок.

Я качаю головой и откидываюсь назад, ставя свой бокал на стол, прежде чем мои сжатые кулаки разобьют стакан. Мои собственные действия привели к этому, и теперь пострадала Скарлетт. Я должен это исправить. Я уже приложил усилия, чтобы исправить вырванные страницы, и сегодня она сможет получить новое лекарство, но мне нужно вылечить остальную часть боли, которую я ей причинил. Я не унижал ее и не подталкивал напрямую к Рэнду, но опрокинул первую костяшку домино.

Мои мысли возвращаются к замечаниям Бена о планах Рэнда относительно городского порта. Шателайны с самого начала имели дело с женщинами, наркотиками и кровавыми деньгами. Повестка дня Бордо всегда заключалась в том, чтобы помешать Шателайнам получить доступ к порту. В процессе мы финансово, юридически и физически защищали лояльных нам новоорлеанцев. После Запрета, когда алкоголь снова стал легальным, Бордо вместо этого стали торговать информацией, и при необходимости, как сегодня утром, иногда прибегают к насилию, чтобы заполучить ее.

Мы всегда были умнее, удерживали их от разрушения города и уступили позиции только тогда, когда попытка наших матерей установить мир провалилась, а Лоран Шателайн уничтожил мою семью.

Но в отличие от своего амбициозного брата, Рэнд больше заботится о своем стиле, чем о своем правлении. Он был в Нью-Йорке и занимался Бог знает чем с черт знает кем. Неизвестность — это то, что заставляет меня нервничать больше всего. Если впечатлительный дурак нашел кого-то другого, за кем можно было бы ходить по пятам, то он вполне мог вернуться, чтобы закончить то, что начал его брат.

Я вырываюсь из своих размышлений, когда Джиллиана заканчивает свою пьесу чересчур драматичным взмахом руки. Она ждет, затаив дыхание, только для того, чтобы Монти проигнорировал ее.

Он напуган. Хорошо. Пусть он боится Призрака.

— Скарлетт Дэй, — зовет он. — Поднимайся наверх. Il était un Roi de Thulé (Пер. Франц. Он был королем Туле) с вершины. Давай посмотрим, сможешь ли ты превзойти исполнение Джиллианы, раз уж у тебя есть такой большой фанат - сам Призрак французского квартала.

От его укола у меня сводит челюсть. Очевидно, он недостаточно напуган. Я бросаю взгляд на тень в кабине управления на центральном балконе. Он кивает, прежде чем выйти из кабинки и направиться к дальней стене, и я снова перевожу взгляд на сцену.

— Что ты задумал, Сол? — Сабина спрашивает с резкостью в голосе.

— Не твоя забота, Сабина, — рычу я.

Скарлетт мягко отвечает Монти, разжигая пламя моего гнева на этот кусок дерьма за то, что он заставил ее чувствовать себя ничтожеством. Моя спина выпрямляется, когда я перемещаюсь, чтобы не спускать глаз с красоты, все еще стараясь оставаться в темноте.

Скарлетт - это воплощение румянца и золота, безупречное во всех отношениях, поскольку ее платье свободно спущено с плеч и облегает грудь в форме сердца. Ее темные локоны ниспадают по спине и вьются по груди, целуя вырез. Она само совершенство.

Но она заламывает руки, как будто нервничает или ей неуютно на сцене. Мои брови хмурятся, и мне не терпится подойти к ней, успокоить те диссонирующие нотки, которые вызывают у нее беспокойство. Когда Джиллиана уходит со сцены, Скарлетт пытается отойти подальше, но Джиллиана ей не позволяет. Сучка, которой я пытался помочь, делает все возможное, чтобы врезаться в нее с такой силой, что Скарлетт рушится на землю.

Я вскакиваю на ноги, но Сабина хватает меня за руку. Даже ее хватка, подобная тискам, не смогла остановить меня, но я все равно смотрю на нее сверху вниз. Я вырываюсь и едва сдерживаюсь, чтобы не перепрыгнуть через гребаные перила.

— Ты хочешь раскрыть свой интерес к ней? — холодно спрашивает она.

Я не спорю. Я не могу, потому что она права, черт возьми. Раскрытие моего интереса к Скарлетт, моя игра в кошки-мышки только еще больше превратит ее в мишень. Я уже причинил достаточно вреда. Бен прав. Как бы сильно я ни жаждал своей одержимости, это все, чем она является. Одержимостью. Мне нужно отпустить ее.

Но я не знаю, смогу ли.

Скарлетт снова поднимается на ноги и гордо поднимает голову. Она встает посреди сцены, прямо под прожектором, и делает глубокий вдох.

— Поторопись. У нас нет времени на всю ночь, — рявкает Монти, заставляя ее подпрыгнуть и выдавая тревогу, которая мучает ее прямо сейчас. Мне хочется швырнуть в него бокалом «Сазерака», но вместо этого я хватаю его и отпиваю из него, держа в руке, чтобы чем-нибудь заняться, пока остаюсь стоять и слушаю мою прелестную музу, мою сирену.

— Извини. Ладно, я готова.

Начинается музыка, и когда она начинает петь, я прислоняюсь спиной к настоящей колонне в ложе и наблюдаю за ней. Мои глаза следят за каждой нотой, когда она начинается и выходит из ее тела. Ее ладони обращены вверх, казалось бы, черпая эмоции и энергию из самого воздуха вокруг нее. Мелодия зарождается в ее диафрагме, заставляя мягкий живот расширяться и сокращаться. Ее грудь поднимается и опускается с каждым задержанным вдохом, а текст песни поднимается вверх по нежной светлой шее. Моя свободная рука сгибается, а член подергивается.

Мне до боли хочется заключить ее в свои объятия прямо сейчас, но я не могу позволить своей решимости уже рухнуть. Должно быть, это последний раз, когда я вижу ее выступление...

— Уходи, — приказываю я своему заместителю, не желая, чтобы публика стала свидетелем моего последнего момента радости, когда я в последний раз наблюдаю, как Скарлетт улетает со своей музыкой.

Сабина, не колеблясь, снова исчезает в искусственной колонне.

Идеальный бантик губок Скарлетт окружает каждое слово маленьким кружочком, который трахнул бы мой член, если бы она сохранила форму. Ее щеки раскраснелись от напряжения, без сомнения, именно так они будут выглядеть, когда она трахнется в первый раз. Этот образ мне придется унести с собой в могилу, если я действительно оставлю ее в покое.

— Все! — резко кричит Монти, заставляя Скарлетт остановиться. — Я услышал достаточно! — Он стоит в центре зрительного зала и кричит на нее. — Этот Призрак, должно быть, не в своем уме, если он думает, что ты заслуживаешь лидерства над Джиллианой! Ты вообще пытаешься? От твоих высоких нот у меня из ушей течет кровь...