— Ну вот!

— А ведь это отличный ход! Альбина, теперь я вижу, насколько прав Тимофей, отзываясь о тебе, как о необыкновенно талантливом человеке! Он ведь просто в шоке от того, как ты разруливаешь кризисные ситуации.

— В смысле, в шоке? — не поняла я последнюю фразу.

Саврасова махнула рукой и начала сама фантазировать:

— У нас есть очень хороший юрист. Отличный дядька, ещё и вдовец. Ну, это не важно. Уверена, Семён Кириллович самым волшебным образом обработает нашу Аглаю и убедит её, что квартира это самое малое, что ей полагается.

Меня поразило воодушевление, с которым Татьяна Викторовна рассуждала о том, как бы ей уменьшить семейный бюджет на весьма значительную сумму. Что ни говори, а люди с космическим по меркам обывателей достатком мыслят иными категориями цен и трат.

Как прикажете относиться к возникшей ситуации? С одной стороны, подаренная мне возможность побывать на исторической сцене Большого театра, да ещё на такой грандиозной постановке, вызывала чувство благодарности, с другой... С другой, то, как шеф использовал наш выход в свет, меня напрягло. Мог бы честно сказать, что намеревается показать меня родителям. Сейчас трудно предположить, как бы я отреагировала, но действовать вот таким иезуитским способом просто некрасиво!

Это всё я и собиралась высказать. Едва дождалась, пока завершится церемония прощания. Андрей Павлович предложил отвезти нас домой, уж не знаю, что он при этом имел в виду. Тим отказался, потому что на ближайшей стоянке нас ждало такси. Продемонстрировав отцу экран смартфона, где светилось сообщение водителя, Тимофей уверенно взял меня под руку и увлёк за собой.

Отойдя на некоторое расстояние, я оглянулась, убеждаясь, что нас точно не услышат, и набрала в грудь воздуха, собираясь обрушить на голову спутника лавину упрёков. Он меня опередил, заискивающе зашептав:

— Алечка, родная, чем угодно клянусь, я не предполагал, что они явятся сюда!

«Родная»? Я не ослышалась? Даже Алёхин так никогда не говорил. Милая, любимая, дорогая — такое случалось. Но чтобы родная!

— Узнать о том, что мы собираемся смотреть «Спящую красавицу» они могли только от тебя, — неуверенно возразила я.

— Видишь ли, в Большом работает мамина подруга. Через неё мы и достаём билеты.

— А! Ты попросил Татьяну Викторовну...

— Вот именно. Я сказал, что собираюсь в театр с другом. Прости. Правда, не хотел раньше времени ставить их в известность.

— Откуда в таком случае у твоей мамы столь подробная осведомлённость о моей роли в судьбе Егора и Алики?

— Ну-у... — печально вздохнул Саврасов. — Я не мог не рассказать о сыне. Отец тут же набросился на меня, осуждая за многолетнее молчание. Сначала не верил, что я тупо ничего не знал, потом обзывал такими словами, которые совсем не хочется цитировать.

— Тебе пришлось оправдываться, — злорадно хихикнула я, — и рассказывать о чрезвычайно предприимчивом HR-менеджере.

— Ты ведь знаешь, каково это доказывать родителям, что всё не так, как им кажется. Мамы и папы считают нас неразумными детьми, сколько бы нам ни было лет.

— Мне так не показа-а-алось. — протянула я. — Татьяна Викторовна говорила о тебе с гордостью и уважением.

— Одно другому не мешает, — усмехнулся Тимофей.

Мы уселись на заднее сиденье машины и промолчали всю дорогу. Посторонние темы не шли на ум, а животрепещущие не хотелось обсуждать при постороннем человеке. Хотя у водителя была возможность поднять стекло, отделяющее его от пассажиров, Тим не попросил его это сделать.

Зато, как только мы вышли у меня во дворе, он отпустил машину.

— Как будешь домой добираться? — удивилась я.

— Недалеко живу, — подмигнул мне Саврасов. — Испугалась, что буду напрашиваться в гости?

Я пожала плечами. События развивались настолько стремительно, что моё сознание не успевало ставить вешки. Поэтому и сказала:

— Извини, не приглашаю.

— Я понял, — не без грусти в красивом голосе ответил шеф. — Ты огорчена выходкой моих родителей. Уверяю, они не хотели ничего плохого. Думаю, мама собиралась понаблюдать за нами со стороны, а потом увлеклась. Она часто торопит события. Наверняка уже поженила нас.

У меня на кончике языка вертелась фраза о Юрской, свадьбу с которой Татьяна Викторовна совсем не торопила. А меня, увидев впервые, сразу же записала в невестки? Не странно ли? Я предпочла сдержаться и просто помахала рукой, отходя к подъезду:

— До понедельника!

— Побегаем утром вместе?

— Давай сделаем паузу, Тим. Ты прав, слишком всё неожиданно и необъяснимо.

Мне думалось, что он смиренно кивнёт и пойдёт восвояси, поэтому не была готова к рывку. Миг, и шеф оказался рядом, привлёк меня к себе, горячо зашептав:

— Аля, будь со мной! Я люблю тебя. Умоляю, не отталкивай.

Двор закружился, затанцевал, светящиеся окна дома слились в золотые потоки. Нежный, но настойчивый поцелуй отключил моё сознание. Я слышала певучие флейты, звонкие скрипки, бархатные виолончели, переливчатую арфу, они создавали сверхъестественной красоты музыку. Звуки плыли над городом, даря мне совершенно неземное счастье.

Время замерло. Как долго мы целовались, я даже предположить не берусь. Бесконечность восторженного блаженства превратилась в ничтожный миг, едва Тимофей отстранился и заглянул мне в лицо, ласково поглаживая по спине:

— Богиня! Ты богиня, Альбиночка! Обожаю тебя.

Меня охватило жгучее желание. Я жаждала новых поцелуев и объятий, вкрадчивого шёпота, ласки, нежности, страсти. Теперь было мало сказать мужчине прощальные слова, нужно саму себя убедить в необходимости расстаться хотя бы сейчас, хотя бы в этот дивный вечер, просто для того, чтобы не совершить ошибку.

Мысли путались, ничего не получалось сформулировать, я лишь лепетала что-то бессвязное о том, что Тимофей мой начальник, нам не следует заводить отношения, если не хотим неприятностей.

Как же глупо это всё звучало! Как мелко! Мужчина не слышал, или не слушал, или чутко улавливал моё истинное состояние, которое я пыталась прикрыть смешными отговорками, словно высокий горный пик полупрозрачным, похожим на фату невесты облачком.

— Я, конечно, уйду, если ты прикажешь, — тихо, но очень уверенно, сказал он, снова крепко-крепко прижав меня к своей груди. — Но знай, моё сердце останется здесь, с тобой.

***

Нам было хорошо. Я даже в мечтах не могла представить, что может быть настолько хорошо в объятьях мужчины. Это истинная гармония. Тимофей называл магией, волшебством. А меня волшебницей. Так и шептал мне на ухо:

— Ты волшебница, родная моя.

А я, теперь уже задним умом, пугалась того, что могла прогнать любимого и лишить себя неземного счастья.

Пускать в голову посторонние мысли не хотелось совершенно, только под утро, сквозь тонкую дымку одурманивающего меня сна я едва слышно пролепетала:

— Как же мы теперь?

— Всё будет хорошо, родная. — Тим нежно гладил меня по волосам. — Мы поженимся.

Поженимся? Разве он делал мне предложение? Сомнение в реальности происходящего мелькнуло и растворилось — я крепко уснула, утомлённая невозможно огромным счастьем.

Открыв глаза, обнаружила рядом пустую, смятую постель. Села, удивлённо озираясь:

— Ти-и-им! — Ни звука в ответ. Неужели мне всё это приснилось? — Краш! Краш!

Опять ни звука. Это уже ни на что не похоже!

Я вскочила и побежала в ванную, на ходу удивляясь обнаруженному порядку. Точно помнила, что ночью мы с моим мужчиной разбрасывали вещи, не задумываясь о том, в каком виде застанем их утром. Он что же? Поднялся раньше, всё разложил и развесил по местам? Даже как-то неловко. Что я за хозяйка?

— Краш! Тим!

И поводка на крючке нет. И моих ключей на подзеркальнике. Та-а-ак... Я почувствовала себя следопытом. Пальто и ботинки шефа тоже отсутствуют.

Засмеялась, по привычке назвав Саврасова боссом.

Кажется, я знаю, где они!

Мигнула на кухню, прижалась лбом к холодному стеклу. Точно. Безумно красивый элегантный мужчина, степенно расхаживал вдоль собачьей площадки, где носился мой мопс. Мне стало тепло-тепло. Избавление от прогулки с питомцем, которая вряд ли далась мне легко после почти бессонной ночи, не могло не радовать. Всего-то оставалось привести себя в порядок и приготовить завтрак. Чем я и занялась.