— Расскажите-ка нам, товарищ Доможиров, как дело было и почему такие большие потери?
— Доложи по всей форме сержант, а то живым почти никто из этого ночного боя не вышел. — Подтверждает приказ комиссара взводный.
Я и рассказал всё, как было. А от себя ещё добавил.
— В засаду мы попали. Фрицы огневой мешок организовали и заманили нас в него. Не знаю, как только жив остался.
— Сам живой, да ещё и командира в бою спас. Значит достоин награды. Правильно я считаю, как вы думаете, товарищ лейтенант? — обращается комиссар к моему командиру взвода.
— Конечно достоин. Тем более у нас этот сержант на особом счету, ему не только медаль, но и очередное звание давно пора присвоить. — Отвечает взводный.
— Идите, отдыхайте, товарищ сержант. Вижу, досталось вам сегодня. — Отпускает меня комиссар и продолжает разговор с Гервасом. — Что делать будем? Михаил Аксентьевич.
— Принимайте командование ротой, товарищ комиссар. Вы теперь старший по должности.
— Но я не силён в военном деле, товарищ лейтенант, так что боевой работой лучше займитесь вы, а я личным составом…
Дальнейшего разговора я уже не слышал, плетясь на восточную опушку рощи, где у нас были оборудованы перекрытые щели. Сил практически не осталось, а эйфории от того, что выжил в этом аду, я не испытывал. Нас и так всего трое оставалось — однополчан по 365-му стрелковому, а тут ещё и Кешка пропал. В суматохе боя я его так больше и не видел, на помощь он тоже не пришёл, а шансов выжить в той мясорубке — чуть больше нуля. Даже если ранен, и сам не сможет передвигаться, то до вечера не доживёт. Не добьют фрицы, замёрзнет. Так что ничего не зная о судьбе своего друга, я и терялся в догадках, коря себя.
Когда я доковылял до огневой позиции, Кешка сидел возле костерка спиной ко мне и как обычно травил баланду, но разговаривал как-то подозрительно громко, невпопад отвечая на вопросы собеседников. — Вот же сучёнок… Живой!!! — Пришла мне в голову первая мысль. — Но как… Почему не помог? Что с ним случилось?.. — Галопом пронеслись остальные. А вот сейчас и узнаем. Подхожу ближе. Бойцы, сидящие ко мне лицом, начинают смотреть на меня как на привидение, «креститься и плеваться через левое плечо». Заметив странную реакцию собеседников, Кешка обернулся, увидел меня, поднялся и побежал навстречу.
— К-Коля! Живой⁈ — Радостно закричал он, разводя руки в стороны и со слезами на глазах, обнимая меня. — А я д-думал, н-не свидимся б-больше… — Заикаясь, продолжил он. — Т-Ты как уцелел в т-той мясорубке? Г-говори г-громче. Я п-плохо слышу. Т-ты п-прости меня. А й-а как т-твою к-команду услышал, сразу у-упал. П-повезло, впереди б-угорок ок-казался. Пули м-меня н-незадели, зато мина прямо за к-кочкой рванула. Д-дальше не помню н-ничего. Очнулся, замёрз, п-пополз взад-пятки, в-вокруг т-тишина, только р-ракеты светят. В-взлетит, я з-амираю, погаснет, п-ползу дальше. Так по своим с-следам и д-дополз до первых д-деревьев, а потом п-поднялся на ноги и д-альше пошёл. — Всё так же заикаясь, путаясь и повторяясь через слово, говорил Кешка, пытаясь сфокусировать на мне свой взгляд и свести глаза в кучу. Меня он почти не слышал, поэтому веду его к костру, присаживаемся рядом на лапник, достаю из нагрудного кармана гимнастёрки блокнот, огрызок карандаша и пишу крупными буквами: РОТНЫЙ РАНЕН, Я ЕГО ВЫТАЩИЛ И ОТПРАВИЛ В САНБАТ.
— П-понял, мне н-наверно тоже к ф-фельдшеру надо, г-голова с-сильно кружится и тошнит. Я пока п-прилягу, отдохну н-немного? Ладно, Коль.
— Ложись, отдохни. — Укладываю я друга. — А потом мы тебя и к фельдшеру, и к ветеринару, и к Айболиту доставим. — Бормочу я, но через несколько секунд прихожу в себя и посылаю двоих бойцов разыскать какой-нибудь транспорт. Санитарная летучка скорее всего уже укатила, а на санях и трясёт не так, да и любую пробку можно по бездорожью или по лесу объехать. Тем более до медсанбата не так уж и далеко, да и дорога расчищена и натоптана. Первым примчался Махмуд на Шайтане. Так что грузим болезного, который так и не пришёл в себя, на сани-розвальни, и, «включив мигалку», Рафик отправился в путь. Если не возникнет непредвиденных задержек, то надеюсь, за час доберутся. Сам же ныкаюсь в укрытие и свернувшись калачиком, отрубаюсь.
Разбудили меня только к обеду, Махмуд доложил, что довёз Иннокентия в целости и сохранности и передал мне подарок на память от друга. Кобуру с люгером и парой запасных магазинов. Жалко, видимо больше не свидимся, теперь нас всего двое осталось, ветеранов из 365-го стрелкового полка, я и дядя Фёдор. Ещё где-то снайпер Федотов окаянит, но в каком из подразделений нашего полка он воюет, я не знаю. Была и ещё одна хорошая новость. Во время приёма пищи я узнал, что наш 1291-й стрелковый полк вышел из окружения сегодня утром. Оказалось, что накануне 338-я стрелковая дивизия перегруппировалась, и, используя успех левофланговых дивизий 33-й армии, всеми силами ударила по противнику в деревне Слизнево. Пехотинцы выбили немцев из опорного пункта, и на плечах убегающего противника переправились через Нару, захватив плацдарм на другом берегу реки, а также деревню Покровка.
После очередной неудачной попытки пробить коридор к окружённому полку, в которой я участвовал, капитан Лобачёв не стал пробиваться на северо-восток в сторону Атепцево, а нанёс удар в южном секторе обороны. Ударным подразделениям полка удалось разгромить и уничтожить заслон противника в ночном бою. В результате 1291-й стрелковый прорвался к Покровке, обойдя деревню Ерюхино с запада. С собой вынесли всех раненых и захваченные трофеи. К восьми утра вышедший из окружения полк сосредоточился в полутора километрах восточнее Слизнево и приводил свои подразделения в порядок. Люди в основном отъедались и отсыпались, а также занимались боевой и политической подготовкой.
В дальнейшем командование дивизии включило голову, и оборону противника на реке Нара стали сворачивать с фланга. Немалую помощь в этом оказали и данные разведки, добытые вышедшим из окружения полком капитана Лобачёва. Имея у себя в резерве целый полк, и получив подкрепление, комдив Беззубов сосредоточил 1287-й стрелковый в лесу возле Ерюхино, и ударами с флангов полк захватил деревню. Два батальона под руководством командира этого полка вечером перешли реку и атаковали Ерюхино с юга. Один батальон под командованием комиссара, пройдя по краю болота, переправился через Нару и атаковал с северо-запада. После освобождения деревни Ерюхино полк продолжил развивать наступление вдоль берега реки на север, атакуя селение Новая жизнь, а также на северо-запад, перерезая фрицам в Атепцево пути отхода на запад. С захватом Новой жизни, немцы в Атепцево попадали в колечко, причём на восточном берегу реки. Поэтому после нажима спецподразделений дивизии, а также приданных лыжных батальонов, которые утром 28 декабря атаковали Атепцево с востока, противник оставил свой опорный пункт и отошёл, прикрываясь заслонами. К полудню удалось также захватить и Елагино.
Наш 1291-й стрелковый полк сменил разведроту дивизии в Елагино и продолжил наступление на юго-запад, где и был остановлен противником на заранее подготовленном рубеже обороны, дойдя только до опушки леса и уперевшись в забор из колючей проволоки и завалы из деревьев. Приводим в порядок подразделения, подтягиваем огневые средства и готовимся перейти в наступление завтра с утра. Правда, вплоть до Нового года мы так ни в какое наступление и не перешли. Попытки прощупать оборону фрицев были, несколько боевых разведок провели, но на этом и всё. В одной из таких атак принимала участие и наша миномётная рота, поддерживая пехоту огнём и «колёсами».
Ночью подвезли сорок штук 82-мм мин, по десятку на ствол. Первый стрелковый батальон в количестве ста человек развернулся на опушке и приготовился к атаке. По команде с наблюдательного пункта наша миномётная батарея открыла огонь в сторону противника и провела артподготовку выпустив в белый свет все сорок мин. В небо взвилась красная ракета, первый батальон поднялся и дружно пошёл в атаку, по колено утопая в снегу. Перевалив через полотно Киевского шоссе, бойцы батальона пробежали ещё сотню метров по открытой местности в сторону деревни Щекутино и залегли перед забором из колючей проволоки на подступах к деревне, прижатые к земле пулемётным огнём. Подавить или уничтожить немецкие пулемёты было уже нечем, все мины по приказу командира стрелкового батальона истратили на артиллерийскую подготовку перед началом атаки. Залёгшие красноармейцы открыли интенсивный ружейно-пулемётный огонь в сторону противника, а когда у них кончились патроны, стали пятиться, отползая назад, пока не добрались до лесной опушки. Но до спасительного леса удалось добраться не всем. Неподвижные тела убитых так и остались лежать в полосе наступления, выделяясь на фоне белого снега серыми шинелями. И только позёмка старалась укрыть эти тела своим саваном. Мы с Гервасом находились на наблюдательном пункте и засекали ожившие огневые точки противника, чтобы вскрыть всю его систему обороны. Только лейтенант, всё время намеревался набить морду молодому комбату, за такую организацию атаки. Хотя и прекрасно понимал, что четыре миномётных ствола на километр фронта это капля в море, но эмоции брали верх.
