Сразу после завтрака, ушёл второй взвод, а через два часа, следом за ним и наш первый. Когда спустя полтора часа пришли в деревню, санобработка там шла уже полным ходом. Для нашей минроты выделили одно из подворий, в амбаре которого и расположился наш взвод. Там же перед нами находились и бойцы второго взвода, ожидающие своей очереди. С нашим приходом, оставшиеся, как раз приступили к «водным процедурам». Во дворе рядом с баней, стояли четыре двухсотлитровые бочки из-под ГСМ, и под каждой такой бочкой был разведён костёр, внутрь наливалось три-четыре ведра воды, а сверху находилась сетчатая крышка. Вот на эту-то крышку, и складывали обмундирование для прожарки или пропарки. Бойцы скидывали с себя всю форму, включая валенки, и в одном нательном белье, прямо босиком бежали в баньку, там соответственно избавлялись от остатков одежды и мылись. После «помойки», одевали чистое бельё, пропаренные валенки, и шли уже в избу. На помывку каждой партии из четырёх человек отводилось по полчаса.
Вскоре настала и наша очередь, поэтому иду с первой партией. Была у меня мысль, побыстрее «санобработаться» и пробежаться по деревне, чтобы найти старых знакомых и пообщаться с ними. За баней и «пароварками» следят специально обученные люди (Гусев и Лебедев), они выдвинулись со старшиной на место ещё до подъёма, так что за форму я спокоен. А вот насчёт бани, результат не очень. Погрелись, потёрлись вехотками и всё. При таком количестве клиентов, попариться было проблематично. Печку приходилось постоянно подтапливать, да и вода в чугунном котле не успевала нагреваться до кипятка. Плеснув на каменку, забираемся на полок, и минут десять просто греемся, почёсываясь в разных местах, потом уже моемся, а через полчаса забираем всю свою обмундировку и идём в хату. В доме нас сначала осматривает медсестра, а потом штатный парикмахер делает всем аккуратную и красивую стрижку — под Котовского, из кухни мы перемещаемся в горницу, где уже приводим форму в порядок (зашиваем, штопаем, подшиваемся) и одеваемся. Второй взвод к тому времени уже окончательно освободил помещение, некоторые пошли прогуляться по деревне, остальные по команде перемещались на улицу, в амбар и надворные постройки, а также к кострам. Старшина отправился за едой, поэтому сразу после обеда второй взвод должен был уйти в расположение, а наш продолжить санобработку.
Набив желудок, отпрашиваюсь у взводного и, сказав, где мы будем находиться, вдвоём с Федей совершаем послеобеденный моцион по центральной улице деревни. Напарник крутит «бестолковкой» на все 360 градусов, провожая взглядом, всех встретившихся на пути лиц женского пола, я целенаправленно иду к «зданию комендатуры», которое находилось на старом месте, очень хотелось мне повидать местного «коменданта». Переговорив со знакомой медсестрой, которая нас осматривала, я узнал, что Макарыч пребывает в добром здравии, и теперь уже занимает должность старшины медсанбата вполне официально, как я понял на основании приказа комдива. Была у меня мысля, порасспрошать сего хитрована, насчёт трофейного имущества, и куда оно делось, а то когда мы захватили деревню Могутово и продолжили наступление, повозками со снаряжением и боеприпасами были забиты все дороги, по которым отступали фрицы, а вот когда сегодня утром мы шли в посёлок, даже обломков не было. Да и в самой деревне, оставалось много чего «вкусного», и если мы ворвались в Могутово «на плечах отступающего противника» и ушли вперёд, то ПМП, вошёл следом, можно сказать на плечах наступающих наших подразделений.
— Здорова, Макарыч! Как жизнь молодая? — приветствую я «герра коменданта», когда постучавшись, мы входим в избу. Как ни странно, даже часового на крыльце не имелось.
— Артиллерист? Живой⁈ — удивление и радость в возгласе старого солдата прозвучали одновременно.
— Не родился ещё тот фриц, который меня на тот свет спровадит. — В рифму отвечаю я, после взаимных объятий и похлопываний по плечам.
— Рассказывай, как жив здоров, остался. — Приглашая нас к столу, и дав цеу Оксане, вышедшей из другой комнаты, продолжил распоряжаться Макарыч.
— Так долго рассказывать.
— А вы что, куда-то торопитесь? — Ставит он на стол запотевший графинчик.
— Ну, часика два у нас есть.
— Вот и не торопитесь никуда, посидим, чайку попьём. — Такое впечатление, что у Федоса при виде натюрморта, который стараниями сержанта Петренко стал образовываться на столе, потекли слюнки. Но это скорее от натюрмортщицы, чем от угощения. Так что пришлось уважить боевых друзей, да и сам я, если признаться, давненько с противоположным полом не общался. А Оксанка хоть и была в военной форме, но без верхней одежды, да ещё в домашней обстановке, смотрелась отпадно. Да и посмотреть было на что, не просто так на неё предыдущий старшина запал. Хотя судя по тому, что в петлицах у Макарыча теперь присутствовало по три треугольника (растут же люди), старшина Сухоручко мог спокойно идти лесом. В общем, выпили по первой за встречу и за знакомство и понеслось. На что дядя Фёдор был сказочник, но тут он превзошёл самого себя, так что мне оставалось только кивать головой и поддакивать, когда Макарыч бросал на меня недоумённые вопросительные взгляды, ну а Оксана сидела с открытым ртом, и только ахала, и охала, в самых «фантастических» местах, чем ещё больше воодушевляла рассказчика.
Час пролетел незаметно, о деле удалось переговорить только тогда, когда после выпитого чая, мы с Макарычем вышли перекурить на улицу, оставив за столом Фёдора вместе с Оксаной, а больше в комендатуре никого не было. Погодка сегодня удалась, лёгкий морозец и небольшой снег, так что минут десять мы разговаривали, присев на скамейке у дома.
— Макарыч, ты случаем не в курсе, куда немецкие обозы делись? А то когда наступали, еле вдоль дороги пробились, а теперь нет ничего.
— Известно куда. Трофейщики прибрали.
— Что, всё? Дохрена же было.
— Было, да сплыло. Убитых лошадей в котёл, а остальное имущество потихоньку вывезли. А тебя что интересует?
— Да мины к батальонным миномётам меня в первую очередь интересуют. А то стрелять есть из чего, да и немцы оборзели, передвигаются по дорогам в своём расположении как у себя дома, а накрыть мы их не можем. Мин нет. Каждый выстрел лимитируют.
— А что, разве германские боеприпасы к нашему оружию подходят?
— Мины, очень даже подходят.
— Тогда вот что. — Задумался Макарыч. — Недалеко от дороги, прямо в лесу на просеке временный склад есть. Первоначально туда все повозки с трофеями свозили, и даже караул стоял. А когда всё съестное и полезное помаленьку вывезли, все остальные железки там и бросили, ну а караул сняли. Был я там, кое-что нужное в хозяйстве нашёл и прибрал. Так что сходи, погляди, вдруг что найдёшь.
— И где такая роскошь?
— По дороге на Волковскую дачу, как войдёте в лес, шагов через сто слева, будет просека, вот там и шукай.
— Спасибо Макарыч, вот уважил, так уважил. — Жму я ему руку.
— Вам спасибо. Двое суток немца держали. Мы всех раненых, да и имущество, успели из деревни вывезти. — Не остаётся в долгу Макарыч. — Пошли в дом, неча тут мёрзнуть. А за железками своими успеешь ещё наведаться.
Когда вошли в хату, раскрасневшаяся молодёжь сидела за столом напротив друг друга, а на левой щеке дяди Фёдора, алел след от «горячего поцелуя». Видимо быстрый штурм крепости не получался, приходилось надеяться на осаду. Усмехнувшись в усы, Макарыч присел за стол, и налил себе новый стакан с чаем, из самовара. Следующим тостом я предложил обмыть новое звание старшины, и выпить за содружество войск. Ну и третий тост подняли за товарища Сталина. Тут уже Оксанка не открутилась, и если до этого она только пригубливала «коктейль», то за вождя пришлось выпить полстакана разведённого спирта до дна и стоя. Разговор мы продолжили, но главное я узнал, хотя и второстепенная информация оказалась полезной. Старшину Сухоручко накрыло шальным снарядом на второй день немецкого наступления, поэтому Макарыч вначале по своей инициативе стал временно исполнять его обязанности, а потом и продолжил. Как говорится, «нет ничего постоянней, чем временное», вот и бывший водитель кобылы, стал старшиной. Захмелевшая Оксана разговорилась, и так расписала в красках все подвиги Алексея Макаровича, своим грудным баритоном с «кавказским акцентом», что ему впору было звание Героя Советского союза присваивать, а не просто треугольники в петлицы вешать. И раненых он всех эвакуировал, имущество всё вывез, да и с пулемётом отход полка прикрывал до последней возможности, а потом на новом месте всей обороной санитарного батальона руководил. А уж какое боевое сейчас комендантское отделение почти сплошь из «георгиевских кавалеров», по секрету проговорилась она, так в этом целиком и полностью заслуга батальонного старшины. Угомонилась Ксанка, только когда запела. А вот тут уже мы сидели с разинутыми «варежками». Вот это заспивала, так заспивала, — акапелла, а не то что современные мне певички с их «очень популярными шлягерами» под минусовку. Особенно меня зацепила «Нич яка мисична», ну и другие не менее известные в этом времени песни, не оставили равнодушным. А такую классику как «Спят курганы тёмные», «Принимай нас Суоми — красавица» и «Дан приказ, ему — на запад…», распевали уже хором.
