— Ты где потерялся? — только и спросил я у него.

— А, Шайтана спасал. — Махнул рукой Рафик.

— Спас?

— Ага, отвязал.

— Так чего тогда невесёлый?

— Э, Шайтана в лес убежал, ищи его теперь.

— Ничего, жрать захочет, сама придёт. Ты лошадь овсом кормил?

— Кормил.

— Понравилось?

— Кому понравилось?

— Ну, не тебе же. Шайтане твоей. — Расставляю я правильные окончания, так как Шайтан — кобыла.

— Ага, аппетитно хрумкал.

— А где она в зимнем лесу овёс найдёт? Так что вернётся, хотя можно и по следу пройти.

— Макар! — Высвистываю я пермяка. — Помоги нашему водителю, его кобылу отыскать. Ну, и с одного пошарьте в округе, может, из трофеев найдёте чего. Нас мины, патроны интересуют, связное имущество, особенно катушки с проводом.

— Понял — откликается Аристарх. — Пошли, водитель кобылы. — Зовёт он Рафика и, вооружившись, наши «охотники за ништяками» отправились на розыски.

Вернувшееся ротное начальство сразу озадачиваю насчёт кормёжки личного состава, пока Пучков не успел доложить о ночном происшествии.

— Товарищ лейтенант, — обращаюсь я к Огурцову. — А где пропадает наш бравый старшина роты? А то уже вторые сутки пошли, как люди не кормлены.

— Тылы отстали, всё-таки в наступлении, — отмазывается лейтенант.

— Всё наступление кончилось вчера в обед, и после отступления вернулось на своё место. Старшина сюда что, на улитках едет? Восемь километров за ночь, это ж такую скорость только на улитках можно развить, или на черепахах. Хотя черепахи гораздо быстрее бегают.

— Решу я этот вопрос к обеду, а пока идите, занимайтесь личным составом, товарищ сержант. — Переходит на уставщину ротный.

— Есть, заниматься личным составом. — Приняв строевую стойку, отвечаю я и, развернувшись кругом, отхожу на три шага. Карабин у меня на плече, поэтому я не козыряю, в отличие от ротного, которому приходится отдать честь.

«В своём времени, когда я служил срочную, я так прикалывался над курсантами, которых присылали к нам в часть на практику. Только там всё было наоборот. Погоны у них были как у рядовых, хотя по должности они являлись 'замками», поэтому докапывались до дневальных на тумбочке, если те им не козыряли. Но отдать воинское приветствие рядовому, для дневальных считалось западло, тут свои-то сержанты грозили в ответ кулаками, если им «тумбочка» козырял. Попадались, конечно, пи…сы, но таких были единицы. Офицерам естественно звали и дежурного по роте, и смирно кричали, тут с уставом не поспоришь, да и чревато нарядами, или выговором, с занесением в грудную клетку. А тут понаехали временщики рядовые, козыряй им. Курсантов то ли плющило, что они почти офицеры, то ли ещё чего, только любили они проходить мимо тумбочки, по делу и без дела, докапываясь, если им не отдали честь. При этом если офицеры просто отмахивали рукой в ответ, то недоофицеры строго по уставу переходили на строевой шаг, гарцуя мимо тумбочки по стойке смирно, приложив руку к козырьку. Вот и я, поимев, несколько замечаний от рядовых курсантов, пару выговоров от взводного, за неотдание воинского приветствия (настучали гады), и одобрямс от своего сержанта за тоже самое, исправился. Так что в дальнейшем, стоя дневальным на тумбочке, завидев будущего офицера, всегда прикладывал ладонь к козырьку кепки или чесал ухо, пока он не продефилирует мимо.

— Ты чего этим мудакам козыряешь? — Как-то спросил у меня командир отделения. — Я ж тебе разрешил их не приветствовать.

— А мне по приколу, когда они на цирлах мимо меня вышагивают. — После этого, комод и другие сержанты, иногда смотрел на мои художества, и откровенно ржали, стоя неподалёку.'

После своей мелкой пакости ротному, отхожу недалеко в сторону и, делая вид, что мне это неинтересно, прислушиваюсь к рапорту Пучкова.

— Товарищ лейтенант, — докладывает комвзвода. — За время моего дежурства произошли следующие происшествия. В районе трёх часов ночи, на батарею совершила нападение группа солдат противника. Силами караула и подоспевшего личного состава роты, нападение отбили. Потом организовали преследование, задействовав одно отделение под командованием сержанта Доможирова. Противник уничтожен. Взяты трофеи. Потерь нет. В шесть часов утра противник произвёл огневой налёт дальнобойной артиллерии, по бывшим огневым позициям нашей батареи в овраге. Погибли двое красноармейцев из моего взвода. Больше потерь нет.

— Как это произошло? — Переспросил ротный.

— Бойцы стояли в карауле, недалеко от дороги. Шальной снаряд крупного калибра разорвался возле них.

— Понял, предоставь мне все сведения на этих бойцов. Что-нибудь ещё?

— Батарея немецких батальонных миномётов работала по опушке леса. Можно попробовать обнаружить и накрыть.

— Хорошо, сегодня занимаемся наблюдением за противником, нужно разведать и засечь как можно больше его огневых точек. А завтра, если подвезут мины, постараемся их накрыть.

Узнав, что мне было нужно, иду заниматься с личным составом, нужно как-то организовать завтрак, и чем-то накормить бойцов. На таком морозе, да ещё без горячей пищи, долго не протянешь. В крайних трофеях жрачки не наблюдалось от слова совсем, видимо свой «железный паёк» фрицы схарчили сами. Поэтому объединившись всем своим первым взводом, готовим совместный завтрак. Перепечко оказался самым толстым, поэтому его…

Нет варить «Печку» мы не стали, а наоборот назначили поваром. Вот он и кудесничал, сразу на трёх кострах, гоняя своих добровольных помощников. Особым изобилием сегодняшний английский завтрак не отличался, овсянка, и эрзац кофе без сахара, вот и всё, что мог предложить наш шеф-повар. И то, овсом с нами поделились лошади, ну а то, что ячмень можно пить, бойцы ещё не вкурили, поэтому находя пакетики с чем-то непонятным, их не выбрасывали, а прибирали в вещмешки. Вот и сегодня сложили непонятную субстанцию в общий котёл. Зато тушняк, подъели ещё вчера, соответственно и сухари с хлебом тоже. Жалко, что нам не попались немецкие егеря, или фуфлыжники, вот у них сухпай нормальный. А что со вшивой пехоты возьмёшь, кроме анализов. Ладно, вчера набрели на повозку, в которой и обнаружили немного продуктов, но на тридцать голодных ртов, этого оказалось маловато. Ещё бы неплохо в подбитых немецких танках вдумчиво пошарить, там этих патронов, как блох у барбоски, но такое богатство вряд ли уже найдёшь. Наши «сталкеры» пришли как раз к завтраку, поэтому попив фрицевского эрзаца, и отпросившись у взводного, иду смотреть, чего же они там нарыли.

Оказалось, что Махмуд спас не только «своего» Шайтана, но и остальных лошадей нашей батареи, отвязав их во время обстрела. Но те постепенно вернулись сами, а вот кобыла Рафика нашла себе полянку и паслась там, добывая из-под снега вкусную лесную траву. Перед наступлением немцев, там как раз располагались позиции первой роты, первого батальона, нашего полка, которая находилась во втором эшелоне. К ним мы тогда и вышли, умыкнув миномёт из-под носа у немцев. Я помню, тогда ещё удивился, — откуда взялось столько пехоты? Ведь немцы прошли через передний край как нож сквозь масло. Оказалось, что у нас в тылу, один батальон всё-таки занимал оборону. Как удалось мне потом выяснить, переговорив с Ёжиками. С мелкими ништяками получился облом, а вот один большой и толстый нежданчик нашёлся. Окопы и блиндажи, выкопанные пехотой. Первого батальона, а тем более первой роты в полку уже не существовало, так что хозяев у этих блиндажей ещё не было. Нет, на бумаге, чисто теоретически, батальон присутствовал, а вот практически, ни одного командира в нём не осталось. А пара десятков бойцов из него, занимала позиции где-то на левом фланге переднего края. Оценив всю прелесть открывшейся перспективы, посылаю Макара за командиром роты, а сам приступаю к детальному осмотру позиций. Когда с рассветом пришли «господа офицеры», я уже сидел на бруствере одного из окопчиков и курил.

— Ну, чего у тебя здесь, сержант? — Недовольно спросил командир роты, видимо потому, что пришлось пройти около километра.