Да, из своего послезнания я знал, что основные боевые действия развернутся на правом фланге армии. За город Наро-Фоминск, и на стыке с пятой армией. У нас же до начала декабря будут в основном бои местного значения. Но, сколько ещё людей погибнет в этих боях? И как попробовать избежать напрасных жертв? Над этим стоило поломать свою больную голову. «Ломать голову» я отправился к себе в шалаш, но видимо слегка расслабился, так как проснулся только к ужину. После приёма пищи, сам напрашиваюсь дневалить, на посту я ещё стоять не в состоянии, а вот проверить и организовать смену часовых, думаю, смогу. Да и в лагере ещё один «бодрый ствол» лишним не будет. Народу немного, поэтому у нас всего один пост, ближе к лесной дороге, выставлять караульных по всему лесу вокруг лагеря, смысла никакого нет. Это надо весь личный состав в караул назначать, поэтому и часовой один, это не считая авОся, небОся, и других подобных типОв.

Ночь прошла спокойно, я только будил очередного караульного, и отправлял его на пост, дальше бойцы менялись сами. Я же подкидывал дровишек в костерок и, привалившись к дереву поодаль от огня, охранял лагерь, попутно размышляя о смысле бытия. С утра, после завтрака иду спать, а уже после обеда к нам начало поступать пополнение. Оформив, вновь прибывших, и накоротке переговорив с ними, отправляем бойцов, строить себе жильё. На всякий случай с запасом, поэтому большая часть личного состава до самого ужина сооружает шалаши. Красноармейцы тянулись группами и по одиночке до самого вечера, и к отбою в отряде уже насчитывалось 25 человек. С оружием, правда было совсем не гуд, и не просто всё плохо, а очень плохо. Из пятнадцати вновь прибывших, карабины были только у троих, у остальных кроме ремней, пустых подсумков и вещмешков не было ничего.

Добавив ещё один пост, караул на этот раз выставили по уставу, шесть караульных, плюс начальник с помощником. На первый пост у дороги, отправляли наших старичков, а вот на второй, с другой стороны лагеря, заступали вновь прибывшие, охраняя заодно и трофейную артиллерию. От ночного дежурства на этот раз я отмазался, всё-таки здоровье ещё подводило, а после обеда пришлось заниматься новичками (Мишка мотался в штаб, оформляя вновь прибывших и пытаясь выбить продукты). Насчёт последнего он не сильно преуспел, так что пайка на ужин была меньше в два раза. Расход на нас обещали увеличить на следующий день, но это если народу не добавится, так что опять придётся делить. Сам я откосил, а вот мой карабин пришлось отдать в караул, как говорится на благое дело. Всё равно стрелять из него я ещё не мог, мушка двоилась. Совсем без оружия я конечно не остался, пистолетик у меня имелся, если что отстреляюсь, а вот с безоружным контингентом нужно было что-то делать. С этими мыслями я и уснул.

На следующий день наш «партизанский отряд имени Дениса Давыдова» наконец-то возглавил настоящий… Нет, не полковник а лейтенант — Огурцов Алексей Ефремович, 1922-го года рождения, москвич. И теперь мы именовались миномётной ротой уже официально, и из нас стали формировать нормальную боевую часть. Хорошо это или плохо, я ещё не понял, потому что командир, узнав про мою контузию, отправил меня на обследование в полковую санитарную роту. Точнее мы вместе пошли в штаб полка, а уже оттуда я один потопал к эскулапам.

На врачебной комиссии я не косил, но и не геройствовал. Честно рассказал про своё состояние в течение недели и, выполнив все указания врача, стал дожидаться вердикта. После осмотра, замотанный старший врач выписал мне справку, в которой указал, что сержант Доможиров получил контузию в бою, является ограниченно годным к исполнению своих служебных обязанностей, и нуждается в лечении в дивизионном медсанбате. В общем, к вечеру я был уже в деревне Могутово, где и располагался наш медико-санитарный батальон.

Я, конечно, пытался договориться с молодым командиром, и остаться лечиться в подразделении, но «раз врач сказал в морг, значит в морг». Так и Огурцов — послал меня в медсанбат. После разговора с лейтенантом, свой карабин пришлось оставить в расположении, ну а всё лишнее я раздал во временное пользование друзьям-однополчанам. Попрощавшись на всякий случай со своими, я вышел на «большую» лесную дорогу, ловить попутку. С собой у меня остался только вещмешок с личными вещами, ну и «Вальтер» в наплечной кобуре под шинелью. Пройти десять километров пешком я ещё не мог, поэтому до места добрался с попутной лошадью. Пожилой возница попался разговорчивый, причём из медсанбата, так что примерно к середине пути я уже знал. Где? Кто? Когда? И с кем? Вторую половину пути я спал, убаюканный размеренной речью Макарыча, которому походу было всё равно с кем говорить, лишь бы его не прерывали. А я и не прерывал, сначала поддакивал, а потом вообще задремал.

Я попал как раз на винно-банный день, так что после первичного осмотра и определения койко-места, мне удалось помыться и поменять бельишко, а то эти паразиты уже достали. Попариться от души не вышло, время было ограничено, да и от контузии я ещё толком не отошёл. Не знаю что за хрень, только в лесу я чувствовал себя гораздо лучше, а вот после бани еле добрался до топчана. Слабость, головная боль, тошнота — я чувствовал себя даже хуже чем после первой включки, уснуть как-то не получалось, как только я закрывал глаза, голова начинала кружиться ещё сильнее. Слава богу, через пару часов мне стало легче, и наконец-то я смог заснуть.

Как ни странно с утра я чувствовал себя вполне сносно. После завтрака был обход, и я познакомился с нашим лечащим врачом-терапевтом поближе. Ну как поближе, примерно на расстояние стетоскопа. На мои комплименты молодая женщина отреагировала дежурной улыбкой, и попросила соблюдать субординацию, так что на этот раз решаю просто лечиться, и не тратить время на амуры, по крайней мере, с лечащим врачом. Хотя свободного времени теперь было много. В санбате из переменного контингента находились легко раненные, больные, слегка контуженные и немножко беременные. Бойцов с серьёзными ранениями, после необходимой помощи отправляли дальше в тыл, хотя особого наплыва трёхсотых не было. На переднем крае дивизии наступило относительное затишье, немцы, захватив плацдармы на нашем берегу реки и перерезав рокадную дорогу, успокоились и пока не атаковали. У дивизии же, чтобы сбросить фрицев обратно в реку, не хватало сил, а также боеприпасов, продуктов, вооружения и транспорта. Рокадную дорогу с твёрдым покрытием немцы перерезали в двух местах, а по раскисшим лесным дорогам, можно было передвигаться только на гужевых повозках, причём грузить приходилось половину от обычной нагрузки, больше лошади не тянули. А если учесть, что при ретираде много конского состава вышло из строя, лошадей побило, повозки пролюбили, то успевали подвозить только патроны и продукты. И то до полковых пунктов снабжения. В батальоны и роты всё приходилось доставлять на своём горбу.

Наша так называемая палата находилась в одном из домов-пятистенков, и насобирали тут с бору по сосенке десять ранбольных. Несмотря на то, что народу в хате собралось довольно много, и большую часть кухни занимала русская печь, свободное место ещё оставалось. Кровати располагались в основном в горнице, ну а кому не хватило лежаков, устроились на полатях под потолком и на печке. Второй ярус занимали естественно те, кто мог на него забраться, ну а на печи грелись все по очереди, всё-таки русская печь снимала любую хворобу, подхваченную на передовой, от насморка до ревматизма. Погода стояла довольно мерзкая, землю слегка подморозило, а вот воздух был влажный, ну и осадки, то дождь со снегом, то снег с дождём, плюс сильный порывистый ветер, так что на улице было не уютно. Хорошо, что дров заготовили с избытком, то ли наши предшественники, то ли хозяева усадьбы, но в лес за топливом ходить нужды не было.

Восьмого ноября нашу избушку помимо врача и процедурной медсестры, посетил комиссар медсанбата и рассказал про парад, состоявшийся на Красной площади седьмого ноября. Конечно, про этот парад я знал всю свою сознательную жизнь, и для меня это была «история давно минувших дней». Но вот сейчас меня вштырило по настоящему, оказалось — вот она история, и я в ней принимаю непосредственное участие. Нет, я и раньше понимал, что нахожусь на Великой да ещё и Отечественной войне, но в постоянных боях и походах порассуждать про это как-то не получалось. Зато теперь, после очередного мозгового потрясения, да ещё на фоне исторического события, извечные вопросы — Что делать? И где достать водки? — в очередной раз ударили в мою больную голову. Второй вопрос разрешился сам собой, всё-таки спирт и медицина, деревня и самогон… Да и на новенького из пациентов я поступил не один, остальные бойцы уже знали — Где? Что? Почём? Особенно преуспел в этом разведчик, пришедший в нашу «инвалидную» команду немного раньше меня. Шустрый парень начал обзаводиться нужными связями сразу, как только попал в санбат, так что сегодняшний вечер обещал быть весёлым. На десять человек всего того, что мы достали, у нас набиралось грамм по 100–150 наркомовских на рыло. Конечно, маловато будет, но для организмов «измученных нарзаном», этого вполне хватит.