— Там в шалаше мой ранец лежит, неси-ка его сюда. — Пошарив в «закромах», достаю банку тушёнки и пару брикетов с концентратом, свой неприкосновенный запас. — Вот, возьми для приварка, а то наши придут голодные. — После выпитого отвара, тошнить меня стало меньше, да и озноб вроде как прошёл. А вот голова заболела сильнее, так что встаю и иду в шалаш. Проводив меня, чем-то довольный Федя удаляется готовить хавчик, а на мою нездоровую голову наваливаются невесёлые раздумья.

Грёбаная война! Как уже меня достали эти потери. Вроде вот только познакомился с человеком, а его уже нет. И самое поганое — это терять друзей, причём боевых друзей. Понимаю что война, и каждый день погибают тысячи, но когда это где-то там, и сам ты этого не видишь — это одно, а вот когда прямо на твоих глазах… Малыша, правда я мёртвым не видел, но и остаться в живых в той мясорубке было нереально. Больше всего бесило вынужденное бессилие и невозможность хоть что-то сделать. Я сам себе напоминал шарик, из которого выпустили весь воздух. Не осталось ни физических, ни духовных сил. Была ли виной тому контузия, либо что-то ещё повлияло, но мне было очень хреново. Терзаемый всеми этими невесёлыми мыслями, и так ничего и, не решив, я впал в очередное забытьё.

Очнулся я из липкого кошмара, скорее всего к обеду, и разбудил меня гомон голосов, доносящийся снаружи. Немного полежав, и приведя в порядок мысли, которые после словленных глюков, куда-то разбежались, выползаю на свет божий и иду к костерку. Как ни странно, голова почти не болела, да и земля уже так не качалась, норовя дать по морде. Покончившие со своими невеликими порциями красноармейцы, к моему приходу уже рассосались, а на импровизированном КП остался только сержантский состав, ну и наш нештатный старшина — дядя Фёдор.

— Здорово, мужики. — Жму я руки своим друзьям. — Давайте, рассказывайте. Как мы докатились до такой жизни? И чего нас впереди хорошего или плохого ожидает? — Первым начал сержант Волохов.

— Комдивом у нас сейчас полковник Матусевич Иосиф Иванович, Гладышева сняли, как говорят — за плохую организацию отхода дивизии. Зато нынешний командир раньше командовал артполком, и сейчас пытается собрать в кулак всю, оставшуюся в дивизии артиллерию. Соответственно и нас — артиллеристов из пехотных рот забирают. А как нам пояснил сам комдив, все пушки и миномёты в полку, теперь будут в распоряжении начальника артиллерии полка, в батальонах останутся только пулемёты.

— Это правильно, а то некоторые комбаты, из бывших ротных или взводных, не знают, что делать с миномётами и всех артиллеристов посылают для пополнения стрелковых рот. — Вставляю я свои пять копеек.

— Вот комдив и пообещал с ближайшим пополнением прислать нам командиров, а пока ищут матчасть и людей, будем тренироваться на том, что есть. За старшего назначен я, — продолжает Мишка, — во всяком случае, до прибытия какого-нибудь лейтенанта.

— А что у нас есть?

— На жопе шерсть, — смотря куда-то в пространство, зло ворчит младший сержант Задорин. — Весь транспорт забрали, всё лишнее стрелковое оружие тоже, на каждого человека осталось только по одному стволу, ну и нами же захваченная артиллерия, и та без боезапаса.

— Как я понял, хорошие новости закончились, и начались плохие, ладно — давайте с подробностями.

— Пока мы помогали пехоте отбиваться от фрицев, у нас забрали лошадей, сначала для перевозки раненых, ну а потом и боеприпасов, и видимо всё ещё что-то возят. Потом, когда весь боекомплект к трофейным миномётам у нас кончился, нас отвели в тыл. Сначала в лес за деревню, а потом пришёл начштаба полка и, указав место по карте, отдал приказ перебазироваться туда. Когда я спросил у него. На чём перевозить пушку? А то лошадей нам так и не вернули. Осмотрел всю нашу трофейную артиллерию и, добавив на выполнение приказа чуть больше времени, велел всё тащить на себе. Пришлось транспортировать всё к дороге, а потом подгонять машину, и уже на ней добираться до места.

— А вот там нас уже ждали, — продолжает за Мишкой Иннокентий. — И раскулачили ко всем хренам. Забрали машину, излишки оружия и патронов. Оставили только это железо, да личное оружие с вещами. И то, только потому, что мы находимся между передним краем и штабом дивизии.

— И что у нас со стрелковкой?

— Десяток карабинов, в основном наших и часть немецких. Ну, может кто ещё и пистолеты сныкал.

— Значит с автоматическим оружием у нас по нулям?

— Не совсем чтобы по нулям… — замялся Мишка.

— Как я понял, есть, но про это никто не знает.

— Да вон, Федя умудрился как-то свой эмгэ зашхерить, — кивает в сторону этого хомяка Мишаня, да и патронов немного.

— Сколько немного?

— Ящик. Правда, неполный.

— Ну и ладно.

Вообще-то то, что нас раскулачили оно и к лучшему, — думал я про себя. Конечно свою «светулЮ» жалко, да и змпэшки у нас отняли, но с другой стороны, патронами к трофеям нас никто обеспечивать не будет, а воевать нам тут примерно месяц. Да и зима скоро, так что карабин он и проще, да и понадёжнее будет. Зато теперь всё начальство знает, что у нас нет ни черта, и со своей «продразвёрсткой» к нам больше не полезет, да и очередную дыру в обороне затыкать, думаю, нами не будут. А вот останься у нас машина, да ещё парочка пулемётов плюс пушка, была бы готовая мото-маневренная группа, любой немецкий прорыв — наша головная боль. Информации я получил достаточно, и чтобы её переварить, не мешало бы подкрепиться, и переваривать вместе как пищу для ума, так и для тела.

— Ладно, хлопцы, не расстраивайтесь, будет и на нашей улице палатка с пивом. — Пытаюсь я разрядить обстановку. — Раз тебя Миша назначили командиром, то и командуй. А ежели я контуженный, то я буду контузиться. Чего там у тебя на обед, Федя? Что-то я проголодался. Кстати. А насчёт котлового довольствия как? Прикрепили нас к кому-нибудь?

— Да, на сегодня продукты выдали сухим пайком, а завтра будем в штаб полка с термосами ходить. Пойду, займусь с личным составом, отдохнули и будя. — Мишка встаёт и, позвав с собой Задору, уходит. Тем временем дядя Фёдор протягивает мне котелок с моей пайкой и я, вытащив из-за голенища сапога свою ложку, приступаю к приёму пищи. Супец конечно получился не ахти какой густой, но после двухсуточного «лечебного» голодания, мне такое блюдо в самый раз. Ем я без хлеба, сегодня нужно поберечь желудок, а то мало ли что, заворот кишок там, или другие неприятные последствия для организма. Зато кружку с чаем, и кусочек сахара принимаю с благодарностью. Скорее всего, Федя отдал мне и свою пайку, потому что напиток в кружке оказался не только горячим, но и сладким.

— Пей Коля, тебе нужнее, — ответил Фёдор на мой вопросительный взгляд.

— Спасибо Федя. А пока расскажи мне, — как так получилось с пулемётом?

— Да просто всё. Меня с напарником послали за грузовиком. Дошли мы, поглядел я в кузове и подумал, — Зачем все яйца класть в одну корзину? А вдруг бомбёжка? Самолёты там, артобстрел. — Вот и припрятал немного, патроны, гранаты, ещё кое-что по мелочи. Да и трофей таскать надоело, тяжёлый больно. Взял карабин и поехали. Когда добрались до места, и началось всё это безобразие, я и сообразил. — Нет, ребята, пулемёта я вам не дам. — И не стал говорить лишнего, да у меня никто ничего и не спрашивал. — После коронной фразы про пулемёт, я даже поперхнулся, а когда откашлялся, то пришлось ещё приходить в себя, пережидая приступ головной боли. — Таможенник блин, Федя Верещагин.

— Молодец Федя, благодарю за службу, ты настоящий хомяк. — Дядя Фёдор зарделся, а я продолжил уже осторожней пить чай и анализировать ситуацию. Пока всё складывалось нормально, после тяжёлых боёв у бойцов была возможность отдохнуть. Идея с созданием миномётной роты мне тоже нравилась, правда трофейные стволы для этого не годились, возникали проблемы с боезапасом. Зато из советских миномётов калибра 82-мм, можно стрелять как нашими, так и немецкими минами. Отсюда вывод. Где-то нужно добыть себе вооружение. Вопрос только в чьём тылу. В нашем? Или в немецком? Затрофеенная карта этого района боевых действий у меня была, но где находятся склады с вооружением, на ней естественно не отмечено. Надежда на вышестоящее начальство имелась, но пока пройдут заявки, пока их удовлетворят, нашу команду могут спихнуть в пехоту. А при нынешней организации атак, когда вместо артподготовки — громкое ура, ну а пуля дура, и вместо патронов — штыки, в пехоту очень уж не хотелось. Сам я мог работать только головой, но любое резкое движение ограничивало и такую работоспособность. Конечно, со временем это пройдёт, а вот сколько нам отпущено этого времени, никто предугадать не мог.