— Где командир и механик-водитель?

— Сказали, что пошли за солярой.

— А ты чем занимаешься в экипаже.

— Я башнёр, орудие заряжаю.

— Давно они ушли?

— Ещё затемно.

— Орудие в порядке? Как с боекомплектом?

— Орудие в норме, только снарядов мало, и к пулемёту всего десяток дисков осталось.

— Сколько снарядов и каких?

— Дюжина осколочных и пяток бронебойных. — Ну, основное я выяснил, остаются подробности, но это после.

— Вот что, красноармеец Кукушкин. Вы вместе с танком поступаете в распоряжение нашего отряда особого назначения. Приготовьте орудие к бою, расчистите сектор обстрела.

— Красноармеец Малышкин!

— Я. — Откликнулся Емельян.

— Поможете товарищу Кукушкину.

— Есть.

— Надеюсь, топор и пила у вас в хозяйстве найдутся? — Обращаюсь я уже непосредственно к заряжающему.

— Найдём.

— Тогда приступайте к выполнению приказа.

— Есть! — Ответили хором оба бойца.

Пока танкист пытается найти инструменты, даю ценные указания Малышу, чтобы лишнего не болтал, ничему не удивлялся, да и за маслопупом приглядывал. А то видел я, как у обоих глаза округлились, когда я сказал про отряд особого назначения. Так-то Емеля парень не шибко разговорчивый, но мало ли что. Сам же иду командовать своими орёликами, а то что-то я задержался, планировал минут пять оглядеться, а получилось чуть больше. Пройдя вдоль опушки, собираю всех семерых вместе, и отдаю боевой приказ, а попутно нарезаю задачи каждому красноармейцу. Троих я оставляю справа от дороги. Они должны выкопать окоп для пулемёта на самом краю правого фланга, а потом заняться своими индивидуальными ячейками. А четверых забираю с собой, они должны прикрыть левый фланг, вот там и копают, первый в пятидесяти метрах от танка, остальные дальше влево до небольшого оврага.

Разобравшись с обязанностями командира отделения, иду к нашей бронированной огневой точке, а то что-то Малыш и Ко, разошлись не на шутку, устроив лесоповал.

— Шабаш! Хватит природу губить. А то дай вам волю, вы тут все деревья на дрова изведёте.

— Да мы только трошки порубили, чтобы башню развернуть, и самые большие стволы спилили, чтобы не мешали. — Начал отмазываться танкист.

— Вижу уже. Так что молодцы, хорошо поработали. — Хвалю я бойцов, залезая на танк, и осматривая местность в бинокль, уточняя сектор обстрела.

— Малышкин. Топай на правый фланг, там уже бойцы окоп для пулемёта копают. Все трое поступают в твоё распоряжение.

— Есть. — Отвечает Малыш и, прихватив пулемёт, уходит к своей команде. А мы с заряжающим занимаемся маскировкой. Хорошо, что тут в основном росли хвойные деревья, и мехвод вовремя остановился, проехав всего метров десять — пятнадцать, а то пришлось бы толкать танк на опушку, или вырубать просеку в лесу. Сектор обстрела тоже был небольшой, всего градусов тридцать, так что и той просеки, которую проделал танк своим корпусом, нам хватало. Залезаю на место командира, и приноравливаюсь к прицелу и маховикам наводки орудия. В шинели и плащ накидке, в башне конечно неудобно, но внутрь, благодаря большому трапециевидному люку я попал, и на сидушке утвердился, так что и выскочить наружу, думаю, успею. Танк стоит к лесу передом, а к потенциальному противнику задом, но это нормально. Не по политесу конечно, да и кормовая броня на пять миллиметров тоньше, зато в корме у нас двигатель, и ещё куча всяких агрегатов, так что если даже и пробьёт, до нас не всякий снаряд доберётся, главное ближе ста метров не подпускать. Ну а насчёт кормовых баков, тоже фигня, если танкист говорит, что горючка кончилась, то и гореть там нечему. Хотя в любом танке найдётся чему гореть, но и поджариваться тут я не собираюсь. Если уж припрёт, то главное вовремя смыться, а для этой цели как раз подойдёт передний люк мехвода. Так что пока птица мозгоклюй, выносит танку корму, думаю, «мы успеем добежать до Канадской границы». Но это в крайнем случае, и лучше бы до этого не дошло.

Оптимальным вариантом было бы конечно перегнать танк на высоту к командному пункту и устроить фрицам второй «Азенкур», обстреляв автоколонны на шоссе, а позже отбиться от любой бронетехники, которую можно держать на дальности прямого выстрела нашей танковой пушки. Но, на лошадях такую «телегу» не утянешь, да и снарядов для этого маловато. С нашего же места, просматривается только северная окраина деревни Ивакино, а вот шоссе уже нет. Кстати о бэка, надо бы порасспросить танкиста, что у них ещё есть, а то танк это не только повозка для пушки, с него ещё много чего полезного можно поиметь.

— Товарищ Кукушкин, ты насчёт условных знаков в курсе? Показываю кулак — бронебойный. Растопыренная ладонь — осколочный. А то второго шлема у нас нет, и к ТПУ не подключиться. Ну а в бою, не сильно-то докричишься.

— Мы так с командиром и работали, а мне привязанным неловко со снарядами управляться, да на моём месте даже разъёма нет, так что хочешь не хочешь, а в основном жестами переговаривались. А откуда вы столько знаете, товарищ лейтенант? И про пушку, да и про ТПУ. Вы же не танкист?

— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. А ответ простой. Нас в осназе много чему учили, так что особо не удивляйся.

— Понял, только меня Витя зовут, а не Гораций. И ещё один танкошлем есть.

— Ну, так давай. Где он у тебя, а то я тут всю голову расшибу, об ваше железо. — Витёк спускается вниз, что-то там ищет, и через минуту возвращается на своё место.

— Вот возьмите, товарищ лейтенант. — Протягивает он мне искомое. — От нашего стрелка-радиста остался.

— А что с ним?

— Покалечило его, снаряд как раз в бульб попал, вот его пулемётом и приложило, да ещё и окалиной по лицу досталось. Когда из боя вернулись, он без сознания был.

— Понятно. Кстати, меня Николай зовут, считай что познакомились, — протягиваю я ему свою руку, — в бою будет не до разговоров, так что привыкай. Да, и скажи мне Витя, — что ещё кроме снарядов у вас есть?

— Гранаты-лимонки штук двадцать, но это для самообороны. Наган у меня и ракетница в башне. Вроде всё. — Ну, ракеты-то я видел, а вот гранаты, это очень даже неплохо. В последних боях, расход гранат, да и патронов был приличный, так что не факт, что Федя много чего привезёт. Кстати, пора бы ему уже появиться, а то скоро обед, а их где-то носит, да и Ваньке «телеграмму» отправить надо, а то у нас танк, а пацаны-то не знают, начнём стрелять, они и растеряются.

Ну вот, только вспомнишь, оно и всплывёт. Нарисовался, козья морда, да ещё и лыбится как… Ладно, это я так, ворчу про себя, от радости. Федос прибыл к обеду, да ещё и с обедом. Бойцы к тому времени, успели уже окопаться. Ну а я узнал у танкиста, из какой он бригады, и где они воевали в последнее время, обошёл всех на позициях, и раздал каждому по гранате. Федя привёз не только хавчик, но и свежие новости, а также пару цинков с патронами, ящик бутылок с горючей смесью, ну и немного гранат, в основном немецких колотушек.

Я как раз подходил к танку, когда увидел, едущую запряжку с передком, и восседающих на ней двух моих раздолбаев. Поэтому сразу предупредил их о моём «повышении» в звании, и новом статусе нашего отряда, чтобы не возникло недоразумений. Лошадей мы оставили на лесной дороге, чтобы не демаскировать позиции и, отправив Рабиновича раздать пищу из термоса бойцам, забрали цинки с патронами, а также мой ранец, и вместе с дядей Фёдором пошли к нашему ДОТу. Увидев тридцатьчетвёрку, Федя выпучил глаза и аж присвистнул от удивления.

— Это откуда взялось? — только и смог выговорить он.

— Да вот, валялось тут ничьё, подобрали. — Непринуждённо говорю я, как та лягушка, у которой бегемот к жопе прилип.

— Ох и етить твою через коромысло… — Выразил Фёдор своё восхищение.

— Вот и я о том же. Кстати познакомься, это Витя — танкист, они тоже под Боровском воевали. — Бойцы знакомятся, а я вскрываю один из цинков, и посылаю Витька за пустыми дисками внутрь танка. Винтовки у моих башибузуков в основном под немецкий патрон, а привезли наши винтовочные калибра 7,62×54, так что готовим к бою боекомплект танка, набивая пустые барабаны, а Федя рассказывает свежие новости. Из его рассказа выяснилось, что тылы дивизии за Нарой всё же нашлись, так что старшины привезли продукты и боеприпасы к стрелковому оружию, а также бутылки с горючей смесью, и на этом всё. Патроны были в основном наши, и остатки к Лебелям, трофейных польских, читай немецких, не было совсем, но хорошо хоть к «максиму» и «мосинкам» боекомплекта будет в достатке, да и самозарядки нет-нет, да и попадались у некоторых красноармейцев.