— Я покажу. А во взводе у нас тридцать восемь красноармейцев, и три младших командира, это вместе со мной. Из вооружения два пулемёта, три автомата, остальное винтовки и карабины. С вами теперь больше будет. — Даёт подробный расклад младший сержант.

— Ясно всё, тогда с выходом чутка погодим. — Спускаюсь в окопчик к связистам и, переговорив по телефону с Ванькой, забираю с собой четверых пришлых артиллеристов. Тридцать восемь «попугаев», это конечно хорошо, — но кто его знает, где они раньше служили? А тут люди технически грамотные, да и обстрелянные. Восьмого числа остатки их батареи вместе с пехотой оборонялись в деревне Никольское, а когда у единственного орудия кончились снаряды, и немцы захватили деревню, все выжившие отошли в небольшой лесок на северо-запад от Никольского. И справедливо рассудив, что от большой дороги нужно держаться подальше, переправились через неглубокую речушку (скорее всего Большую Гжать) протекающую через лес и, перебегая от перелеска к перелеску, стали отходить в общем направлении на север. Надеялись выйти к своим (это со слов рассказчика). Комиссаров и «офицеров» среди отступающих не оказалось, поэтому некоторые в пути отстали. А вот все восемь артиллеристов, причём с личным оружием, прибились к нам. То, что пушку они пролюбили, конечно плохо, но не на себе же её через речку тащить. Лошадей при них не было, бойцы утверждают, что всех побило, а орудие снарядом накрыло. Может и врут, но я им почему-то верю. Вот почему я их на блокпосту и не встретил, потому что вышли они с юга, причём сразу к полевой кухне, найдя её по запаху. Зато Кешка, ошивающийся возле кухни, приметил знаки различия вновь прибывших и доложил взводному. Так что артиллеристов Ванька отжал себе, а всех остальных определили в пехоту. Поначалу я хотел никого кроме своих, проверенных кадров, не брать, но узнав о наличии личного состава и вооружения, решил подстраховаться и создать нештатное отделение тяжёлого оружия.

«Капрала» заодно со всеми припахиваем в подносчики и, прихватив несколько коробов с патронными лентами, а также пару ящиков на девятьсот маузеровских патронов, идём следом за провожатым, по пути выясняю у него про наличие гранат и боеприпасов к оружию, и делаю для себя определённые выводы. Взвод уже находился рядом с шоссе, недалеко от блокпоста, который к тому времени прекратил свою работу (немцы шакалили с двух сторон от нас, поэтому «таможне» больше ничего не перепадало). Бойцы перекуривали и ждали дальнейших указаний. Замечаю несколько самозарядок и автоматов, а также два дегтярёвских ручника, остальное вооружение, винтовки и карабины Мосина. Построив взвод, Афоня представляет меня бойцам, обращаясь ко мне просто, — товарищ командир. Поздоровавшись, распускаю строй, оставив только командиров отделений, и выслушиваю их доклады о наличии боеприпасов и вооружения в подразделениях, а заодно знакомлюсь. Потом мы загружаемся в подошедшие автомобили, и на трёх ЗИСах едем на восточную опушку. Два километра можно было и пробежать, но видимо командование торопилось. Моё место рядом с водилой в переднем грузовике, поэтому голосующего на шоссе капитана Прокудина, я замечаю первым и даю команду остановиться.

— Командир сводного взвода, сержант Доможиров. — Представляюсь я, соскочив с подножки на обочину и подойдя к нашему начштаба.

— Командир сводной роты, капитан Прокудин. — В ответ представляется он. — Как у вас с оружием, боеприпасами.

— Четыре пулемёта, несколько автоматов и винтовки. Патронов по полному бэка, гранат мало.

— Хорошо. Спешивайтесь и занимайте позицию на опушке леса, севернее шоссе. — Показывает он рукой направление. — Я дождусь остальных, потом подойду.

— А много этих остальных? — не удерживаюсь я от вопроса.

— Кроме твоего, ещё два взвода, один из которых разведчики.

— Разведчики, это хорошо. — Размышляю я вслух. — Разрешите идти?

— Да, командуй сержант. Машины рассредоточьте и спрячьте в лесу.

Даю команду.

— К машинам. — И озадачив водителей маскировкой, веду взвод на позицию. Заняв огневой рубеж на опушке леса, пока не окапываемся, ну а, распределив бойцов, возвращаюсь ближе к шоссе и веду наблюдение за полем боя. От опушки до перекрёстка около километра, первый стрелковый отжал фрицев за шоссе, но дальше не пошёл, потому что нарвался на огонь пулемётов (несколько наших убитых, лежали на полотне дороги). Зато теперь вместо неполной роты, оборону вдоль шоссе занимал целый батальон, правда, прихватив неплохой кусок у соседей, которые тоже вернулись на прежнее место. Немцы отошли в лес, и теперь нейтралка составляла от пятидесяти до трехсот метров, в зависимости от того, где проходила опушка, с южной стороны.

Позиция нашей сводной роты была не очень. Нет, если занимать оборону, то тут всё нормально, от реки до опушки семьсот метров, и если даже кто-то сумеет преодолеть реку под ружейно-пулемётным огнём, даже по мосту, то ему ещё нужно эти семь сотен метров пройти. Ну, а если мост заминирован (а я на это надеюсь), то тут вообще без вариантов. А вот как-то помочь первому батальону с этого рубежа мы не могли. Стрелять противнику во фланг с километра, — напрасный перерасход боеприпасов. Выдвинуться на берег? Но ближе к реке местность понижалась, а дорожная насыпь соответственно повышалась. И если в лесу высота полотна дороги не превышала пятьдесят сантиметров над прилегающей местностью, и то за счёт дорожных кюветов, то у моста она достигала полутора метров, а дальше снова сходила на нет, или до тех же пятидесяти. Со своего НП я мог легко просматривать как перекрёсток дорог, так и всё, что творится за ним, а вот спустившись к реке, обзор, а также обстрел ограничивала дорожная насыпь. Единственный вариант заключался в занятии позиций прямо на обочине шоссе. Но стоило немцам занять Сверчково, или перейти автостраду, как наш левый фланг и тыл попадал под раздачу. Был вариант повторно устроить засаду в том колке, с другой стороны дороги, который мы использовали утром, но когда я посмотрел на то, что от него осталось, и представил взвод на месте деревьев, меня аж передёрнуло. Репер пристрелян, перенести на него огонь батареи, дело нескольких секунд, да и одиночные снаряды рвались там с периодичностью в три минуты.

— Что высмотрел? Что надумал? Товарищ сержант. — Слышу я голос капитана Прокудина.

— Да ничего хорошего, товарищ капитан.

— А, поконкретней? — пристраивается он рядом, доставая бинокль.

— Для обороны позиция идеальная. А вот для фланговой контратаки не годится. Надеюсь, вариант с быстрым проскакиванием через мост на грузовиках не рассматривается?

— Н…нет, — после небольшой заминки ответил капитан.

— Вот и я говорю, были бы танки, желательно БТ, на них можно проскочить и ударить. А деревянные борта кузова, плохая защита от пуль и осколков. Всех ещё на мосту покрошат.

— Да, получится как у Пушкина. — Вслух размышляет капитан. — Цыгане пёстрою толпой, толкали жопой паровоз, не потому что он тяжёлый, а потому что без колёс… И что, никаких мыслей нет?

— Есть кое-что. Можно слева от дороги выдвинуться к переправе, а потом атаковать через сам мост, или через реку. Триста метров не километр, внезапно откроем огонь, а потом можно и контратаку затеять во фланг противнику.

— А если заметят наше выдвижение? — Вопросительно смотрит на меня капитан.

— Если ползти по кювету, могут и не заметить, а потом дорога повышается, можно даже пешком идти. — Поясняю я.

— Долго ползти придётся.

— А мы куда-то торопимся?

— Пока нет.

— Значит, чем раньше выползем, тем быстрее на месте будем. — Подытоживаю я.

— Ну, ты понял, разведка, — обращается капитан к лейтенанту Иволгину. — Не один ты у нас такой башковитый. Так что давай, выдвигайся, а мы следом. Если что, на машинах до моста проскочим. И это, пару дегтярей «чёрной пехоте» отдай, а то у них винтовки, да лопаты, а тебе и трофеев хватит.

Разведчики поползли вдоль дороги, а подошедшие «чёрные копатели», сразу стали рыть окопы, на отведённых для них позициях. При наличии БСЛ, у них это получалось довольно споро. Когда разведка проползла первые сто метров до моста, немцы начали артобстрел. И если по позициям первого батальона в лесу, работали лёгкие и средние миномёты противника, то по деревне Сверчково и перекрёстку дорог, стреляли две батареи стопяток. Миномёты первого и второго стрелковых батальонов также открыли огонь, обрабатывая немцев на исходной позиции, и накрывая своими минами гансовские «пятаки», но по лесу ударило ещё две батареи гаубиц противника, нащупывая наших. И скоро «самовары» первого стрелкового замолчали, а в тылу у батальона раздалась ружейно-пулемётная перестрелка. Ещё одна батарея стопяток обрушилась на восточную опушку уже нашего леса, но справа от шоссе. — Походу ещё дивизион подтянулся, так что как бы по нам не прилетело. — Думаю я. А капитан Прокудин озвучивает мои мысли.