За время передышки мы время зря не теряли, наведя доставшиеся нам миномёты, на все четыре стороны, предварительно обеспечив их боеприпасами, и теперь только оставалось подправлять наводку, установленного в нужном направлении ствола. Отскакиваем с Витьком к самому дальнему от деревни миномёту, и практически сразу открываем огонь. Первая же серия из трёх мин удачно разрывается в районе цели, но противник рассредоточился на довольно значительном расстоянии, и потери у него незначительные. Большего эффекта достигает Малыш, отстреливая гансов короткими очередями, длинными лупить бесполезно, приходится стрелять не по цепям, а по отдельным зольдатам. Белый гвардеец Грибанов от Емели не отстаёт, и не подпускает фрицев к нашим позициям. Я же ставлю заградительный огонь, кидая мины с рассеиванием по фронту, меняя только установки угломера. Правда из одного ствола серьёзной преграды не поставишь, но и пролетающие горячие осколки, действуют на противника как холодный душ. На гранатный бросок мы фрицев не подпустили, а вот очередную подляну, они нам приготовили. Максик не соврал, пионеры, они же сапёры нас скорее всего и атаковали. То ли огнемётчики поняли, что атака их камрадов срывается, то ли наоборот решили её поддержать, только в сторону Малыша, выметнулся язык пламени и его пулемёт замолчал. А вот по демаскировавшему себя струёй «автогенбатыру», я уже мин не пожалел, да и пулемёт старого служаки зашёлся в ту сторону длинной очередью, на расплав ствола.

Чьи пули или осколки попали в резервуар с горючей жидкостью, не известно, да и не важно, но рвануло не слабо, громко и ярко. Вспышка в стане врага хорошо подсветила ещё живых фрицев, так что переношу огонь на новых клиентов. Витька не успевает открывать лотки с минами, а я уже не правлю прицел, а как автомат опускаю снаряды в ствол. Опомнился я только после того, как все боеприпасы на нашей позиции кончились, а пулемёт Малыша заработал снова. Выйдя из оцепенения, вспоминаю про свои обязанности командира и обхожу позиции. В первую очередь иду к Емельяну.

— Жив, курилка? — увидев, улыбающуюся рожу, задаю я банальный вопрос.

— А чего со мной сделается? Не дострелил до меня фриц.

— Что же ты тогда притих? Или сомлел?

— Спужался слегка, дюже ярко вспыхнуло. По началу думал ослеп, а потом ничего — проморгался. — В неровном свете ракет просматривалась выжженная полоска земли, буквально в десяти шагах от окопа. Повезло Малышу, подберись фриц ближе, дальности метания огнесмеси могло и хватить.

— Ладно, держись тут, я дальше.

— Понял, командир. — Емеля со своим вторым номером начинают набивать патронами опустошённые пулемётные ленты, а я короткими перебежками продвигаюсь от окопа к окопу.

В результате проведённой рекогносцировки, прикрывать нас с тыла, оставляю только один пулемётный расчёт с дважды трофейным «поляком». Всех остальных бойцов размещаю на огневой позиции батареи. Наш отряд после атаки поредел, добавилось раненых, появились первые убитые, а вот немцы за рекой зашевелились. Похоже поняв, что их окружили, гансы занервничали, да и основные силы нашего полка стали проявлять активность, начав выдавливать противника из Слизнево. На этот раз бой начался как-то спонтанно. Сначала фрицы попытались переправиться через реку по штурмовому мостику, прямо напротив наших позиций, но тут им не повезло. Два батальонных миномёта, и три пулемёта, это не те аргументы, с которыми можно вступать в «полемику», так что этот фокус у них не удался. Форсирование в этом месте не получилось, зато по основному мосту правее, немцы вполне успешно стали переправляться на западный берег Нары. Помешать мы им можем только миномётным огнём, и то неприцельным. Стрелять из пулемётов мешают деревенские хаты и постройки, они же закрывают видимость. Поэтому ведём огонь на подавление, выпуская две-три мины, и меняя установки прицела и угломера.

Наконец-то с нами соединились основные силы роты, хоть их и немного, но теперь появилась возможность эвакуировать раненых, да и погибших можно унести на тот берег. Не факт, что фрицы дадут нам, спокойно сидеть на западном берегу реки, да и сил для занятия и обороны нормального плацдарма нет. Лейтенант Захаров переправился вместе с остатками своей роты и, озадачив меня прикрытием своего фланга и тыла, атакует деревню Покровка, пока фрицы не опомнились. Поддерживаем атаку огнём одного миномёта, объединив оба расчёта. Вчетвером удаётся довести темп стрельбы до максимальных значений, так что немцев мы напугали, а наши зацепились за окраину деревушки почти без потерь. Кешу оставляю командовать расчётом, а сам организую прикрытие правого фланга, а заодно и переправы. Возле штурмового мостика занял позицию комсомольско-белогвардейский расчёт. Хоть я и отправлял Кочеткова в санбат, но он не пошёл, несмотря на ранение. Остальные подстреленные после перевязки ушли в тыл самостоятельно, всё-таки бойцы находились в окопах, и попадания были в основном по верхним конечностям, правда был один неформал, который умудрился схлопотать пулю в ляжку. Как это у него получилось в узкой стрелковой ячейке, он и сам толком не мог объяснить, но факт был налицо, точнее гораздо ниже. Я думал, что его придётся нести, отвлекая свои невеликие силы, но услышав про медсанбат, этот Аника-воин захромал в тыл в первых рядах.

Покровку рота Захарова всё-таки заняла, или скорее всего фрицы сами отошли к лесу. Так что мы автоматом вливались в её ряды, и занимали позицию на правом фланге, от деревни до мостика. Оборона моего взвода опиралась на всё ту же бывшую огневую немецких миномётчиков, Малыш с помощником обосновался в баньке на северо-западной окраине деревушки, гвардеец Грибанов на правом фланге. Теперь мы обороняли полосу длиной двести метров, и это на двадцать оставшихся бойцов. Распределять красноармейцев равномерно вдоль всей позиции смысла не было, поэтому из трёх человек формирую расчёт к миномёту, а из всех остальных пулемётные отделения, и теперь каждому расчёту ручника придаётся ещё по два бойца, в задачу которых входит прикрытие пулемётчиков.

Присоединился к нам и сержант Волохов со своим расчётом, потерь личного состава у него не было, так несколько царапин у некоторых артиллеристов, зато снаряды к трофейной пушке кончились все. Перекинувшись с Мишкой парой фраз, припахиваю его отделение к транспортировке на восточный берег реки наших двухсотых, а также миномётов и боекомплекта к ним. Себе оставляю только один ствол и десяток лотков с минами. Удерживать плацдарм на этом берегу приказа, да и смысла не было, Покровку захватили с наскока, как-то само собой получилось. А вот теперь, подошедший на мой КП лейтенант Захаров, чесал репу и думал, — а нахрена это мне надо? Вслух же он говорил мне следующее.

— Вот смотри сержант, патронов осталось на полчаса боя, гранат нет совсем, да и люди устали. Напряжение после боя спало, и бойцы начинают дремать прямо в окопах. Оставлять деревушку без боя тоже не годилось, нужно дать время, окопаться и наладить хоть какую-то оборону подразделениям на другом берегу реки. С потерей Слизнево немцы мириться наверняка не станут, захватив деревню, они «убивают сразу двух зайцев». Во-первых, это плацдарм, а во-вторых, перехватывают рокадную дорогу в нашем расположении. Так что придётся держаться здесь хотя бы до рассвета.

— Ты как считаешь, сержант? Сдюжим?

— Если фрицы ничего не придумают, то до утра может быть и продержимся, гранатами я поделюсь, а вот патроны у меня в основном трофейные, если нужны, то ящик подкину. Да и миномёты лучше на тот берег переправить, они нас с той стороны не только поддержат, но и отход прикроют если что.

— За боеприпасы спасибо, у меня половина бойцов с немецкими винтовками. А миномёты переправляй, всё лучше, чем врагу оставлять. Стрелять-то из них кто будет? Людей-то у тебя не лишку.

— Да те же артиллеристы, что из пушки вашу атаку поддерживали. Снаряды к орудию у них кончились, а вот мины ещё есть, так что справятся.