— И что, Варюха так и мотается туда-сюда за три километра? Темно ведь.

— Нет, конечно, в основном здесь ночует, но иногда ходит.

— Особенно если с провожатым, — подкалываю я.

— Ну, мы же не каждый день, так что лови момент, кто-то дома совсем одна. — Не остаётся в долгу разведчик.

— Может и поймаю. А в Вариной деревне наших солдат не было, когда бомбили?

— Варюха обмолвилась, что и солдат было полно, и пушки поблизости грохотали. А что?

— Да так, подумалось. Ты перекиси не достанешь? Вроде у тебя с медсестричкой вась-вась. Только не говори для кого.

— А тебе когда надо?

— Да чем скорее, тем лучше.

— Ладно, чего для друга не сделаешь, схожу. — Подмигивает Генка и уходит.

После рассказа Черкасова, вопросов появилось больше чем ответов. И главное, опять я куда-то влип, не в партию, так в дерьмо. Ладно, начнём рассуждать от печки. Середина октября — разгар немецкого наступления. Появляется Анфиска — бомбёжка. Про Нефёдовку или Нефёдово и как там наших артиллеристов разбомбили, я что-то слышал. Далее. Анфиска — Покровка — бомбёжка. Совпадение? Может быть. В Наро-Фоминск не успели, осели в тылу. Прифронтовая полоса — отдельный домик в лесу. Неплохой такой домик, комнаты две будет, и это не считая кухни. Баня, амбар, сараи — всё рубленое из брёвен. Какой нормальный хозяин всё это бросит? Хорошо, допустим, хозяин ушёл на фронт. Где же тогда семья? А семья большая, судя по апартаментам. Посмотрел по трофейной карте, есть такая буква в этом слове. Обозначен как дом лесника. И зачем такие хоромы одной, ну пусть двум бабам. Использовать как публичный дом лесника? Ну, это же смешно. А что не смешно? База… База для диверсантов — вот это уже ближе к истине. А кто тогда Анфиска? Неужели «шпиёнка с крепким телом»? Кстати о теле. Поджарое, крепкое, мускулистое, без растяжек, так что не рожала, и лишнего жира нет. А вот на голодающую беженку она не сильно похожа. И потом, Смоленское сражение началось в июле, а закончилось в сентябре. Допустим, сразу не побежала, но в августе уже давно пора встать на лыжи. До Наро-Фоминска триста кэмэ, скорость сто километров в месяц. Три версты в день. Это как так бежать? Всякое может быть, может отступала вместе с тылами армии, зарабатывая крепким телом на кусок хлеба. Но зачем так сложно? Какую-то деталь я упускал из виду, какая-то мысль крутилась в голове, не давая ухватить себя за хвост. Взгляд. Точно, прощальный мимолётный взгляд, будто сквозь прорезь прицела. Финиш. Все «картинки с выставки» сплелись в один пазл. Вот тебе и Мусоргский.

А может всё это паранойя? Бред контуженного сознания после бессонной ночи. Зайдём с другой стороны. В лесу находится база террористов, тьфу ты — диверсантов. До штаба армии им далеко, зато штаб дивизии в двух километрах. Напасть на штаб можно во время артподготовки, или скорректировать огонь, а потом провести зачистку. Дивизии без управления писец, оборона прорвана, путь свободен. А там уже немецкий шаблон, удар по флангам армии, окружение и прямая дорога на Москву открыта. Единственное препятствие это лес, но не такой уж он и густой, да и дороги имеются. В принципе логично. Тем более на базу можно просочиться за день или два до наступления, отдохнуть в тепле, провести доразведку объекта и ударить. Засылать диверсантов раньше, смысла нет, можно спалиться. А присматривать за хозяйством кому-то надо. Вот тут и действует психология. Угрюмый мужик в доме вызовет подозрение, а две беззащитные, безотказные женщины, совсем другую реакцию. Конечно, есть риск, нарваться на навязчивых ухажёров в неподходящее время, но лес большой, болот много, и незваных свидетелей можно ликвидировать без проблем. Варю могли, и скорее использовали в тёмную, но в любом случае она лишняя, и её участь решена. Бритвой по горлу и в колодец. Как говорил один добрый человек.

А что тогда делать мне? Идти в особый отдел? И что я им скажу? Переспал с бабой и узнал, что она оказалась шпионкой. Да не смешите мои тапочки. Нужны какие-то реальные доказательства, а их у меня нет. Остаётся одно, проверить мои теории на практике. Значит опять идти к весёлому дому лесника? Придётся. А пока не мешало бы переговорить с Варварой. От раздумий меня оторвал разведчик, оказалось, он выполнил мою просьбу.

— Вот, принёс — показал он пузырёк с какой-то жидкостью.

— А? Что? — Не сразу сообразил я. — Раз принёс, тогда пошли в дом.

Сняв верхнюю одежду на входе, иду к своей кровати, достаю приготовленную вату, стягиваю через голову гимнастёрку, а вот нательную рубаху пришлось, сначала оторвать от кожи на спине, и только потом снимать. — Твою мать! И биться сердце перестало, — только и смог выговорить Генка, увидев мою спину. Любопытные даже потянулись подглядеть, что у меня там?

— Ты не матерись, а хорошенько смочи ватку, и промокни царапины, а то после когтей этой тигры инфекция могла под кожу попасть. А я потом тебе анекдот расскажу.

— Вобля, она пенится.

— Пенится, это хорошо, значит реакция идёт.

— Ну, всё, рассказывай анекдот.

— Слушай.

'В одну районную больницу приезжает комиссия из области. Всё проверяют, ходят по палатам, расспрашивают больных. Заходят в третью палату, там несколько больных, мужики. Спрашивают у одного.

— Чем болеете?

— Геморрой.

— Как лечат?

— Ватку макают в зелёнку и мажут.

— Жалобы есть.

— Нет. — Они ко второму.

— Чем болеете?

— Гонорея.

— Как лечат?

— Ватку макают в зелёнку и мажут.

— Жалобы?

— Нет, всё хорошо. — Они к третьему.

— Что болит?

— Горло, — отвечает больной хриплым голосом.

— Как лечат?

— Макают ватку в зелёнку и мажут.

— Жалобы есть?

— Есть.

—???

— Скажите там пожалуйста, чтобы ватку меняли, или хотя бы первому мазали.'

Вся наша палата «номер шесть» выпала в осадок, а кое-кто даже упал со шконоря, и продолжал ржать уже на полу. — Пусть лучше над анекдотом ржут, чем надо мной, — подумал я, и хотя моя спина подтверждала наше алиби, объектом для шуток становиться не хотелось. Когда всеобщее веселье почти закончилось, масла в огонь подлил Лёнька, спросив. — А что такое гонорея?

— Переболеешь, узнаешь, а лучше у нашей докторши спроси. Что делать? Чтобы не заразиться. — Не моргнув глазом пояснил Генка, и спрятался за меня, затыкая рот, чтобы не заржать. Кто лежал под кроватями и под столом, так там и остались, и ещё минут пять стёкла в доме дрожали, а «полезные» советы сыпались из всех углов. Здоровый смех это хорошо, но может оказаться не к добру. Ну вот, накаркал.

К нам в «хижину» вместе с дневальным, принёсшим ужин, пришёл старшина Сухоручко. Мы с Генкой только переглянулись, и продолжили заниматься своими делами. Я достал из своего вещмешка чистую нательную рубаху и переоделся. Царапины уже подсохли, так что чувствовал я себя вполне комфортно. Ещё бы изнутри чем-нибудь смазать, было бы совсем хорошо. Но видимо бог услышал мои молитвы, так как старшина пришёл не пустой.

— Здорово хлопцы, — поприветствовал он нас. — Вы сидайте за стол, кушайте, а я пока всё обскажу. Ну, и вот вам для аппетита. — Старшина достал из кармана флягу и положил на стол. Народ оживился, и с кружками потянулся к столу. Разлили всем по полтинничку, жахнули, закусили. Ну, а пока мы ели, старшина рассказал свою грустную историю, и попросил нас помочь. Правда, мы с Геной слышали её в другой интерпретации, но в просьбе отказывать не стали, тем более нас это тоже касалось.

— Вот так вот хлопцы, патронов трошки есть, а винтовки лежат на складе неисправные, да ещё и разных систем. Вы может посмотрите, что к чему, вдруг удастся отремонтировать, а то я в этом ничего не понимаю, а те желторотики да санитарки, что в моём подчинении и подавно.

— Ну, дак и из наших тоже не все кадровую отслужили и в боях участвовали, да и со здоровьем не ахти. — Взял на себя переговоры Черкасов.

— Да мне всих и не надо, человека два-три хватит, а если чего помочь, так я и своих подошлю.