— Шо вы хотели, тавагищ Доможигов? — игнорируя звание, спрашивает старшина, вставая с пенька и стряхивая хлебные крошки с живота.

— Я пришёл насчёт котлового довольствия узнать, а то люди с утра не жравши, а обед уже кончился, — где мы можем сухой паёк получить?

— А вас уже поставили на давольствие? Документы есть?

— Должны были поставить, командир взвода этим занимается.

— Вот пусть командиг взвода с гасходом и подходит, если всё нагмально, вечегом накогмим. Шо-то ещё, а то у меня дела.

— Да нет, — замялся я.

— Тогда можете быть свободны, товагищ Доможигов.

Хрена себе, размышлял я, возвращаясь «не солоно хлебавши» к своим, «вот так сходил за хлебушком», вроде и не послали, а появилось такое чувство, что накололи. Больше всего я жалел, что не удалось умыкнуть шматок сала, желудок обиженно урчал, но пусть обломается, сам виноват, спалил меня на самом интересном месте. Вчера нас никто кормить не собирался, мурыжили своими проверками, сегодня до обеда решали, — что с нами делать? А невеликие запасы съестного, мы ещё вчера и подъели, так что утром после витаминного чая, вот уже полдня урчим животами. Подождём до ужина, а там видно будет, кому морду набить, а кому спасибо сказать, и пусть попробует этот бандеро-еврей с сухпаем обломать, рога я ему точно обломаю, или пистолет подарю, нехай стреляется.

Пока было время и возможность, я скорешился с бойцами другого взвода нашей батареи, и из разговоров с батарейцами узнал много нового про дивизию. Получилось так, что десятого октября полк отправили со станции Селижарово, и через Москву, он прибыл под Наро-Фоминск. Разгрузился на станции Балабаново, и на следующий день, совершив марш, сосредоточился в лесу северо-восточнее Боровска, где мы и повстречались. В Балабаново разгружались только передовые подразделения дивизии, все остальные, по мере прибытия, подтягивались вплоть до 13 октября, а 1287-й полк и тылы, были ещё где-то на Селигере или в пути.

Как сообщили по солдатскому телеграфу, дивизионная разведка ходила в город, и обнаружила там около роты немцев. В ночь с 13 на 14 октября, фрицев из городка выбили, «махра» справилась одним батальоном, без помощи артиллерии, так что дивизия занимает оборону одним полком севернее Боровска, а наш полк северо-восточнее города, по берегу реки. Правда, уже на следующий день, немцы ударили двумя полками при поддержке танков и, прорвав оборону 5-й дивизии народного ополчения, захватили единственный мост через Протву, а к концу дня, заняли весь город. Оставшись без снабжения и артиллерии, батальоны 5-й ДНО, отошли за реку юго-восточнее города, и там приводили себя в порядок. Пятнадцатого октября немцы стали теснить нашу дивизию от города, но контратакой прибывшего к исходу дня батальона из 1287-го полка, ситуацию удалось стабилизировать. Шестнадцатого числа, пришёл приказ отбить город обратно, и мы попытались это сделать. Попыток было целых три штуки, но все они кончились с большими потерями, и не принесли никакого результата.

В одной из них принял участие и наш взвод, поддерживая пехоту огнём и колёсами. После десятиминутной артподготовки, батальон, с которым мы взаимодействовали, поднялся и пошёл в атаку прямо с опушки леса. Наступали на северо-восточную окраину города. Видимо для обеспечения скрытности, нейтралка получилась километра полтора шириной, так что немцы пока не стреляли, и стрелковые цепи шли вперёд довольно быстро. Мы также покатили свои орудия, следуя в центре боевого порядка за одной из рот, правда, сразу же отстали, потому что, выкатив пушки с лесной опушки, попали на паханину, а прошедшие накануне дожди, добавили нам «веселья». По пахоте и так-то идти нелегко, а если ещё что-то толкать, то задача усложняется вдвойне, а то и втройне. Сорокапятка, пушка хоть и не самая тяжёлая, а точнее самая лёгкая из наших артсистем, но и пятьсот с лишком килограмм, превращаются в полторы тонны, если их не катить по асфальту, а практически тащить на руках. Через пять минут мы были все перемазаны, пушка тоже напоминала комок грязи, особенно колёса, которые из дисков, превратились в шары, и хоть мы и постоянно счищали с них липкую субстанцию пехотными лопатками, но буквально через пять, десять метров, всё повторялось, да ещё и идти нужно было в горку.

В общем, отстали мы прилично, не улучшило положения даже и отделение стрелков, выделенное нам в помощь, а вот жизнь и здоровье, как нам, так и мужикам, это отставание спасло. После того, как наступающие цепи батальона, миновали гребень возвышенности и стали спускаться к реке, фрицы, подпустив их шагов на пятьсот, открыли шквальный, ружейно-пулемётный огонь. А когда наши залегли, ударили из миномётов и пушек, так что скоро пехота побежала обратно. Видеть бой мы могли, а вот чем-то помочь, ещё нет, пушка была за гребнем, так что стрелять прямой наводкой было невозможно, а непрямой бесполезно. А вскоре это стало не актуально, так как убегающая толпа, была уже в тылу нашего орудия, сопровождаемая пулемётными очередями и разрывами мин. Как-то незаметно, потерялись и наши помощники, так что катим свою «чумазуху», теперь уже обратно.

Что тому послужило причиной, то ли то, что мы спускались под горку, то ли разрывы мин и снарядов неподалёку. Но назад мы свалили быстрее, чем тащились вперёд. Комбат, правда, наехал на взводного, размахивая пистолетом, пытаясь свалить свою неудачу на нас, но не на того напал.

— Товарищ капитан. А где ваши бойцы, которые должны были нам помогать катить орудие? — спокойно спросил у него Ванька.

— А где поддержка огнём и колёсами? Почему вы не уничтожили пулемёты врага? За срыв атаки ты у меня под трибунал пойдёшь, лейтенант! — Не сдаётся командир стрелкового батальона.

— Какая атака, такая и поддержка. Почему не разведали, где проходит передний край противника? Я что ли должен это делать? — Начинает горячиться Иван. — И где ваши пулемёты и миномёты?

— Не твоё дело, лейтенант! — Продолжает «брать на бас» капитан. — Я тебе приказываю. Быстро на высоту! Немедленно подавить все пулемёты противника. — Не знаю, чем бы кончилось дело, если бы не вмешался командир нашей батареи, капитан Чугунков.

— В чём дело, товарищ капитан? — Подойдя ближе, спрашивает он. — Почему вы распекаете моего подчинённого, и ставите ему невыполнимую задачу?

— Потому что он сорвал атаку моего батальона.

— А где здесь батальон? Я вижу только толпу испуганных людей в форме и без оружия, которая разбежалась после нескольких выстрелов противника. И у меня приказ командира полка, ознакомьтесь, а своих я забираю.

Прочитав приказ и осмотрев своё войско, комбат сдулся и пошёл разбираться со своими подразделениями.

— Командиры рот, ко мне!!! — Слышится рык капитана, а потом громкий мат, которым он кроет своих подчинённых. Справедливости ради, нужно сказать, что сломя голову, бежали не все, да и винтовки остались у большей части красноармейцев, кто-то вытаскивал раненых, кто-то прикрывал «быстрый отход», но паника, это вещь заразная, и если за одним бегущим, побежит другой, то за десятком, уже сотня, а там и вся тысяча. В общем, первая атака сорвалась, а за ней такие же бестолковые, вторая и третья, где батальоны сменяли друг друга, но мы уже в них участия не принимали. Наш взвод, в составе батареи, отвели к деревне Инютино, где мы и заняли позиции, прикрывая перекрёсток дорог. Поздно вечером, в район сёл Ермолино и Русиново, отошёл и весь наш поредевший полк.

Огневые мы теперь копали в полный профиль, с круговым обстрелом и ровиками для укрытия боеприпасов и личного состава. Да и расположили мы их с умом. Командир батареи мужиком оказался толковым, так что орудия мы установили следующим образом. Наш взвод расположился в лесном массиве, левым флангом к основной дороге, а фронтом к второстепенной, идущей от шоссе в деревню Инютино, имея возможность также обстреливать и главную трассу, так как опушка располагалась почти под прямым углом к ней. А вот первый взвод, наоборот, выкопал позиции фронтом к основной, и этот населённый пункт у них был справа. Редкие стрелковые ячейки пехотинцев были расположены параллельно шоссе, где-то метрах в трёхстах от него, а одна рота оборонялась в Инютино. План был простой, если броня едет по главной дороге, то сначала работает первый взвод, а когда танки разворачиваются на него, тогда бьём их в борта уже мы. Если панциры будут атаковать с юга на север, то начинаем стрелять мы, а когда те нас обнаружат и развернутся на нас, то подключится другой взвод. Если же брони не будет, то помогаем пехоте, валить всё, что движется.