— Да понял я уже, что патроны нужны, к трёхлинейкам я достану, а вот к остальным винтовкам вряд ли. Да, не было печали, купила баба порося. — Вздыхает Сухоручко.

— Это ещё не всё, — продолжаю я. — Где нужно будет копать, мы покажем, несколько позиций для пулемёта оборудуем, но на этом и всё. Так что патроны, гранаты, бутылки с горючей смесью нужны как воздух, не вчера конечно, но желательно на днях. Тем более отремонтированные винтовки нужно пристрелять. Кстати диск к пулемёту только один?

— Ещё один где-то есть.

— Уже лучше. Винтовок теперь на всё отделение хватает?

— Теперь на всех, даже остаётся.

— Сколько?

— Десяток.

— Очень хорошо. У вас на излечении находится около десятка легкораненых и больных. Службу нести они пока не могут, но в боевой расчёт я бы их включил. Когда припрёт, обстрелянные люди с оружием лишними не будут. Макарыч, ты как, с пулемётом справишься?

— Воевал я с таким, ещё в гражданскую. — Интересно, на чьей стороне? И в каком звании, хотя не важно. — Подумал я про себя.

— Пулемётчик у вас свой. Надеюсь, с переводом проблем не будет?

— Решим.

— Тогда пошли копать, отсюда и до обеда, теперь уже до ужина.

Обед, конечно, затянулся, но и народ отдохнул, так что трудовой энтузазизм валил из всех щелей. Начали с западной окраины, как наиболее опасного направления.

— Макарыч, ты как, позиции для пулемёта сможешь выбрать? — Кинув на меня снисходительный взгляд, пулемётчик вышел на дорогу, что-то прикинул, вытянув вперёд левую руку, с отогнутым большим пальцем. Посчитал что-то в уме и указал позиции.

— Значит основная на бугорке, а запасная левее на триста шагов. Неплохо туда бы второй пулемёт, и желательно станковый, но пока и так сойдёт.

— Задачу знаешь. Окоп на отделение с пулемётом. Командуй. — Так и крутилось на языке «господин поручик», но ну его нафиг, народу много, не поймут-с. — Гена, ты тут присмотри, помоги если что. Пойдёмте товарищ старшина, тут народ опытный, справятся сами. Кстати, что за пистолеты у вас на складе в коробке?

— Подобрали на поле боя и доставили вместе с ранеными.

— А чего тогда в таком состоянии?

— Пробовали чистить, но пистолет сам выстрелил, боец поранился, теперь больше не трогаем.

— Патроны-то к ним есть?

— Только к нагану.

— Я возьму посмотреть? Может, починим.

— Да забирай. — Взяв коробку со склада, идём к нам, агитировать молодёжь на трудовой подвиг.

Оставив оружие в сенях, заходим в дом. Где товарищ комиссар уже проводит какую-то агитацию. Так что мои слова про «песчаный карьер» попали в уже унавоженную почву. Видимо Гофман так допёк всех своими агитками, что бойцы рады были свалить хоть к чёрту на рога, лишь бы их не доставали. Всех добровольцев увёл старшина, в хате остались только я, Валерка и дневальный.

Все пистолеты мы разрядили на улице, там же их и отмыли. До ума доводили уже в хате. Всё оружие, два нагана и один ТТ, были в рабочем состоянии, но это только после того, как мы их хорошенько почистили и смазали, так что хитрый хохол опять «попадал на бабки». По крайней мере, на один из стволов это точно. Тэтэшник с одной обоймой, несмотря на свою убойную силу, мне никуда не упирался, а вот наган пригодится. Были некоторые мысли на этот счёт, может это и паранойя, но проверить бы не мешало. Выбрав один из стволов, убираю его в карман шинели, два оставшихся ложу в коробку и несу в каптёрку старшине. Лишних вопросов он задавать не стал, а выложив на стол две коробки с патронами, молча убрал оружие в свои закрома.

— Да, завтра утром я с сапёром приду, надо будет с гранатами разобраться.

— Лады, я в расположении буду, найдёшь если что.

Народ вернулся только к ужину, уставший, но возбуждённый. — И где ты этого фельдфебеля нашёл на нашу голову, — матерился Генка. — Я уж и не помню, когда крайний раз так впахивал. Но дело знает, даже наш сапёр впечатлился, а молодёжь просто охренела. Их ведь только одиночные ячейки учили копать, а тут укрепрайон, не иначе.

— Всё хоть выкопали?

— Какой там, хоть земля и не сильно промёрзла, только с одной позицией и справились. Этот зверюга сказал, что завтра продолжим. И на кой мне это… Скорей бы уже на фронт. Служил бы себе спокойно в разведке, «языков» брал… — Ворчал Генка, но уже с каждым словом понижая градус кипения.

После ужина разведчик засобирался на свиданку с работницей кухни, ну а я напросился с ним за компанию. Нужно было задать парочку уточняющих вопросов.

— Ген, ты не волнуйся, я только спрошу, сам знаешь про кого и отвалю.

— Да я и не волнуюсь, всё равно не сегодня-завтра на фронт.

— Варюха! Выйди на пять минут, дело есть. — Прокричал разведчик, заглянув в двери.

— Ну, если только на пять, — вышла из дома женщина, вытирая руки передником. — Здрасти, давно не виделись. — Кивает она головой, увидев меня.

— Варь, тут Гена обмолвился, что ты раньше в Нефёдовке жила, — не разводя лишних политесов, начал я разговор.

— Ну, жила, только не в Нефёдовке, а в Нефёдова.

— А твоя деревня ближе к нам, или за трактом?

— За трактом. А что?

— Ты не помнишь, где-то в середине октября у вас солдаты стояли, вот с такими эмблемами. — Показываю я на свои петлицы.

— Артиллеристы что ли?

— Ага.

— Вроде стояли, а вот в середине октября? Точно! Тогда как раз Анфиска ко мне напросилась.

— И что? Так одна и пришла, без вещей?

— Почему одна, провожал её какой-то военный, вещмешок помог донести, тяжёлый.

— А дальше то что, с этими артиллеристами?

— Разбомбили их, вместе с пушками. И деревню нашу, дом мой. — Варя промокнула глаза, кончиком платка.

— Что, всех?!?!

— Нет, но людей тогда много погибло, хоронили долго.

— А дальше? Что потом с пушкарями стало?

— Потом? Анфиска сказала, что немцы прорвались, и мы пошли в Покровку. Ага, мешок ещё этот её дурацкий. Говорила, брось, — нет тащит. Вот, а солдатики те с пушками опять приехали, только остановились уже в лесу. Потом их снова бомбили. Деревне досталось. Вот мы и ушли.

— Ясно всё. Теперь понятно, куда мой артполк делся. Меня-то аккурат накануне ранило, а мужиков значит… Ладно, спасибо Варя. Не буду вам мешать.

Придя к себе, я договорился с сапёром насчёт завтрашней работы и завалился на кровать. Уплюхавшиеся с непривычки бойцы, большей частью уже спали, и даже Генка пришёл ещё до отбоя.

Утро в нашем «колхозе» началось с кряхтения и оханья. Отвыкшие после недельного, а у кого и больше, ничегонеделания мышцы болели, некоторые индивидуумы набили мозоли на руках, кто-то перхал, но в целом всё было нормально. Позавтракав, и дождавшись обхода, отпрашиваемся вместе с сапёром по делам, и начинаем одеваться. Не успели мы выйти, как раздался возмущённый голос обычно спокойной Татьяны Сергеевны.

— Да что это такое, в конце то концов! Вы кто тут собрались? Кисейные барышни, или бойцы Красной армии⁈ Поработали пару часов на свежем воздухе, и сразу жаловаться! Да большую половину из вас, хоть сегодня выписывай. Пропадаете где-то по ночам, а потом скулите. Да ну вас… — Схватив свою шинель, докторша выскочила из дома, чуть не сшибив меня с ног.

С выходом пришлось задержаться, и узнать в чём собственно дело.

— И что это было? — Спросил я у Генки, который мне первым подвернулся под руку.

— Я сам не понял. Этот мудак штабной, начал плакаться, что он тут на излечении, и не обязан в земле ковыряться. У, крыса язвенная! — Замахнулся на сидящего дрища Генка, но так и не ударил. — Не ссы чмо, не трону. — И тут же отвесил леща убогому. — Я сегодня с тобой лично в пару встану, будем из тебя Стаханова делать.

— Ладно, сами разберётесь, пошли мы. — Когда я уже вышел на улицу, ко мне в голову постучалась одна мысль, да так там и осталась. Всю дорогу я напевал про себя детскую страшилку. — И какой-то паучок-стукачёк, нашу муху в уголок поволок.