— Какой ты быстрый, — распрямившись, сказала ведьмочка. — А чего же не до конца. Давай кто быстрее. — И начала медленно стягивать с себя сорочку. — И где она научилась этому стриптизу? — Промелькнула в моём мозгу последняя разумная мысль. Потом были только инстинкты, причём звериные. Толком я ничего не помню, единственное, что всплыло в памяти, это когда заканчивали в первый раз, то кто-то рычал, причём дуэтом. А ведь был ещё второй, а потом и третий. В красном углу горела лампада, так что я мог не только тактильно ощущать упругость и мягкость женского тела, но и видеть неповторимые изгибы, тем более в полумраке, когда мозг сам всё додумывает. Обычным сексом дело не ограничилось, после первого раза дама меня очень быстро восстановила, и не только меня, причём оральными ласками. Ну и остальные отверстия подставлять не стеснялась, когда работало одно, отдыхало другое, причём она ловила кайф от любого секса, как от анального, так и от обычного, ну а в попку ей нравилось даже больше. У нас было практически всё… Нет, любовью тут и не пахло, был просто секс, причём на инстинктах. Не знаю, что послужило тому причиной, долгое воздержание, контузия или ощущение опасности, а может всё вместе, только такое случилось со мной в первый раз. Всё бы ничего, но вот ощущение опасности, не давало мне расслабиться в полной мере, создавалось такое впечатление, что я «переспал» с самкой богомола, и после соития меня ожидала смерть…

До утра мы так и не уснули, а угомонились только за час до рассвета.

— Ты что, и вправду ведьма? — Ляпнул я первое, что пришло мне в голову, когда отдышавшись, мы просто лежали на кровати.

— Я то ведьма. А ты откуда свалился на мою погибель? — Перевернувшись на живот, и положив мне голову на грудь, спросила она. Вроде молодой, а такой умелый и неутомимый.

— Учителя были хорошие, точнее учительши.

— Да нет, тут что-то другое. Мне даже показалось, что со мной два мужика сразу. Только один в годах, а второй молодой как ты. Или не показалось? — Никогда Штирлиц не был так близок к провалу, — подумал я.

— Я и есть молодой. Только тебя видать раньше старые кони пахали, причём не глубоко.

— Ты это на что намекаешь?

— Я это к тому, «что старый конь борозды не испортит, но и глубоко не вспашет».

— Да уж, вспахал, так вспахал, да ещё обе дырки. Неделю нормально ходить не смогу. Вот сам посмотри, что ты натворил.

— Это ты сама виновата, чтобы спастись от твоих коготков, приходилось тебя переворачивать. А после тех штормов, что ты устраивала, любая бухта — дом родной. Ну, а если я сейчас посмотрю, то ты точно сегодня не встанешь.

— Тогда не смотри.

— Ладно, не буду, а то кое-что опять встанет, и кое-кому не поздоровится.

— Напугал он бабу буем, вы только посмотрите на него, какой страшный.

— Анфиска, не дерзи.

— А то что? Ой… Ты совсем больной? По голой попе своей ручищей бить. Больно ведь.

— А я говорил, не дерзи.

— Как скажешь, я на всё согласная. А мы ещё увидимся?

— Кто из нас ведьма? Сама же говоришь, что неделю ничего не сможешь.

— Я то смогу, лишь бы ты сам смог… прийти.

— Вот когда сможешь, тогда и зови. Хорошо с тобой, но нужно идти.

— Не пущу! — Анфиса наваливается на меня сначала грудью, а потом и всем телом. Приходится шлёпнуть её ещё раз, причём сильно, а то этот постельный кунг-фу ни к чему хорошему не приведёт. Пока кто-то обиженно растирает пострадавшее место и дуется, отвернувшись к стене, успеваю одеться и, выйдя на кухню умыться из рукомойника.

Гена сидел за столом с довольной рожей и пил фито-чай. — Тебе налить? — кивнув на стоящий на столе заварник, спросил он.

— Сделай одолжение. А где Варюха?

— На работу ушла, да и нам пора, а то засиделись.

— Сейчас идём, только сушняк перебью. А что, цейлонского не было? — сделав пару глотков целебного отвара, подкалываю я Геннадия.

— В нашем сельпо только лесной, цейлонского не завозили. — Не остаётся в долгу он. Чаёк и правда духовитый, улавливаю вкус мяты, солодки, ещё чего-то знакомого. Жажда сразу отступает, вкусовые рецепторы во рту оживают, а на душе становится теплее.

— Цейлонский ему подавай, ишь барин какой выискался, может ещё и какавы, али кофею. — Возмущённая Анфиса громко гремит умывальником.

— Ну, вы тут пока полюбезничайте, а я на улице подожду, с одного и покурю. До свиданья, Анфис. — Пока Генка надевает шинель и подпоясывается ремнём, молча пью чай, глядя в одну точку.

— А ты чего расселся, вали отсюда к своей Варюхе, ходют тут всякие. — Начинает скандалить женщина, когда за разведчиком закрывается входная дверь.

— А у вас молоко убежало. — Голосом Карлсона говорю я.

— Какое молоко? — пытается сообразить Анфиска.

— Грудное. Вон вся ночнушка в потёках. Не стыдно тебе? — Скандалистка на автомате оглядывает себя, пытаясь привести одежду в порядок.

— Ну, ты и гад, обманул бедную девушку. — Увидев мою улыбающуюся физиономию, и не найдя изъянов на своей одежде, констатирует факт она.

— Я такой же гад, как ты бедная девушка. Только не делай злое лицо, очень тебе не идёт. Улыбайся почаще и люди к тебе потянутся.

— Как скажешь, — вздыхает она. — Ты ещё придёшь?

— Честно? Не знаю. Не от меня зависит. — Надевая шинель, отвечаю я. — Но как только, так сразу.

— Приходи, я жду.

— До встречи.

— Пока.

Так и не дождавшись прощального поцелуя, но «обласканный» взглядом сверкнувших исподлобья глаз, выхожу на улицу. Вроде расстались на дружеской ноге, но меня не покидало ощущение смутной тревоги и чего-то ещё. Как будто во всём был какой-то обман, что-то неправильное было во всей этой ситуации, игра, фальшь, не знаю… Гена пытался меня о чём-то расспросить, но я только махнул рукой, всё ускоряя шаг. Ну, а когда вышли на дорогу, то вообще побежали. Три километра до деревни мы пробежали минут за десять. Начинало потихоньку светать, поэтому пришлось свернуть в лес и обойти пост на въезде с северной стороны. В том месте опушка подходила к самой дороге, так что в деревню мы вошли, не замеченными. Правда, пришлось форсировать ручей, но до дому было недалеко, а водная преграда неглубокой. Отпустило меня только в лесу, когда перейдя на шаг, мы смогли перевести дыхание и перекинуться парой фраз.

— И что это было? — начал разговор Гена.

— Не знаю, показалось что-то.

— Чуйка? Бывает.

— Типа того. Только сейчас отпустило.

— Ну да. Особенно после такой ночи. Ты что, бабу сожрать хотел? Рычали там как звери, «в ладоши хлопали».

— Может и хотел, не помню. А ты девчат давно знаешь? Откуда они?

— Недавно познакомились. Варюха сказала беженки. Только она с этого района, а Анфиса издалека. Я особо-то не интересовался.

— А ты бы не мог подробней расспросить. Кто такие? Откуда?

— Что, запал?

— Есть немного.

— Ладно, поспрошаю. Ну, ты и жучара.

— Какой есть. — Так за разговорами мы добрались до хаты, и без палева просочились внутрь. За время нашего отсутствия, ничего экстраординарного не случилось, всё было спокойно. Мы позавтракали, и после обхода завалились спать. Мне повезло, Татьяна на меня особого внимания не обратила, проверила пульс, спросила о самочувствии и занялась другими болезными. Хорошо, что прослушивать не стала, а то картина, нарисованная на моей спине, давала богатую пищу для размышлений. Сам я эту картину не видел, но ощущал, расцарапанную спину саднило, поэтому не помешало бы достать перекись водорода, чтобы обработать «боевые раны». Постельный режим мне никто не отменял, так что с этой мыслью я и уснул.

После обеда Гена убежал к Варюхе на кухню, а я пошёл прогуляться по деревне. На первый взгляд всё было как обычно, но небольшие изменения я заметил. Все часовые стояли с винтовками, а по деревне и вокруг неё ходил вооружённый патруль из двух красноармейцев. После прогулки встретился с разведчиком, и получил «немного» информации для размышления.

— Смотри, что я узнал, — сказал мне Генка, когда мы остановились покурить во дворе нашего дома. — Варя жила в деревне Нефёдова, как и все работала в колхозе, имела свой дом, небольшое хозяйство. Когда началась война, мужа призвали в армию, а в августе пришла похоронка. Где-то в середине октября к ней на постой попросилась женщина, сказала, что беженка из Смоленска. Это и была Анфиса. Буквально через два дня деревню разбомбили немецкие самолёты. Дом сгорел, а женщины чудом остались живы. Собрали остатки вещей и продуктов, и с отступающими войсками пошли на восток. Остановились в Покровке, снова налёт. Правда бомбили пушкарей, разместившихся неподалёку, но и деревне досталось. Анфиса сказала, что нужно идти в Наро-Фоминск, у неё там какие-то родственники. Переправились через Нару, и пошли в город, но не дошли, в городе к тому времени уже шли бои. Делать нечего, побрели на восток. Попросились пожить у какой-то старушки в Савеловке, а через несколько дней Анфиса нашла пустой дом в лесу неподалёку, с тех пор там и живут. Варя устроилась вольнонаёмной в медсанбат, документы у неё сохранились, да ещё местная, так что взяли без проблем. А твоя колдунья собирает корешки, травы, делает настойки и отвары, потом меняет в деревнях на продукты. Так и живут.