Благодаря этому она никогда больше не станет рабыней для этих тварей, зовущихся эндорим. Лишь здесь, в высшей размерности Башни, она могла достичь этой цели, потому и прокралась вслед за экзархом, прежде чем Спящие навечно спрятали выход из сна за пределами мира. Это был рискованный план, но единственный, что ей оставался. И он сработал. Ведьма стала свободна по-настоящему, как и мечтала. Только вот… Она осталась одна.

Теша себя иллюзиями чужих жизней, Безымянная вглядывалась в засохшие ветви Древа Миров, скрытого в Башне. Каждая ветвь — чей-то мир, осколок их Сна, или скорее Кошмара. Выхода не было, все ветви были мертвы еще до рождения. Чтобы не впустить Разрушителя, желающего освободить обреченные души, Спящие поддерживали статус-кво, раз за разом перезагружая творение. Это было мгновение, растянутое в вечность, ничего не могло измениться, было лишь настоящее. Уже свершившееся. Предопределенное.

И лишь одна мечта не позволяла Ведьме перестать мыслить. Осознавать себя и этим поддерживать существование, будучи собственным единственным Наблюдателем. О той, кто ее освободила. Невозможном чуде, произошедшем вопреки всем возможностям и вероятностям. И поэтому, застыв в янтаре безвременья, Ульма Кроу ждала.

— Скромненько у тебя тут, — пролилось живительным дождем чье-то присутствие, — Ты бы шторы хотя-бы повесила.

Скрипнуло колесо и медленно, неохотно, стало вращаться. Посреди одиночества лишенная имени получила еще одного Наблюдателя. И ее субъективное время возобновило свой бег. Ошеломленная ведьма сделала первый вдох за долгую вечность и уставилась на парящее в пустоте аметистовое облако без штанов. Она была лишена формы, вероятно, даже не знала, как ее создать в этой размерности, но эту жгучую, дарующую жизнь страсть сложно было с чем-нибудь перепутать.

— Ты? — неверяще мысленно откликнулась ведьма. Воздух в домене закончился за один вдох, и она задыхалась.

— Ага. Я. За тобой, кстати. Ты ведь не думала, что я тебя здесь не достану? Нет, моя ведьмочка, ты сама назвала мне свое имя. И я никогда тебя не отпущу, — откликнулось облако, кружась на месте, здесь с пространством тоже была большая беда. — Ульма Кроу, пойдем домой! Мы тебя там все заждались.

— Да! — со всхлипом ответила ведьма и доверчиво потянулась к своей спасительнице из оков одиночества.

***

Домен вздрогнул, напрягая все силы. Лана устремилась выше, за границы представимого, к тому, где начиналось и заканчивалось всё. И, ощутив тепло узнавания, потянула его на себя со всей страстью обезумевшего демонического сердца. Оно обливалось кровью от боли. Лана быстро теряла силы, чувствуя, как всё вокруг покрывается тонкой корочкой льда. А за неё нерушимой хваткой истинной веры вцепился Азат, он, словно стальной канат, прочно связывал Лану с «реальностью».

Она шагнула в свой цикл, и незримая пелена порвалась. Холодное лезвие меча в сжатой руке сменилось теплом ладони. Резко распахнув неверящие глаза, среброволосая встретилась с таким же ошеломлённым взглядом.

— Привет, — хлюпнув носом, произнесла Алая Ведьма и, заревев, бросилась Лане на грудь.

Лана какое-то время сидела в обнимку с Ульмой, раскачиваясь и поглаживая её по спине. Но в итоге не выдержала:

— Ульма, меня всё это время мучает вопрос... Какого лешего там делал рояль?! Ну, в пещере, когда мы сражались с фарлангом.

— Серьёзно? Лана, это и правда первое, что ты хочешь спросить, после того как твоя подруга вернулась с того света? — всхлипнула Ульма, широко распахнув заплаканные изумрудные глаза.

— Ты знаешь... Да. Никак не могла это выбросить из головы весь долгий путь на поверхность, — легкомысленно, как и всегда, пожала Лана плечами.

— Ну… Его образ был наготове, я хотела что-нибудь сыграть, когда мы выберемся. Я, между прочим, отлично играю, правда-правда. А увидев того монстра, поняла, что это может и не произойти. Короче, я растерялась! — мило покраснев, ведьмочка вновь прижалась к Лане. А потом испуганно вскинула острые ушки и пристально вгляделась в тёплые, счастливые и человечные глаза подруги: — А меч Богоборца? Ты его не стала брать?

— Он у Айра. Ему не нравится, как эта штука на меня влияет, так что вне сражений он держит его от меня подальше, — шёпотом пожаловалась Лана, бросив взгляд на сотника, который спокойно курил рядом с дверью.

— У Айра? Но ведь никто… — воскликнула Ульма и часто заморгала глазами, когда Лана прижала к её губам указательный палец.

— Ага. Никто. Но он ведь не знает, что это невозможно. А потому делает каждый день. Без этого обыденного чуда я бы уже сломалась. Вот что значит быть настоящим рыцарем, — ответила сребровласка, влюблённо посмотрев на своего мужчину.

Глава 20. Ошибка юности

Покои первого принца в северной части королевского замка были под постоянной и надежной охраной. Круглосуточное дежурство там несли не бастарды из гвардии, а надежные шевалье из лояльных домов. Лояльных не правящей королеве или даже ее венценосному супругу, а лично ему, Валраду Тарсфольскому, пока еще юному, но очень деятельному и властному человеку.

Неторопливо шагая по толстым коврам, привезенным с далекого юга, однорукий, невысокий и чернявый барон задумчиво улыбался. Вся обстановка в этом крыле подавляла своей изысканной и экзотичной, но несколько тяжеловесной роскошью в стиле Бессмертного Тирана. Алый и черный чередовались, обозначая пески Бескрайней Пустыни.

Среди аристократов мода на излишества юга началась с графа Найруса, но увидеть такие предпочтения в вотчине будущего правителя Тарсфола — попахивало как минимум скандалом. Но в дальнем северном крыле обширного замка повелителя королевства не бывало случайных людей. Даже Ее Величество не смогла бы прийти сюда без приглашения. Впрочем, она мало интересовалась судьбой своего первого сына и никогда не совершала визитов.

Гофард остановился около высокой двери, драпированной алым шелком. Рядом с ней стояли два рыцаря в тяжелых боевых латах, сквозь забрала шлемов которых смотрела багровая тьма. Вот это действительно уже было на грани между модой и паранойей. Одержимые доспехи — абсолютно верные и лояльные, но также безумно дорогие стражи. А еще они были омерзительны барону по своей сути. На изготовление одного такого комплекта лат требовалось принести в жертву демонам опытного воителя, и чаще всего это был кто-то из тарсфольских шевалье.

Остановившись перед стражами, Гофард поправил ворот камзола облаченной в черную перчатку ладонью и недрогнувшим голосом произнес:

— Барон Лифект Гофард прибыл по приглашению Его Величества принца.

На миг потемнело, хотя коридор был ярко освещен высоко стоящим солнцем сквозь арочные окна, покрытые тонким хрусталем. Оба стража повернули к нему свои шлемы, от их безжизненного взгляда засосало под ложечкой, но черноволосый остался таким же скучным и прагматичным, как и всегда.

Это был его рабочий облик, который он сохранял даже во время опасных ситуаций и важных приемов. Того, кто прошел рубку со свежевателями на стенах форта Равен, трудно было чем-нибудь по-настоящему напугать. Кроме того, он был знаком с леди Ланой Лотеринг, так что удивить его тоже было действительно сложно.