Парень и девушка избегали смотреть друг на друга, пока шли к ожидавшему их в конце тупика Азбдену. Наконец Лана грустно произнесла, вытирая кровь со своего клинка:

— Не так я хотела, чтобы это закончилось…

Выслушав ее реплику Айр взорвался, не сдержав горящий в сердце гнев:

— Так привыкай! Врага нужно убивать, без жалости и пощады. Не будь дурой, то, что ты их «чувствуешь», не значит, что они пощадят тебя!

Повернувшись к парню, Лана вернула меч в ножны и, заглянув в его зелёные глаза, спросила:

— Что в тебе сейчас говорит громче? Желание меня защитить, или царящая здесь ненависть?

Сделав глубокий вдох, рыцарь привычно загнал раздражение в глубины души и спокойно ответил:

— Первое. Ты слишком размякла. Если бы мы спасли эту стаю, они порвали бы нас в благодарность. Мы в долбаных проклятых землях, любимая. И я выведу тебя отсюда живой, хочешь ты этого или нет.

— Мы в местах, пропитанных ненавистью, Айр. Каждый такой поступок — это шаг на пути к тому, чтобы потерять себя. Тебя это тоже касается. — упрямо парировала его реплику Лана.

Айр набрал воздуха в грудь, но вместо словесной тирады закрыл глаза, медленно выдохнул и ответил:

— Ты тоже права. Но если мы не будем осторожными, то мы потеряем себя физически ещё раньше. А я не позволю тебе умереть.

Глава 3. Битворожденные

Большой королевский прием оказался весьма ценным, хотя и несколько изматывающим мероприятием. Лифект Гофард, как звезда вечера, имел возможность познакомиться со многими влиятельными мужами, перенимая связи, доставшиеся от отца. Который, при всех своих пороках и недостатках, имел одно неоспоримое достоинство — он умел налаживать ценные контакты с людьми, разделяющими его увлечения. Черноволосого барона от них коробило, хотя виду он, разумеется, не подавал.

Среди карнавала этих слащавых улыбок, нелепо-экстравагантных нарядов и политических масок он чувствовал острый запах распада. Уроки истории, которые Лифект столь обожал, твердили о том, что именно так умирают империи. Не от удара врага или другой внешней угрозы, нет — они погибают, возлежа посреди роскоши, на телах юных наложниц, захлебнувшись вином.

Но приказ Ее Величества, переданный через “маленькую королеву”, как прозвал про себя седую фрейлину барон, был прост и весьма однозначен. Он должен был стать заменой отца. Поэтому Лифект смеялся, принимая поздравления в свой адрес, и медленно, очень медленно потягивал бокал вина, собираясь растянуть его на весь вечер. Из разговоров и приглашений молодой барон сделал несколько ценных выводов и догадок, почему Элеанор Тарсфольская поручила ему именно эту роль. Разумеется, дело было в двух принцах, ее сыновьях, ставших камнем преткновения, разделившим столичную знать на два лагеря. Все эти люди за проявленным радушием осторожно прощупывали, к какому склоняется черноволосый барон.

Гофард Старший был лоялен к первому принцу, Валраду. Юный наследник, выросший под опекой графа Найруса, отлично себя проявил как в турнирах, так и на охоте. В следующем году он готовился вступить в период своего совершеннолетия и яро поддерживался Его Величеством королем. Высшая знать, имеющая дочерей подходящего возраста, сейчас устроила за парнем настоящую охоту и сдувала пылинки. Ведь по достижении шестнадцати лет Первый Принц должен был занять трон своей матери, завершив наконец долгое правление этой властной женщины, которую многие успели возненавидеть, ведь Элеанор умело стягивала горло аристократии шелковым шнуром.

Второй Принц, именовавшийся Альфред, был младше своего брата ровно на два года и редко показывался при дворе, проходя какое-то специальное обучение в загородном дворце. Неуверенный, податливый и мягкий, он был непопулярен при дворе, но очень любим своей матерью. Во многом, как поговаривали злые языки, — в качестве инструмента, с помощью которого можно сохранить власть, взойди он на трон. Сам Лифект его видел лишь один раз и считал абсолютно непригодным на роль правителя.

Прогуливаясь по саду в сопровождении графа Адана Эбельбаха, Гофард уже мечтал заколоть этого обрюзгшего аристократа, ведь тот, увидев в нем родственную душу, слал неистовые угрозы в адрес Ланнарда Грейсера, от чьих рук погибла его единственная и любимая дочь на окраинах Дикой Чащи. От него нестерпимо тянуло красным вином и ларийскими маслами, приятным ароматом которых граф пытался отпугнуть запах приближающейся старости.

Избавиться от его общества Лифект смог лишь после того, как дал слово завтра же навестить единственного графа из восточных земель в его загородной резиденции на краю Улонских Озер. Это обещание барон дал, крепко сжав зубы, исходя лишь из своего чувства долга, ведь тащиться туда по пыльной дороге придется несколько часов.

Наконец, оставшись в полном одиночестве, главный человек вечера направился к окраинам замкового сада, чтобы привести мысли в порядок. С холма, на котором возвышался королевский замок, открывался потрясающий вид на столицу, что перемигивалась в опускающейся тьме сотнями огоньков. До возвышенной твердыни не доносилась вонь кварталов простолюдинов, где даже отсутствовала канализация, как и сводящий с ума запах тухлой рыбы, которым была пропитана портовая часть города. Нет, здесь, в этом саду, разумеется, пахло розами.

Посмотрев на зажатый в руке бокал, Гофард с омерзением вылил вино в ближайший куст и перевел взгляд направо, откуда к нему по вымощенному мраморной плиткой тротуару приближалась мужская фигура. Весь этот вечер черноволосый барон чувствовал на себе чей-то хищный взгляд, напоминающий о недавнем времени, полном сражений и крови. Благодаря Воле Охотника, барон уже знал, кто его преследует и зачем, посему решил спровоцировать этого человека, чтобы узнать его цели.

— Триумфальный полководец, принесший одну из немногих военных побед короне за последние годы, скрывается в глухом углу сада, среди острых шипов и прелой листвы. Как поэтично, — с правой стороны донесся до его слуха слегка надтреснутый голос, и говоривший вышел на свет уличного фонаря.

Худощавый, жилистый и очень хищный мужчина с невыразительными, блекло-серыми глазами и русыми волосами. Его сухую улыбку портил шрам, наискосок уродовавший губы. Подарок от герцога Восточного, вступившегося за честь дамы, которую оскорбил этот человек. Это привело к поединку, который закончился, как и всегда, за последние три года. Лейнард попросту смел оппонента, оставив в качестве напоминания шрам.

— С кем имею честь? — скучно, как дань вежливости, поинтересовался барон, рассматривая опустевший бокал, зажатый в руке.

— Рихард Синред. Барон. Вот решил познакомиться с героем войны, — с неприятной ухмылкой представился собеседник.

— Лифект Гофард. Барон, как и вы. Кроме того, я, кажется, вас вспоминаю. Вы преподавали фехтование в академии три года назад. И надо сказать, эти уроки мне весьма пригодились недавно, благодарю, — Лифект прижал руку к груди, звякнув хрусталем о тяжелую серебряную бляху плаща. Он стоял к собеседнику боком, левая часть его тела была скрыта в тени.