Люди стояли в тишине.

Слышен был лишь звук камер. Кнопки щёлкали, линзы жужжали и стрекотали, провожая её.

Джорджа Голда видели входящим в машину с телом его дочери.

Толпа наблюдала отъезд скорой. А потом группками, парами, один за другим, люди стали расходиться от забора, пока не осталась их жалкая горстка. Эти несколько последних опустили головы и плакали. Они не хотели возвращаться ни к какой жизни, вообще.

Охранники собрали свои пожитки, следом собралась продюсерская команда.

Скелетные останки Купола одиноко и гнетуще смотрели в темноту.

Шли дни.

Ночи становились холоднее, луна пошла на убыль

и затем снова начала расти.

Тело Мелиссы подвергли исследованиям, анализам, разрезали кожу, вскрыли. Всё было нормально: сердце, казалось, затормозилось по собственному желанию, замедлив свой ритм до полной остановки. Несколькими днями позже её похоронили со всеми возможными почестями, в то время как сотни репортёров и фотографов, и доброжелателей, и фанатов Купола Удовольствий толпились на улицах вокруг кладбища.

Джордж стоял на краю могилы, Кристина — рядом с ним.

Их руки соединились.

Прошло две недели.

Съёмочная группа давно оставила это место на произвол судьбы. Теперь территория казалась меньше, едва ли способная вместить человеческие мечты. Время от времени здесь появлялись какие-то любопытные, медленно гуляли по кругу обесцвеченной земли, где когда-то стоял Купол. Некоторые из них прочёсывали землю садовыми граблями, металлоискателями, биолокационными рамками, обнаруживая множество предметов: клок ярких розовых волос, бутылка из-под джина, игральная карта, синяя пуговица, монеты, отрывные талоны и тому подобное, но ничего стоящего. Ничего связанного с Куполом или его последней обитательницей.

Программа природы одержала верх, укрыв землю осенними травами и мёртвыми листьями.

Три недели.

Джордж Голд тихонько сидел в своих запертых комнатах. Независимо от своего местонахождения в доме, все его многочисленные экраны плексивизора были занавешены чёрной материей, беспризорные и нелюбимые. Джордж хлебал свой виски и смотрел на коллекцию виниловых записей, время от времени проигрывая одну из них. Но его ушедшая дочь, казалось, подстерегала в музыке, в текстах, в промежутках между нотами, даже в бороздках пластинки. Это было слишком, и он убавил громкость на панели управления и сидел в одиночестве, пил, стучал пальцами по подлокотнику своего любимого кресла.

Кристина ждала за дверью, надеясь на знак.

Прошло четыре недели.

Состоялось первое появление.

Это произошло во время записи чат-шоу Диди Бакстера. Один из гостей сделал возмутительный комментарий о поведении новой волны иммигрантов, и кто-то из публики стал гневно кричать в ответ. Камера спикировала по рядам сидящих зрителей, чтобы подобраться к оратору. Через несколько дней, когда передачу пустили в эфир, было сделано странное открытие. Когда камера двигалась по ряду, проездом была недолго видна фигура Мелиссы.

Ряд Ж, место 12.

Она сидела абсолютно спокойно, расслабленно, улыбаясь самой себе. Мелисса Голд. Однажды признанная пропавшей, скончавшейся и похороненной, теперь нашлась. Или же женщина, которая была очень похожа на неё. Но не было свидетельств тому, что данное лицо действительно прибывало на студию или покидало её. Её не было на видеозаписях охраны. Когда опросили людей, занимавших в публике места рядом с её креслом, то никто не смог вообще ничего вспомнить о своём соседстве. По факту, билет на это конкретное место не был напечатан.

Визитёр был загадкой.

Когда записи шоу стали тщательно обследовать, там оказался какой-то дефект съёмки. Очертания Мелиссы были слегка размытыми, её лицо на них было в смазанном качестве. Её не могли ни определить, ни вычислить. Её черты невозможно было ни увеличить, ни прояснить, ни предъявить. На ней нельзя было сфокусироваться, в полной мере.

Запись доставили Джорджу Голду. В своих частных владениях, он разоблачил один из экранов. Он осмелился просмотреть инцидент. Снова, снова и снова. Его руки протягивались, чтобы гладить стекло, когда появлялось прекрасное и туманное лицо его дочери. Он не мог поверить, что это он сотворил эту молодую женщину, это существо, из его собственной плоти.

Он шептал ей, он умолял её.

Он пил и проклинал.

Пальцы били по кнопкам пульта:

Повтор, повтор, повтор.

Образ Мелиссы прыгал во времени и пространстве.

Он кричал на неё:

Вернись ко мне.

Мелисса. Вернись.

Джордж сидел там один. Он ждал.

Однажды Кристина прибыла для проведения некоего ритуала омоложения: чистки его лица, увлажняющей маски, подношений еды на ложечке к мясистому рту, движений его рукой для подписи документов и напоминаний. Бумажная работа, телесная работа. Она гордилась этим — жестокая, но добросердечная гордость. Он стал её новым подопечным. Сам мужчина, некогда Король Человеческой Музыки, теперь сидел спокойно и тихо, пока смоченная губка протирала его брови и щёки, а его губы пропитывались бальзамом.

Через два дня Мелисса снова появилась.

Снова на экране, на этот раз сидя в толпе на спортивных соревнованиях в прямом эфире. Отмечалось всё больше и больше явлений: блуждающий образ молодой женщины на заднем плане офисного пространства во время трансляции новостей, либо стоящей в толпе на показе мод. Однажды она была замечена в старом фильме, драме о пустынной войне, вышедшей в 1952 году, где она стояла на мерцающем фоне неба. Никто не мог предсказать, когда и где это видение возникнет в следующий раз. Несколько раз она была замечена в полицейских документальных фильмах, невнятная фигура с краю, на фоне дорожно-транспортных происшествий и сцен убийств. Её глаза были расфокусированными, полуприкрытыми; она едва ли смотрела на последствия насилия.

Другие программы, другие времена.

Её лицо то клубилось тенью, то обесцвечивалось потоком студийного освещения.

Мелисса тянулась к нему. Джордж это знал. Он мог её чувствовать, он мог ощущать её отчаяние, её нужду. Час за часом он смотрел на экран. Он заснул в кресле, а плексивизор продолжал играть. Он ел при свете экрана, съедая то немногое, что ему удавалось осилить.

Ожидание. Лишь ожидание. Приди ко мне…

Появления увеличились в количестве и качестве. Образ Мелиссы скакал от приёмника к приёмнику, от сцены к сцене, от программы к программе. Фанатики плексивизора утверждали, что Нола Блу, очевидно, была причастна к этому наваждению экрана, что она была несущим сигналом. Оспаривая это, эксперты социальных СМИ утверждали, что проявления были не более чем выдачей желаемого за действительное, женщина была призвана в реальность сильным желанием аудитории, стремящимся к отображению и завершению. На самом деле, спектральная фигура, казалось, брала на себя больше жизни каждый раз, когда она появлялась, словно питаясь взглядом камеры и голодных глаз зрителей. Её лицо было теперь очень детализированным, глаза — яркими и свирепыми.

Это была она, сомневаться не приходилось.

Иногда она смеялась, другой раз плакала — зависело от конкретного содержания шоу.

Но кто на кого смотрел?

Она была духом аэроволн и кабеля, вудуистским образом.

Зомби-загвоздкой. Пятном интерференции.

Привидением.

Ей давали много имён, её тело окружили теории и объяснения.

Только трансляция чувствовала её по-настоящему.

Теперь фигура появилась, полностью сформированная, в исторической драме, одетая в царское облачение с мантией из алого сукна, усеянного фальшивыми жемчужинами. Это был персонаж, которого никогда не было в сценарии, никогда не игравший, никогда не снимавшийся. И всё же, она шла здесь, в царстве тумана и шума, через поле боя. Двигаясь молча, медленно, без оружия, в то время как вокруг неё палили орудия, и земля разрывалась чёрно-огненным.