Хироши вкратце рассказал о злополучной презентации, о котах Ямады и о двух миллиардах йен потенциального контракта. С каждым словом голос отца становился всё холоднее.

— Ты хочешь сказать, что потерял работу из-за чьей-то глупой ошибки? — его тон был как лёд. — И ты даже не попытался бороться? Просто взял и ушёл?

— Папа, там не было вариантов, — попытался объяснить Хироши. — Директор Мори уже принял решение. Я просто взял на себя ответственность и...

— Ответственность? — перебил отец. — Какую ответственность? За чужую ошибку? Это не ответственность, Хироши, это глупость!

Мать попыталась вмешаться:

— Такэси, давай не будем так...

— Нет, Юми, — отрезал отец. — Наш сын шесть лет работал в престижной компании. Шесть лет строил карьеру. И всё это пошло прахом из-за какого-то стажёра и его кошачьих картинок? И Хироши даже не попытался объяснить, что это не его вина?

Хироши почувствовал, как внутри поднимается раздражение. Отец всегда был таким – видел мир в чёрно-белых тонах, где есть только победители и проигравшие. Для него признание своей ошибки, даже не своей, было равносильно поражению.

— Я пытался объяснить, — сказал Хироши, стараясь контролировать голос. — Но в конечном итоге, это была моя ответственность. Я был руководителем проекта.

— И что теперь? — голос отца был полон сарказма. — Будешь искать новую работу? С клеймом человека, потерявшего компании два миллиарда йен?

Этот вопрос ударил в самое больное место. Хироши и сам думал об этом. Токио – большой город, но деловой мир тесен. Слухи распространяются быстро.

— Я... ещё не решил, — честно ответил он.

— Не решил? — в голосе отца звучало нарастающее раздражение. — Хироши, тебе тридцать лет. У тебя кредит за ремонт квартиры, счета... О чём ты думаешь? Что будешь делать завтра? Послезавтра? Через месяц?

Вопросы сыпались один за другим, как удары. Каждый из них бил в самые уязвимые места, в те сомнения, которые Хироши старательно отгонял от себя весь вчерашний день.

— Я не знаю, папа! — наконец выкрикнул он, удивляясь силе своего голоса. — Я не знаю, что буду делать. Это случилось всего два дня назад. Я пытаюсь разобраться.

— Разобраться? — отец явно не ожидал такого отпора. — А пока ты "разбираешься", кто будет платить твои счета? Мы с матерью? Мы, на нашу скромную пенсию?

— Такэси! — вмешалась мать, и её голос был необычно резким. — Хватит! Ты делаешь только хуже.

— Нет, Юми, — не сдавался отец. — Он должен понимать реальность. Жизнь – это не игра. Нельзя просто перезапустить её, когда что-то идёт не так. Нужно бороться, нужно исправлять ошибки, а не...

— А не что, папа? — Хироши чувствовал, как внутри поднимается что-то, похожее на гнев. Не холодное раздражение, а настоящий, горячий гнев, которого он не испытывал очень давно. — Не наслаждаться моментом свободы? Не позволять себе дышать? Не пытаться понять, чего я на самом деле хочу от жизни?

— Чего ты хочешь? — отец почти кричал. — Тебе тридцать, Хироши! Время мечтать и "искать себя" прошло лет десять назад! Сейчас время строить карьеру, обеспечивать будущее, а не... не кататься на велосипеде и размышлять о смысле жизни!

Хироши замер. Он не говорил отцу о велосипедной прогулке. Значит, отец просто знал его лучше, чем он думал? Или это было случайное совпадение?

— Откуда ты... — начал он, но отец перебил:

— Я знаю тебя, сын. Знаю, как ты мыслишь. Всегда, когда у тебя проблемы, ты уходишь в себя, начинаешь философствовать. Так было, когда ты не поступил в Токийский университет, так было, когда расстался с Мисаки. Но сейчас не время для философии. Сейчас время действовать.

Хироши почувствовал, как что-то внутри него ломается. Возможно, это была последняя нить, связывающая его с образом послушного сына, который всегда стремился оправдать ожидания отца.

— А что, если я не хочу "действовать" так, как ты считаешь нужным? — его голос был тихим, но твёрдым. — Что, если я хочу сделать паузу и подумать? Что, если работа в "Сакура Технолоджи" делала меня несчастным?

— Несчастным? — отец почти задохнулся от возмущения. — Ты знаешь, сколько людей мечтают о такой работе? О такой зарплате? О таких перспективах? А ты говоришь "несчастным"!

— Да, несчастным! — Хироши уже не сдерживался. — Я не помню, когда в последний раз высыпался! Когда в последний раз видел закат не из окна офиса! Когда в последний раз делал что-то просто потому, что хотел, а не потому, что должен был!

— О, так теперь ты жертва? — сарказм в голосе отца был осязаемым. — Бедный офисный работник, которого заставляли работать за хорошие деньги! Как жестоко!

— Такэси, хватит! — голос матери был резким, как хлопок. — Ты переходишь все границы.

Но Хироши уже не мог остановиться:

— Знаешь, что, папа? Может быть, это к лучшему. Может быть, это шанс найти что-то, что действительно сделает меня счастливым. Что-то, что будет иметь смысл.

— Смысл? — отец горько рассмеялся. — Счастье? Ты говоришь как подросток, Хироши. Взрослая жизнь – это ответственность, это обязательства. Это не постоянный поиск "счастья".

— А зачем тогда жить, если не для счастья? — спросил Хироши, и вопрос повис в воздухе, как вызов.

Наступила долгая пауза. Хироши слышал тяжёлое дыхание отца и тихие успокаивающие слова матери на фоне.

— Ты разочаровываешь меня, сын, — наконец произнёс Такэси Такаяма тоном, который был хуже крика. — Я думал, ты повзрослел. Я думал, ты понимаешь, как устроен мир.

Эти слова ударили сильнее, чем все предыдущие. "Ты разочаровываешь меня" – фраза, которую Хироши боялся услышать всю свою жизнь. И вот она прозвучала.

— Такэси! — голос матери был полон возмущения. — Как ты можешь такое говорить? Он наш сын!

— Именно поэтому я и говорю это, Юми, — ответил отец. — Потому что он наш сын, и я хочу для него лучшего. А сейчас он ведёт себя как безответственный мальчишка.

Хироши почувствовал, как горячие слёзы подступают к глазам – не от обиды, а от гнева и разочарования. Всю жизнь он стремился заслужить одобрение отца, и всю жизнь этого одобрения было недостаточно. Всегда нужно было больше, лучше, выше.

— Знаешь что, папа? — его голос дрожал. — Может быть, это ты не понимаешь, как устроен мир. Может быть, мир изменился с тех пор, как ты начинал свою карьеру. Может быть, сейчас есть другие пути, другие ценности.

— Другие ценности? — отец фыркнул. — Какие, например? Бездельничать и философствовать, пока деньги кончаются?

— Хватит! — это был голос матери, неожиданно громкий и властный. — Такэси, ты сейчас же прекратишь этот разговор. А ты, Хироши, послушай меня.

Оба мужчины замолчали, удивлённые этим внезапным проявлением силы от обычно тихой и покладистой Юми Такаямы.

— Хироши, — продолжила мать уже мягче. — Мы с отцом любим тебя. Мы всегда хотели для тебя только лучшего. Но, возможно, наши представления о "лучшем" не всегда совпадают с твоими.

Хироши слушал, затаив дыхание. Мать редко высказывалась так прямо, особенно когда это касалось разногласий с отцом.

— Ты взрослый человек, — продолжала она. — И это твоя жизнь. Если ты чувствуешь, что тебе нужно время, чтобы всё обдумать, возможно, так и следует поступить.

— Юми! — возмущённо воскликнул отец, но она остановила его:

— Такэси, дай мне закончить. Нашему сыну тридцать лет. Он не ребёнок, которому мы можем указывать, что делать. Он сам принимает решения и сам несёт за них ответственность.

В её голосе было столько спокойной уверенности, что даже Такэси Такаяма притих.

— Что касается финансов, — продолжила Юми, — мы всегда можем помочь, если будет нужно. Мы не так бедны, как любит притворяться твой отец.

— Юми! — снова возмутился Такэси, но уже без прежнего пыла.

— Но самое главное, — мать игнорировала протесты отца, — ты должен думать о своём будущем. Не о том, что скажут люди, не о том, что думает твой отец или я. О том, что сделает тебя счастливым и позволит тебе жить достойно.