— Здесь я думала о новых начинаниях, — сказала Мидори. — О том, как после периода скорби мы начинаем замечать красоту вокруг, делать первые шаги к новой жизни, хотя ещё не совсем понимаем, куда идём.

Такеши-сан задумчиво кивал, вглядываясь в картину так, словно она рассказывала его собственную историю.

— Я узнаю этот берег, — пробормотал он. — Северная бухта, где в марте расцветают первые прибрежные цветы.

— Именно, — улыбнулась Мидори. — Я писала этюд именно там, в то утро, когда мы с Хироши впервые...

Она запнулась, слегка покраснев, и Харука с Юки обменялись понимающими улыбками.

"Лето души" вызвало общий восторг — это была самая яркая, самая динамичная работа серии. Мидори использовала смелые мазки и насыщенные цвета, чтобы передать энергию и полноту жизни. На этой картине, если присмотреться, можно было различить силуэты людей на берегу — маленькие фигурки, наслаждающиеся океаном, солнцем, друг другом.

— Я начала работать над этой картиной в день моего рождения, — объяснила Мидори. — Когда вы все устроили для меня тот удивительный пикник на пляже. Я хотела запечатлеть это чувство — когда ты окружён любовью и поддержкой, когда жизнь кажется бесконечным летним днём, полным возможностей.

Айко, которая до этого непрерывно фотографировала, вдруг застыла, вглядываясь в картину.

— Подождите, — воскликнула она, указывая на одну из фигурок. — Это же я! С моей синей прядью! Я узнаю эту шляпу, которую ношу на пляже!

Все начали всматриваться в картину, обнаруживая себя среди крошечных, но узнаваемых силуэтов.

— А вот Кейта на доске для сёрфинга!

— А это Акира с его вечным ноутбуком!

— Смотрите, даже старый пёс Ханзо есть, видите, вон там, у кромки воды!

Мидори смущённо улыбалась, наблюдая за их реакцией.

— Я хотела, чтобы это была не просто абстрактная картина, а портрет нашего сообщества, нашей маленькой семьи у океана.

Хироши с нежностью смотрел на неё, вновь поражаясь её способности видеть и запечатлевать не только внешнюю красоту мира, но и те невидимые связи, которые соединяют людей.

"Осень души" была, возможно, самой сложной работой серии. Золотистые и бронзовые тона смешивались с глубокими багряными и пурпурными, создавая ощущение заката — не только дня, но и целого сезона жизни. Море на этой картине было спокойным, почти зеркальным, отражающим небо так, что грань между ними становилась почти неразличимой.

— Здесь я размышляла о принятии, — голос Мидори стал тише, интимнее. — О том, как важно уметь отпускать, завершать циклы, чтобы могли начаться новые. О мудрости, которая приходит с опытом, с переживанием и радости, и горя.

На переднем плане картины, на берегу, сидела одинокая фигура с гитарой. Хотя лица не было видно, все сразу узнали силуэт Джина.

— Я начала эту картину ещё при его жизни, — пояснила Мидори. — Он сам позировал мне однажды вечером, когда мы все собрались на пляже. А закончила я её уже после...

Она не договорила, но и не нужно было. Все молча стояли перед картиной, каждый в своих мыслях, но объединённые общей памятью, общей любовью к человеку, который свёл их всех вместе.

Такеши-сан подошёл ближе к картине, внимательно вглядываясь в фигуру Джина.

— Ты уловила его сущность, — сказал он тихо. — Не просто внешность, а то, кем он был. Его душу.

Мидори благодарно кивнула, тронутая этими словами.

В этот момент двери галереи снова открылись, и вошли несколько незнакомцев — пара средних лет, молодая женщина с блокнотом и пожилой мужчина в дорогом костюме. Они остановились у входа, оглядывая зал.

Куратор галереи немедленно направилась к ним, приветствуя новых посетителей. Мидори напряглась, но Хироши ободряюще сжал её руку.

— Давай продолжим наш тур, — шепнул он. — Пусть они сами знакомятся с твоими работами.

Группа друзей переместилась к последней картине цикла, которая замыкала круг, возвращая зрителя к "Зиме души", но с важным отличием. Эта работа, названная просто "Цикл", объединяла элементы всех четырех сезонов в единую композицию, показывая их не как отдельные состояния, а как непрерывный поток, где каждая часть перетекала в следующую.

— Эта картина появилась последней, — объяснила Мидори. — Я закончила её всего неделю назад. Она о том, что все сезоны души существуют в нас одновременно. Что даже в самой глубокой зиме мы носим в себе семена весны, память о лете и мудрость осени.

Хироши заметил, как новые посетители постепенно продвигались по залу, останавливаясь перед каждой картиной на долгое время. Женщина с блокнотом что-то быстро записывала, иногда делая фотографии на телефон. Пожилой мужчина в дорогом костюме задумчиво изучал каждую работу, склонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, что могли услышать только он и картина.

— Твои работы производят впечатление, — шепнул Хироши Мидори. — Смотри, как они увлечены.

Мидори нервно кивнула, стараясь не смотреть слишком явно на незнакомцев. Вместо этого она продолжила объяснять друзьям символизм и технику своей последней работы.

Тем временем Такео начал раскладывать свои кулинарные творения на небольшом столике, который предусмотрительно установила куратор галереи. Акико помогала ему, расставляя бокалы для саке, которое принёс Такеши-сан.

Женщина с блокнотом, закончив осмотр выставки, направилась прямо к Мидори.

— Простите за вторжение, — сказала она с вежливой улыбкой. — Вы ведь художница? Мидори Кобаяши?

Мидори выпрямилась, стараясь выглядеть профессионально, хотя Хироши видел, как она нервно сжала кулаки.

— Да, это я.

— Меня зовут Ямада Эрико, я из журнала "Современное искусство Японии". Ваши работы привлекли моё внимание, когда я просматривала анонсы местных выставок. Особенно интересен ваш подход к абстрактному пейзажу как метафоре эмоциональных состояний. Могу я задать вам несколько вопросов для статьи?

Глаза Мидори расширились от удивления.

— Для статьи? В "Современном искусстве Японии"? Конечно, я... я была бы рада.

Пока Мидори беседовала с журналисткой, пожилой мужчина в костюме подошёл к "Осени души", картине с силуэтом Джина, и долго стоял перед ней, не двигаясь. Затем он медленно повернулся и поймал взгляд куратора галереи.

— Эта работа, — произнёс он глубоким, размеренным голосом. — Она продаётся?

Куратор быстро подошла к нему.

— Да, господин Ватанабэ. Все работы на выставке доступны для приобретения.

Мужчина кивнул, словно принимая важное решение.

— Я хотел бы приобрести её. И, пожалуй, ещё "Зиму души". Они удивительно... созвучны моему собственному опыту.

Хироши, услышав это, почувствовал, как его сердце подпрыгнуло от радости за Мидори. Он бросил взгляд в её сторону, но она была полностью поглощена разговором с журналисткой и пока не знала о своей первой продаже.

Куратор с лёгкой улыбкой кивнула.

— Прекрасный выбор, господин Ватанабэ. Я оформлю документы немедленно.

Тем временем пара, пришедшая вместе с журналисткой, заинтересовалась "Летом души". Женщина наклонилась ближе, разглядывая крошечные фигурки на пляже.

— Смотри, дорогой, — сказала она своему спутнику. — Как это напоминает наше первое лето вместе, помнишь? Ту маленькую бухту к северу от Камакуры...

Мужчина обнял её за плечи, и они оба с нежностью вглядывались в картину, словно видя в ней отражение своих собственных воспоминаний.

Айко, заметив интерес посетителей, незаметно включила свой режим PR-менеджера, который она так успешно применяла в "Умиюки".

— Художница создала эту серию, вдохновляясь местными пейзажами и своим личным опытом переживания различных эмоциональных состояний, — непринуждённо сказала она, словно случайно оказавшись рядом с парой. — Она использует традиционные японские техники в сочетании с современными подходами, создавая своеобразный мост между прошлым и настоящим.

Пара заинтересованно повернулась к ней, и Айко продолжила с энтузиазмом: