— За новую волну в жизни Хироши! — провозгласил Кейта, поднимая чашечку с саке. — Пусть она принесёт тебя к берегам, о которых ты даже не мечтал!

— За Хироши! — поддержали остальные, и Хироши почувствовал, как что-то сжимается в горле от неожиданной эмоции.

Вечер протекал в непринуждённой беседе, смехе и музыке. Хироши узнал, что почти все здесь были, как и он, беглецами из "большого мира". Такео был шеф-поваром в престижном токийском ресторане, пока не сломался от постоянного стресса и не решил начать новую жизнь у моря. Сёстры Юки и Харука унаследовали семейный бизнес от родителей, но вместо того, чтобы продать его и вернуться в город, как советовали родственники, решили остаться и развивать его. Акира, программист, просто понял однажды, что может работать откуда угодно, и выбрал место, где просыпаться по утрам — радость, а не обязанность.

— А что привело тебя сюда, Мидори-сан? — спросил Хироши, когда разговор естественным образом привёл его к сидящей рядом художнице.

Мидори задумчиво посмотрела на огонь.

— Я всегда хотела рисовать, — сказала она. — С самого детства. Но, знаешь, как это бывает в японских семьях — искусство не считается "настоящей" карьерой. Поэтому я послушно выучилась на экономиста, устроилась в банк, и провела три года, медленно умирая внутри.

Хироши кивнул. Он слишком хорошо понимал, о чём она говорит.

— Что изменилось? — спросил он.

— Однажды утром я проснулась и поняла, что не помню, когда в последний раз рисовала. Просто... не помню. Как будто важнейшая часть меня просто исчезла, растворилась в бесконечных таблицах и отчётах. И я подумала — если так будет продолжаться, через десять лет я вообще забуду, кто я такая.

Она сделала паузу, отпивая саке.

— В тот же день я уволилась. Родители были в ярости. Говорили, что я разрушаю свою жизнь, что я неблагодарная дочь, что я пожалею об этом. Может быть, они были правы. Моя жизнь теперь не так стабильна. Я не могу позволить себе модную одежду или дорогие рестораны. Но...

Она повернулась к Хироши, и в её глазах отражалось пламя костра, делая их ещё более золотыми.

— Но я живу. По-настоящему живу. Рисую то, что люблю. Продаю картины туристам, иногда получаю заказы на иллюстрации или дизайн. Иногда едва свожу концы с концами. Но я никогда, ни на секунду не пожалела о своём решении.

Хироши смотрел на неё, очарованный не только её красотой, но и этой внутренней силой, этой уверенностью в своём выборе.

— Я даже не знаю, чего хочу, — признался он тихо. — Все эти годы я просто следовал по пути, который, казалось, был предназначен для меня. Хорошая работа, карьерный рост, стабильность... Я никогда не задумывался, делает ли меня это счастливым.

— А теперь? — спросила Мидори, и в её голосе не было осуждения, только искренний интерес.

— Теперь я не знаю, — честно ответил Хироши. — Увольнение было... шоком. Но после первого ужаса пришло странное чувство свободы. Как будто я наконец-то могу вздохнуть полной грудью. Но это пугает. Что, если я всё испорчу? Что, если через месяц окажусь без денег, без работы, без перспектив?

Мидори на мгновение задумалась, глядя на океан, где лунная дорожка серебрилась на тёмной воде.

— Знаешь, — сказала она наконец, — когда я только начинала свой путь как художница, один старый мастер сказал мне: "Мидори, ты боишься не неудачи. Ты боишься возможности, что можешь преуспеть в том, что действительно любишь. Потому что тогда тебе придётся признать, что ты потратила годы, следуя чужим ожиданиям, а не своим желаниям."

Она повернулась к Хироши.

— Может быть, твой страх не в том, что ты потерпишь неудачу, а в том, что ты обнаружишь, что существует другой путь, который мог бы сделать тебя по-настоящему счастливым? И тогда тебе придётся признать, что все эти годы в корпоративном мире были... не совсем тем, чего ты хотел?

Слова Мидори ударили в самое сердце. Хироши никогда не думал об этом в таком ключе, но сейчас, когда она сформулировала это, он понял, что она права. Часть его страха была именно в этом — в возможности, что есть другой путь, лучший путь, и что он потратил годы своей жизни, следуя по неправильному.

— Как ты... — он запнулся. — Как ты поняла, чего хочешь? Как нашла свой путь?

Мидори улыбнулась, и эта улыбка была немного грустной.

— Я не думаю, что можно "найти" свой путь, как будто он где-то спрятан и ждёт, когда ты его обнаружишь, — сказала она. — Я думаю, мы создаём свой путь каждый день, каждым решением, каждым выбором. Иногда мы идём в неправильном направлении. Иногда застреваем. Но пока мы движемся, пока пробуем новое, пока слушаем свое сердце... мы на правильном пути.

Она взяла свой альбом и открыла его, показывая Хироши рисунок — быстрый набросок пляжа, костра и силуэтов людей вокруг него. С нескольких уверенных штрихов она сумела передать атмосферу вечера, тепло огня, умиротворение океана.

— Видишь? — спросила она. — Это не идеально. Это даже не закончено. Но в этом вся суть жизни — она никогда не бывает идеальной или законченной. Она всегда в процессе создания. И красота именно в этом процессе, а не в конечном результате.

Хироши смотрел на рисунок, на Мидори, на людей вокруг костра — таких разных и таких живых. Что-то менялось в нём, какое-то новое понимание зарождалось в глубине души.

Может быть, он всегда смотрел на жизнь неправильно? Может быть, дело не в том, чтобы найти идеальную работу, идеальную карьеру, идеальную жизнь. Может быть, дело в том, чтобы создавать свою жизнь день за днём, выбор за выбором, следуя не логике успеха и престижа, а голосу своего сердца?

Эта мысль была одновременно пугающей и освобождающей.

Вечер продолжался, разговоры текли свободно, как волны, накатывающие на берег. Хироши узнал больше о жизни каждого из этих людей — об их борьбе, их сомнениях, их победах. О том, как трудно иногда бывает жить не так, как ожидает общество. О том, как важно найти свою "племя" — людей, которые понимают и принимают тебя таким, какой ты есть.

Когда костер начал угасать, а звезды засияли ярче на ночном небе, Хироши понял, что ему пора возвращаться в Токио. Последняя электричка отходила через час, и он не мог позволить себе пропустить ее.

— Уже уходишь? — спросил Кейта, заметив, как Хироши проверяет время на телефоне.

— Последняя электричка, — пояснил Хироши с ноткой сожаления. — Завтра буду искать работу... наверное.

Кейта обменялся взглядами с Мидори, и что-то неуловимое промелькнуло между ними.

— Знаешь, — сказал Кейта, словно размышляя вслух, — у меня сейчас горячий сезон. Много новичков хотят научиться серфингу. Я едва справляюсь со всеми группами.

Хироши кивнул, не вполне понимая, к чему он клонит.

— Мне бы пригодился помощник, — продолжил Кейта. — Кто-то, кто мог бы встречать клиентов, помогать с оборудованием, может быть, даже проводить базовые уроки для самых начинающих. Ничего сложного — просто показать, как лежать на доске, как грести, как вставать... То, что ты сегодня сам освоил.

— Я? — Хироши удивленно поднял брови. — Но я новичок! Я буквально сегодня впервые встал на доску.

— Именно! — Кейта улыбнулся. — Ты идеально подходишь для новичков. Ты понимаешь их страхи, их неуверенность. И у тебя есть терпение — я видел, как ты снова и снова пытался, не сдаваясь. Это самое важное качество для инструктора.

— Но я не могу... — начал Хироши, но Кейта перебил его:

— Подумай об этом. Жилье есть — у Мичи и Джина всегда есть свободные комнаты в их гостевом доме. Платить много не смогу, но на жизнь здесь хватит. А главное — у тебя будет время подумать, чего ты действительно хочешь, без давления мегаполиса и страха, что деньги закончатся через пару месяцев.

Хироши замолчал, переваривая предложение. Работать помощником инструктора по серфингу? Он, офисный маркетолог, который всю жизнь провел в стенах из стекла и бетона? Это звучало абсурдно. И в то же время... заманчиво.